Элизабет Редферн - Золото Ариеля
— Больше у меня ничего нет, — заявил он. — Хочешь денег — придется тебе подождать до завтра.
Его противник оценил подсвечник опытным взглядом, как вдруг дверь распахнулась и вошел один из дружков Баркли, выходивший облегчиться.
— Там в проулке какой-то человек, — сообщил он, поправляя одежду. — Ищет кого-то по имени Варринер. В-в-Варринер, — передразнил он заикающуюся речь того, кто искал, и загоготал.
Лютнист замер, а золотистая собака у его ног пошевелилась и тихо заворчала. Он успокоил собаку, потом поднял глаза на говорившего и спросил:
— Он еще там?
Человек ухмыльнулся.
— Вряд ли. Я сказал ему, что здесь не место для таких, как он. Ты будешь еще играть с Баркли?
Лютнист уже стоял, засовывая книги и подсвечник в узел, из которого торчала лютня.
— Я ухожу, пока выигрываю, — ответил он.
Потом свистнул собаке и вышел в ночь. Дверь за ним захлопнулась. Разочарованные приятели Баркли начали расходиться. Баркли злобно нахмурился. Потом хлопнул себя по карманам и пошарил среди кружек на столе, поднимая их одну за другой в тщетных поисках.
— Кости! Вот ублюдок. Он украл мои кости…
Но один из собутыльников Баркли заметил что-то за пустой тарелкой, затем отодвинул тарелку и с торжеством поднял руку.
— Ничего он не украл. Смотри, что я нашел.
Две кости лежали у него на ладони. Побагровевший Баркли схватил их, ощупал и прошептал:
— Да, это мои. Проклятие, вот ловкач, сукин сын; сунул мои кости под свою тарелку, а играл своими. А у него они, должно быть, фальшивые…
— Как у тебя, да, Баркли? — крикнул кто-то.
Зрители разразились смехом, потом отступили, потому что Баркли бросился на улицу ловить злодея.
Но хотя он и пробежал по улице взад-вперед не один раз, там никого не было. Дождь шел, не переставая.
— Будь он проклят, — снова выругался Баркли. — Шулер, жулик. Будь он проклят…
Все еще ругаясь, он вернулся в таверну.
— Орфей, — насмехались его товарищи, встряхивая в кулаках воображаемые кости. — Орфей!
На Динз-лейн, рядом со старой церковью Святого Мартина, синеглазый черноволосый Орфей, чье настоящее имя было Нед Варринер, наконец увидел того, кто искал его у «Трех песенок». Человек этот торопливо шел к Патерностер-роу, спрятав голову от дождя. Его сапоги были забрызганы грязью лондонских переулков, а прекрасная черная ливрея покрыта пятнами ила — ливрея графа Норт-хэмптона.
— Саймон, — окликнул его Нед. — Саймон.
Человек ускорил шаг и снова исчез из виду. Нед Варринер, раздраженно выругавшись, срезал дорогу, пройдя через кладбище при соборе Святого Павла. Будучи мальчишкой, он исследовал каждую пядь в этой части города, знал каждый низенький домишко к северу от реки, ведал, где живут нищие и шлюхи. Если твой отец умирает банкротом, тебе приходится быстро стать взрослым.
— Саймон!
Человек вздрогнул, когда Нед возник перед ним. Факел, горевший в держателе на стене, осветил испуганное, изрытое оспинами лицо сухопарого светловолосого мужчины лет под тридцать.
— Значит, вы все-таки были в этом притоне, — сказал он, переводя дух. — Я н-не мог поверить, что вы вообще вернетесь в Англию, не говоря уже о том, что вас можно найти в таком грязном заведении.
Нед устало поправил шляпу с пером и жестом приказал своей собаке, Варнаве, стоять рядом.
— Я послал вам сообщение, чтобы вы встретили меня в «Трех песенках» в полночь, — сказал он. — Вместо этого вы являетесь в четыре часа, сообщаете мое имя каждому встречному мошеннику и при этом надеваете ливрею графа Нортхэмптона. Как вы считаете, это разумно?
Саймон Терстан был придворным Нортхэмптона более десяти лет. Карьера Неда, довольно яркая по сравнению с его собственной, всегда восхищала его. Теперь же у него был такой вид, словно он искренне сожалеет об этом знакомстве.
— Я получил ваше сообщение только недавно. А потом не мог найти эту п-п-проклятую пивную.
Нед быстро огляделся и отвел его в тень, подальше от света.
— Не рассказывайте мне сказки, — сказал он. — Просто вас отвлекли шлюхи Чипсайда.
Саймон покраснел от возмущения.
— Нет! И потом я не был уверен, не западня ли ваше сообщение. Прошло больше двух лет, Нед. Откуда мне было знать, что это на самом деле вы?
— Если здесь кому-то и могут устроить западню, так это мне. Слушайте, Саймон. Мне нужна ваша помощь. Не поговорите ли вы тайком от всех с Нортхэмитоном и не спросите ли у него, не может ли он меня принять?
