Клайв Касслер - Гонка

Что произойдет раньше? — хладнокровно рассуждала она. Вытечет весь бензин и заглохнет мотор, прежде чем она сядет на лужайке Гарри? Или искры от мотора и цепных передач подожгут бензин? Огонь губителен для летающей машины. Лак, которым пропитана ткань крыльев, воспламеняется, как порох.

Единственный пригодный для посадки участок — луг. Но, если она сядет там, Гарри убьет ее. Выбора нет. Она должна сесть в биваке, если бензина хватит, чтобы дотянуть до него.

— Давай, Элси. Доставь нас домой.

Лес под ней медленно уходил назад. Восходящие потоки били по крыльям и раскачивали воздушное судно. Не способная наклонять крылья, чтобы противостоять этим потокам, Джозефина старалась удерживать равновесие, работая рулем высоты и главным рулем направления.

Наконец она увидела озеро возле бивака Гарри. В миг, когда она была уже так близко, что разглядела главный дом и молочную ферму, мотор проглотил последние капли бензина. Пропеллеры перестали вращаться. Воздушный винт замолчал, слышен был только шум ветра в проволочных растяжках.

Придется планировать — скользить — до самой лужайки. Но пропеллеры, толкавшие аэроплан вперед, теперь начали тормозить его, гасить скорость. Еще немного, и она будет планировать так медленно, что не удержится в воздухе.

Джозефина протянула руку назад и дернула трос, открывающий клапан сжатия, чтобы поршни задвигались свободно и позволили пропеллерам вращаться. Разница сразу дала себя знать. Аэроплан теперь двигался легче, больше походил на планер.

Джозефина наконец увидела пастбище. Изгороди и пасущиеся коровы не оставляли места для безопасной посадки. Впереди высился дом, большой, бревенчатый, а за ним виднелся склон со скошенной травой, откуда она сегодня взлетела. Но вначале нужно было пролететь над домом, а она снижалась слишком быстро. Джозефина пролетела между высокими трубами, едва не задела крышу и, работая рулем, повернула по ветру, очень стараясь не сорваться в штопор.

В восьми футах над травой она поняла, что движется слишком быстро. Воздух между крыльями и землей поднимал ее. Биплан отказывался прекратить полет. Впереди показалась стена деревьев.

Бензин, пропитавший лакированные ткани, вспыхнул, поднялись оранжевые языки пламени. За самолетом потянулся огненный след. Не имея возможности наклонить крылья, чтобы коснуться колесами травы, Джозефина откинулась назад и дернула трос, прикрепленный к клапану сжатия. Закрыв клапан, она остановила восьмифутовые пропеллеры. Они ударили по воздуху словно двумя кулаками; колеса и рама коснулись земли.

Горящий биплан проехал пятьдесят футов. Он замедлял ход, а пламя разгоралось. Почувствовав жар сквозь шлем, Джозефина прыгнула. Она коснулась земли и прижалась к ней, пропуская самолет мимо себя. Потом вскочила и со всех ног кинулась прочь от огня.

К ней бежал дворецкий Гарри. За ним садовник, повар и телохранители Гарри.

— Миссис Фрост! Вы в порядке?

Джозефина не отрывала взгляда от огненного столба. Прекрасная машина Марко горела, как погребальный костер. Бедный Марко. Спокойствие, которое она сохраняла на протяжении испытания, оставило ее, и она почувствовала, что у нее дрожат губы. Огонь она видела будто сквозь воду. И поняла, что дрожит и кричит, а на глазах у нее слезы. Она не могла бы сказать, кого оплакивает; Марко или себя.

— Миссис Фрост! — повторил дворецкий. — Вы не пострадали?

Она впервые так потеряла самолет.

Джозефина попыталась вытащить носовой платок из рукава. И не смогла. Сначала следовало бы снять перчатку. Сняв ее, она увидела, что кожа у нее побелела, словно вся кровь куда-то делась. Все стало иным. Теперь Джозефина знала, каково это — испугаться.

— Миссис Фрост?

Все смотрели на нее. Словно она обманула смерть или стоит среди них, как призрак.

— Со мной все хорошо.

— Мы можем вам чем-нибудь помочь, миссис Фрост?

Мысли ее путались. Она должна что-то сделать. Джозефина прижала платок к лицу. С тех пор как Уилбур Райт выиграл кубок Мишлена во Франции[5], тысячи мужчин и женщин научились летать, и до этой минуты Джозефина никогда не сомневалась в том, что может летать так же быстро и далеко, как все они. Теперь, садясь в летающую машину, она всякий раз должна будет преодолевать страх. И все равно это лучше, чем оставаться на земле.

