Владлен Карп - Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26

    Как-то, сидя за столом и глядя бездумно в окно, ожидая прихода Василия, Федор  как ото сна встрепенулся, когда в комнату вошла Пелагея и громко позвала:

 - А! Федя. Помог бы мне с бельём. Отдавать надо хозяевам. Приходили уж, - шамкая, но в голос, произнесла Пелагея Ивановна.

 - С превеликим удовольствие, - превозмогая своё нежелание, шутливо произнёс он, - давайте ваше бельё.

 - Если бы оно было моё, - укоризненно заявила та.

Работа пошла. Прошло не более пяти минут, как в дверь постучали.                                                                                                     

- О! Пришёл, подлец-бездельник, - бросила Пелагея, - явился – не запылился, я ему сейчас врежу по ряхе. Опять шлялся, не заработал ни копейки, голодранец.

 - Напрасно Вы его ругаете, - пробовал заступиться за него Фёдор, - он старается, ищет. Не всегда удаётся.

 - Стараться-старается, но выходит один пшик, - отметила мать. Пошла, шаркая сбитыми башмаками по половицам, открывать дверь.

    В комнату вошел Василий, пригибаясь под низкой дверью.

 - Ну, что, мой работящий сынок, - язвительно обратилась она к сыну, - сколько заработал?

 - Обещали работу, скоро заработаю, богачами станем.

 - Уж мы станем. На том свете, - ответила мать, посмотрев на Фёдора.

 - И станете. На этом свете. А что, всякое бывает, - уверенно заявил Фёдор.

 - Помнишь, что приходит к тебе сегодня чмур?

 - Помню, не дурак.

 - Это уж точно, что не дурак. Выпить. Сиди дома, чтоб никуда. Понял, - с ударением на «я», указал Фёдор.

 - Понял. Буду дома.

 - А кто бельё со мною отнесёт? – встряла Пелагея.

 - Отнесёт. После дела, - ответил за Ваську Фёдор.

 - А что было счас на Новом, - имея в виду Новый базар, пытаясь перевести разговор на другую тему, начал Васька, - Барабаша – рыбника, убили.

 - Это какого? – переспросил Фёдор.

 - А там. На Новом стоит в  «Рыбном корпусе» в самом конце с рыбой. Он, жадюга, сам торгует. Жалко ему денег, нанять работника, - ответил Васька.

    Фёдор собрался, попрощался и вышел из дома и быстрым шагом направился на Новый базар. Его  сильно  разожгло любопытство, очень интересовали всякие такие события с убийствами, драками, скандалами, хотя сам на мокрое дело ранее никогда не соглашался.

    Широким шагом пересёк Гаванную, Городской сад и, выходя на Преображенскую, встретил покупателя.

 - Привет. А ты куда? – обратился к грузному человеку Фёдор.

 - К Василию, домой, - ответил тот.

 - Погуляй часок. Там муторша его болтается. Ты с ним помягче, не набрасывайся на него, как тигр, - сказал Фёдор.

 - В такие игры играют только тигры, - ответил тот.                                         

    Фёдор хмыкнул, ничего не сказав в ответ и удалился по Херсонской, повернул на Петра Великого и по Садовой, минуя Главпочту, задний двор цирка, и мясной корпус Нового базара, свернув к красивым кованным воротам Нового базара, вышел к Рыбному корпусу. А там - народу, толпа зевак. Одесса тем и отличается от других. Происходит что или не происходит, но собрались несколько человек, и тут сразу вокруг них толпа. Все интересуются, что там происходит. А бывает, что и ничего не происходит. Тогда постоят пару минут, удостоверятся, что ничего не происходит и расходятся, ругаясь, что даром потратили время. А тут, все же происходило.

    Фёдор спросил у стоящей с краю толпы толстенной бабы:

 - Что же деется в честной компании?

 - Убили рыбника. Кровищи, полная река.

 - Он что, жид? – спросил Фёдор.

 - Почему еврей, он, кажись, молдаванин, - ответила та.

 - Так за что его убили? - недоумённо спросил Фёдор.

 - Ограбили. Монету грабанули. А ты – еврей!

    Фёдор уверенно направился к дверям Рыбного корпуса. Дорогу ему преградил полицейский, стоящий на дверях, никого не пропуская внутрь.

 - Я из Следственной Управы, - отодвигая руку, громко сказал Фёдор.

 - Там уже есть из Управы.

 - А я из другой. И прошел внутрь огромного помещения, пропахшего насквозь рыбой.

    В помещении Рыбных рядов под высокой крышей, откуда выгнали всех продавцов и покупателей, весь дальний угол был заставлен пустыми лотками, отгораживая место убийства. Фёдор прошел по цементному полу в конец Рыбного кропуса между рядами и увидел страшную картину. Три огромных стола завалены рыбой. Тут были: пучеглазая камбала, тяжело дышащая своим одним боком, сазаны, морские окуни, хвосты которых свешивались со столов, с разинутыми пастями зубастые бычки-сурманы. Часть рыбин были уже разделаны. С них текла кровь, заливая столы, цементный пол.  Между столами, среди целых и разделанных рыбин, лежал на полу на животе в луже крови, не то своей, не то рыбьей, труп грузного мужчины. В спине его торчал топор, коим разделывают крупную рыбу.

