Смерть обывателям, или Топорная работа - Игорь Владимирович Москвин
– И о какой сумме шла речь?
– Я думаю, тысяч с пятьдесят там было.
– А украшений?
– Вот этого не знаю.
– И не можете описать золотые украшения, которые там были?
– Нет, – покачал головой старший приказчик, – я, простите, не обращал внимания на эти игрушки, – добавил он с какой-то злостью.
– Но там наверняка хранились и украшения вашей жены?
– Не знаю, – сверкнул глазами старший приказчик и отвернулся.
– Скажите, Михаил Семёнович, кто мог знать, что ваш тесть хранит деньги в сундуке?
Тот задумался, наморщил лоб – хотел, видно, что-то сказать, но только пожал плечами.
– Вы же содержите не только трактир, но и постоялый двор?
Михаил Семёнович кивнул.
– Сколько вчера остановилось у вас жильцов?
– Как обычно.
– Так сколько человек?
– Тринадцать.
– Значит, ничего подозрительного в последние дни не происходило?
– Говорю же вам, всё как обычно.
– И вам Моисей Андреевич ни о каких своих тревогах не говорил?
– Нет, – старший приказчик покачал головой.
Прежде чем подняться на второй этаж, Филиппов обратился к Катерине.
– Ты не припомнишь, какие украшения были у хозяйки? Наверное, не раз видела, когда Авдотья Ивановна их надевала?
– Отчего же? Помню. Брошь с красным большим камнем… – начала перечислять кухарка.
– Благодарю, – сказал Владимир Гаврилович, – позже придёт чиновник для поручений и всё запишет.
Поднявшись на второй этаж, Филиппов не застал ни судебного следователя, ни пристава, ни исполняющего должность прокурора – они спустились в трактир, чтобы угоститься горячим чаем. Но, будучи на первом этаже, Владимир Гаврилович не видел, чтобы государственные мужи находились в просторной зале заведения.
– Чем порадует медицина? – спросил начальник сыскной полиции у старшего врача врачебно-полицейского управления Петра Назаровича Стеценко.
Статский советник достал из кармана бархотку, снял очки и начал протирать стёкла.
– Обрадовать, говорите, – в тон Филиппову произнёс врач. – Я не понимаю, как это возможно. Комната не очень большая, – он указал рукой, – кровать, диван, шкаф и сундук.
– Вижу. И что?
– Диван стоит ближе к выходу, у самой двери. На нём спала женщина, мужчина – у окна на кровати. Так вот, женщина была убита первой…
– Вы хотите сказать, что убийца перелез через хозяина, занялся его женой, а потом…
– Ну, выводы делать вам. Но посудите сами: женщине нанесены две колотые раны. Я не готов с уверенностью сказать, каким оружием убиты ваши горожане. Но… скорее всего, топором или чем-то похожим. Лезвие широкое и острое.
– Неужели вы смогли установить точное время убийства?
– Нет, обычная логика. Первый удар, нанесенный хозяйке, стал смертельным. Лицо у нее совершенно спокойное. А вот мужчина… Моисей Андреевич лежит на постели. Голова его глубоко вдавлена в подушку. Причём лицо так обезображено и окровавлено, что представляет собой бесформенную массу. На голове две глубокие раны. Всё лицо и грудь были в крови. Кровь даже просочилась сквозь подушку, тюфяк и скопилась под кроватью на полу в виде значительной лужи. Положение тела неспокойное, будто хозяин старался перед смертью встать. Одна нога спущена с кровати. Поэтому я и делаю такой вывод.
– Но тогда, – Филиппов указал на окно, находящееся над кроватью хозяина, – преступник должен был открыть окно, перелезть через мужчину, убить хозяйку и только потом вернуться к Моисею Андреевичу.
– Простите, Владимир Гаврилович, дознание по вашей части. Я же только указываю, как были умерщвлены хозяева. – Стеценко пожал плечами, потом добавил: – Но мне кажется, что я прав.
– Пётр Назарович, я не оспариваю ваших знаний. Просто в связи с вашими же словами возникло некоторое… – Филиппов умолк.
– Так что возникло? – спросил нетерпеливо врач.
– Нет, это я так… – Владимир Гаврилович, прищурившись, смотрел в стену. – Одна безделица… Так вы говорите, женщина умерла от первого удара, а мужчина…
– В том-то и дело, что он мог позвать помощи или застонать от боли.
– А за стенкой, – начальник сыскной полиции жестом указал на тонкую перегородку, не достающую даже до потолка, – никто ничего не слышал. – Филиппов на миг застыл, потом, словно очнувшись ото сна, произнёс: – Странно.
– Что вы сказали?
– Это я так, о своём.
– Я полагаю, тела можно везти на вскрытие? – в голосе врача слышался то ли вопрос, то ли утверждение.
– Да-да, – ответил Филиппов, – сейчас распоряжусь.
Владимир Гаврилович прошёл коридором и остановился на пороге комнаты, разделённой не доходящей до потолка перегородкой на две неравные части. В большей стояла кровать, на которой навечно упокоился Моисей Андреевич. В луже крови мокло одеяло, небрежно откинутое в сторону и свисавшее чужеродным предметом с ложа смерти. Дверцы шкафа и комода, сиротливо притулившихся у перегородки, были закрыты. Только открытой тёмной пастью беззубо улыбался у противоположной стены сундук; рядом с которым валялись в беспорядке какие-то вещи. Ближе всего стоял диван с телом хозяйки.
Начальник сыскной полиции прошёлся по комнате, остановился у одного из окон. Крыша пристройки находилась на аршин ниже, так что преступник мог без особого труда пробраться в комнату убитых.
Владимир Гаврилович вопросительно посмотрел на Кунцевича, чиновника для поручений. Тот понял невысказанный вопрос и покачал головой.
– Нет, мы тоже так думали, но пока никаких следов не обнаружено.
– Неужели убийца проник в дом другим способом?
– Владимир Гаврилович, затрудняюсь сказать. Всё, конечно, указывает на то, что убийцы, – Мечислав Николаевич выделил последнее слово, – проникли в дом через открытое кухонное окно первого этажа, но…
– Есть сомнения?
– Определённые есть.
– И какие?
– Разрешите их высказать позже? Хочу кое-что уточнить.
– Хорошо. Орудие убийства не обнаружили?
Кунцевич отрицательно покачал головой.
Филиппов спустился на первый этаж и поинтересовался у пристава, отправлял ли тот полицейских для опроса соседей: может быть, кто-то видел что-либо подозрительное или незнакомых людей.
– Только собирался. – Дмитрий Дмитриевич отвернулся.
– Не сочтите за труд распорядиться. – Владимир Гаврилович скорее догадывался об отношении к нему пристава, нежели знал точно. Поэтому улыбнулся сквозь густые усы и подсластил просьбу: – Ваши люди хорошо знают соседей и сумеют их разговорить.
– А ваши не смогут?
– Смогут, но вашим это будет сделать сподручнее. Повторюсь: ваши люди лучше знают околоток, в котором несут службу.
Орудие убийства так и не нашли. Обыскали прилегающие к дому хозяйственные пристройки и сарай. Даже в дровянике не оказалось топора. Зять убитого и работники трактира утверждали, что несколько дней назад видели его висящим на стене, когда брали поленья на растопку кухонной печи. А теперь как корова языком слизала. Создавалось впечатление, что убийца или убийцы забрали его с собой. Но с какой целью? Понятно, что могли бы унести более ценные вещи. Но топор? Это казалось довольно странным.
Более никаких следов обнаружено не было.
Два трупа,