Она вытерла щеки и высморкалась.

— Да, — сказала она. — Пожалуйста, поезжайте в город и скажите констеблю Ходжу, что мистер Фрост только что застрелил мистера Селера.

Дворецкий ахнул:

— Что?

Она сердито посмотрела на него. Неужели так удивительно, что ее буйный муж убил кого-то. Опять.

— Вы в этом уверены, миссис Фрост?

— Уверена ли я? — переспросила она. — Полностью. Видела собственными глазами.

Сомнение на лице дворецкого стало напоминанием о том, что именно Гарри платил ему жалование, а миссис Фрост — просто женщина, которая может рассчитывать только на себя.

Телохранители не удивились. На их лицах читалось: «Вот и кончена наша работа». Дворецкий тоже преодолел замешательство и как ни в чем не бывало спросил:

— Еще что-нибудь, миссис Фрост?

— Пожалуйста, выполните мою просьбу, — сказала она слегка дрожащим голосом, глядя на огонь. — Скажите констеблю, что мой муж убил мистера Селера.

— Да, мадам, — равнодушно ответил дворецкий.

Джозефина повернулась спиной к огню. Ее карие глаза могли менять оттенок от серого до зеленого. Но ей не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять — сейчас в них отражается огонь. Она одинока и уязвима. Марко Селер мертв, ее муж — безумный убийца… ей не к кому обратиться. И тут она вспомнила о Престоне Уайтвее.

Да, вот кто ее защитит.

— Еще одно, — сказала она дворецкому, когда тот уже собрался уходить. — Пошлите телеграмму мистеру Престону Уайтвею в «Сан-Франциско инквайерер». Сообщите, что я навещу его на следующей неделе.

Глава 2 

Шумиха!

Исаак Белл, старший дознаватель «Детективного агентства Ван Дорна», с ревом пронесся по сан-францисской Маркет-стрит на своем мощном красном гоночном «Локомобиле» с полностью открытым выхлопным отверстием. Белл, стройный рослый мужчина тридцати лет, с густыми отливающими золотом усами и тщательно причесанными светлыми волосами, был в безупречном белом костюме и белой шляпе с широкими полями.

Во время езды его тщательно начищенные ботинки редко жали на тормоза, этот знаменитый своей неэффективностью придаток «Локомобиля». Длинные руки и пальцы водителя проворно перемещались от ограничителя к переключателю скоростей. Его глаза, обычно привлекательного фиолетово-голубого цвета, сейчас потемнели от сосредоточенности. Выражение упрямой решительности смягчала улыбка чистой радости от головокружительной скорости, с которой он обгонял трамваи, грузовики, запряженные лошадьми повозки, мотоциклы и не столь быстрые автомобили.

Обитое красной кожей пассажирское кресло занимал босс Белла — Джозеф Ван Дорн.

Этого могучего храбреца с рыжими бакенбардами, основателя всеамериканского национального агентства, опасались на всем континенте, справедливо считая его бичом преступников. Но, когда Белл нацелил свое большое авто в узкий затор между фургоном угольщика и грузовиком «Бьюик», нагруженным банками с керосином и бензином-растворителем, Ван Дорн побледнел.

— Мы успеваем вовремя, — заметил Ван Дорн. — Даже чуть раньше.

Исаак Белл его словно не слышал.

Ван Дорн с облегчением увидел впереди их цель — двадцатиэтажное здание газеты «Сан-Франциско инквайерер», штаб огромной газетной империи Престона Уайтвея.

— Только посмотри! — воскликнул Ван Дорн, перекрывая рев мотора.

На верху здания огромный желтый рекламный плакат буквами в ярд величиной сообщал, что на средства газет Уайтвея будет устроена:

— Замечательно трудная задача! — крикнул в ответ Белл, не отрывая взгляда от заполненной экипажами улицы.

Исаака Белла зачаровывали летательные аппараты. Желая когда-нибудь купить лучший аэроплан, он с глубоким интересом следил за их быстрым совершенствованием. В последние два года было сделано множество изобретений и усовершенствований, и появлялись все новые и более совершенные аэропланы: «Райт-Флаер III», «Июньский жук», «Серебряная стрела» с рамой из бамбука, французские «Вуазен» и «Антуанетта» с моторами V-8 со скоростных катеров, маленькая «Демуазель» Сантос-Дюмона, «Блерио», преодолевший Ла-Манш, «Кертис-Пушер», «Сигнал Кор» Райта, «Фарман III» и моноплан Селера с проволочным креплением.