В конце проулка прошла парочка пьяниц, спотыкаясь и вызывающе распевая назло ночной страже, которая несла дозор в городе после вечернего звона. Нед попятился еще дальше в темноту, увлекая за собой Саймона.
Саймон вытер пот со лба.
— Думаю, что м-могу дать вам ответ сейчас же. Судя по редким — очень редким — упоминаниям вашего имени я полагаю, что ответ будет отрицательным.
Нед немного помолчал. Потом сказал:
— Два последние года я рисковал ради него головой. Ему нужны были новости с войны в Нидерландах. И он получал их из первых рук.
— Я слышал, что вы участвовали там в сражениях, — сказал Саймон не без сочувствия. — Тяжело было, Нед?
— Состоять на воинской службе? К этому привыкаешь. Но я никогда не договаривался о постоянной ссылке.
— Некоторые сочли бы, что им повезло. Знаете, после того как вы уехали, появились слухи. — Саймон внимательно посмотрел на него. — Слухи о том, что вы помогли бежать некоему узнику-католику.
— Слухов всегда хватает, если речь идет о любом бедняге католике.
— Однако никто не отправляется в ссылку т-только из-за слухов. Лучше остаться и опровергнуть их. Как-то вы сами сказали мне это. Люди шептались, что этот узник-католик, Эшворт, был вашим близким другом.
— Ведь в связи с побегом Эшворта не было выдвинуто никаких конкретных обвинений? Не нашли никаких доказательств, чтобы можно было связать меня с ним?
— Нет. О нет… — Саймон оглянулся, как если бы у всех стен имелись уши. — Но ведь л-люди помнят.
— Я хочу видеть Нортхэмптона. Вы поможете мне или нет?
— Мне бы хотелось. Нед, если вы твердо решили увидеть его, возможно, будет лучше, если вы отдадитесь на его милость как проситель…
Нед склонил голову набок.
— «Преклони колени и возблагодари небо постом во имя любви к ближнему», — процитировал он. — Где будет завтра благородный граф?
— Он будет утром на службе в Уайтхолле. На благодарственном молебне.
— На благодарственном молебне по поводу чего?
— Конечно по поводу спасения нашего короля от Порохового заговора. Четыре года назад. Вы, конечно, не забыли?
Нед потер лоб.
— Нет, конечно же нет. А где он будет потом?
— Он намеревается пойти в театр Барда. Вы можете подойти к нему там.
Нед задумчиво кивнул.
— И больше вы ничего для меня не сделаете?
Саймон беспомощно всплеснул руками.
— Что я могу сделать? Влиянием я почти никаким не пользуюсь. И — хочу предостеречь вас — у вас его тоже нет. Теперь там новые фавориты. Нед, я должен идти — у меня много дел…
— И это небезопасно — если вас увидят здесь со мной. Хорошо. Я благодарен вам, Саймон, что вы пришли сюда.
— Я пришел ради прошлого.
Саймон повернулся и хотел уйти, но вдруг Нед окликнул его:
— Подождите. Еще одно. Вы в последнее время ничего не слышали о дочери сэра Ревилла?
Саймон обернулся с явной неохотой.
— Она по-прежнему живет в доме своего отца. На Стрэнде. Но знаете ли вы, что она т-теперь замужем за Френсисом Пелхэмом, охотником за тайными католиками? Это произошло вскоре после дела Эшворта. Вскоре после того, как вы покинули Англию.
— Я слышал что-то.
— У них есть ребенок. Мальчик.
Нед натянул плащ на плечи.
— Значит, брак принес плоды. Ну-ну. Сын Френсиса Пелхэма. Благодарю вас, Саймон. Мой всегдашний надежный поставщик новостей. Вам лучше идти, пока я не придумал еще вопросы, на которые придется отвечать.
Саймон кивнул и поспешил прочь с явным облегчением.
Пройдя по Картер-лейн, Нед дошел до границы города, успешно избежал встречи со стражником у ворот, перебравшись через частично разрушенную стену у Амен-корнера — заброшенного места, которое со времен королевы Елизаветы ожидало ремонта. В темноте он прошел по мосту через Флит. Поверх поношенного костюма из грубой ткани на нем был надет плащ, шляпу с пером он надвинул пониже, чтобы защитить лицо от дождя, и Варнава шел за ним по пятам. Огромная мусорная куча — груда человеческих экскрементов — по-прежнему обозначала ничейную землю между границей города и Вестминстером. За два года отсутствия ничего не изменилось. Даже отвратительная погода.
По словам Саймона, кто-то полагал, что ему повезло со ссылкой. Но Нед никогда не принадлежал к тем, кто принимает превратности судьбы без возражений. Он понял, и понял рано, что удача никогда не приходит надолго. Первые четырнадцать лет своей жизни Нед провел в благоприятной обстановке, в зажиточном доме, обучаясь у домашних учителей, от которых он, умный и честолюбивый мальчик, брал все что можно. Но неожиданное банкротство отца, позор и смерть заставили Неда и его старшего брата столкнуться с бедностью во всей ее грубой реальности.