    Вокруг кишели зелёные мухи, облепив рыбу, труп. Тут же и отмахивающиеся от назойливых мух, представители власти и Следственного Управления. Фёдор постоял пару минут, повернулся и быстрым шагом вышел из Рыбного корпуса.

 - Это не моего участка, - бросил он в сторону полицейского и удалился.   

    Заказ был выгодный. Заработать большие деньги за такой пустяк - достать мальчика 4-5 лет. Раз плюнуть, как два пальца обоссать. Василий Прышкат, по кличке Васька-Прыщ, здоровый, крепкий парень лет 23, широк в плечах с копной светлых волос, но лицо было в глубоких   шрамах  от  прыщей, которые он с упрямой настойчивостью выдав-ливал все свои молодые годы. Прыщи с годами прошли, а шрамы остались. Он   не находил себе места, не упустить бы такой заработок. «Васька – не будь фраером». Он не мог представить, что  это  выгодное  дельце достанется кому-нибудь другому. Ваську свёл с нужными людьми Филька – Валет*  (просто -  Фёдор).

 - Получишь 60 рублей за пацана, - сказал незнакомый грузный человек, лет 50, с рыхлым помятым лицом. Его бесцветные глаза смотрели не мигая, и это создавало жуткую картину.

 - Мало, хозяин, - небрежно бросил Васька, - за мокрое дело столько не дают.

 - Дело сухое, без юшки**. Нужен здоровый крепкий пацан, а не дохлый рахит с кривыми ногами, покупатель шуточки не любит.

 - Ну, за качественный товар нужно и деньги хорошие давать, - нажимал Васька. Он почувствовал, с этого дела можно здорово зашибить, лишь бы не фраернуться.

 - Добрэ, 80 получишь.

 - Это другой кампот.

 - Пацан должен быть светленьким с голубыми глазами.

 - О-о-о! А за масть доплатишь, хозяин? – хитро подмигнул Васька. 

 - Получишь еще двадцатку, - согласился «покупатель».

    В голове Васькиной тяжело шевелились мысли, но получить за какого-то пацана, хоть и светловолосого, 100 рублей – совсем не плохо. Он таких денег сроду не видел, тем более не держал в руках.

 - Чтобы ему было четыре – пять лет. Не больше и не меньше, - перешёл на деловой язык рыхлый громила, нажимая на Василия.

    Странный человек. Высокий, толстый с огромными ручищами,  с большой выступающей вперед грудью, но с очень маленькой головкой, как бы не ему принадлежащей.

 - Я тебе не пачпортный стол и не урядник. Шо – их достав-

 *валет – дурак (воровской жаргон),                                                                 

 **юшка – кровь (жаргон)

 лять с документами, где родился, сколько лет отроду, кто отец–мать, какой религии? – с обидой произнес Васька, аж вспотел.

 - Ладно, хватит. Прибавлю ещё полтинник. И всё, - сказал, встал и собрался уходить новый знакомый без фамилии и имени.

 - А товар когда? – спросил вдогонку Васька.

 - Неделю – срок, - отрезал и вышел из квартиры пришелец.

 - Куда его доставить? – не унимался Васька, догоняя уже на выходе заказчика.

 - Дом Фриполли знаешь, на углу Ланжероновской и Пушкинской. Будешь стоять там возле лестнички завтра вечером, в пять часов. Понял? – спросил, потихоньку раздражаясь, незнакомец.

 - Не знаю я никакого Фриполя, - обиженно ответил Васька-Прыщ,   даже   не  задумываясь как и где найти этого пацана, ему казалось, что это самое простое – украсть и переправить «покупателю» товар, подумать, для чего им нужен был этот мальчик, он не собирался ни спрашивать ни выяснять. Это его не касалось. Заказчик–то был заграничный, не то грек, не то турок, хоть и говорил по-русски прилично, но одет – как-то не так, широкие штаны на дорогом ремне, пиджак в крупную полоску, а на не совсем свежей рубашке красовался галстук-бабочка, который в Одессе называли «собачья радость». Ваське было всё равно. Давали монету-то  русскую.

 - Ладно. Завтра  после  пяти   вечера стоять тебе   возле   молочной Малаховского, - пренебрежительно бросил покупатель, - с кем приходится работать, прости Господи. Поведут тебя  запомнить место на море, куда приведёшь товар.

    Васька выполнил всё точно и вскоре он с провожатым оказался на берегу. Место он знал хорошо. Отрада – пляж. Глухое место. Маленькие отдельные пляжики с теплым золотистым песком даже в это ещё по-весеннему прохладное время. Отделяются  песчаные  закутки друг от друга скалками, выдвинутыми в море. Удобное место. Все лето одесские пацаны с раннего утра и до позднего вечера проводили на таких, укрытых от чужого взора, пляжах. Ловили бычков, вытаскивая их голыми руками из расщелин в скалках. Увидишь под водой в норке ощетинившийся зубастый рот бычка с выпученными глазами, сунешь ему в рот палец, он хватает тебя и тут быстро выдергиваешь его, зажимаешь трепещущегося бычка другой рукой и выныриваешь из воды с добычей. Никаких удочек не нужно. Потом жарили их на костре, собирая по берегу моря сушняк, выброшенный волнами  на  берег  в    штормовые осенне-зимние дни. Топили костры сухой прошлогодней травой, бурьяном и кустами перекати–поле.