Тень за кадром - Евгений Игоревич Новицкий
— Слышал, конечно, — соврал я. — Так куда поедем?
— Не знаю, — пожала она плечами. — На твое усмотрение.
— Хорошо, — сказал я, трогаясь с места.
Я не совсем знал, что у нее спросить, но зато она так и сыпала вопросами:
— Ну, как ты жил все это время?
— Нормально.
— Значит, институт все-таки окончил?
— Угу.
— Наш?
— Да. Заочно.
— А… семья? — осторожно спросила Мила.
— Что семья? — пожал я плечами. — Мой завод — моя семья.
— Хотела бы я так сказать про свой коллектив, — вздохнула Мила.
— Что, не устраивает коллектив? — покосился я на нее.
— Не то чтобы… Хотя все, как у всех, — махнула она рукой. — Я просто хочу сказать, что если ты нашел свое место, работу по душе… и прекрасно себя чувствуешь на работе, то тебе очень повезло.
— Да, слышал такое, — усмехнулся я. — Счастье — это когда утром хочется на работу, а вечером — домой.
— Значит, это про тебя?
— Пожалуй.
— То есть и дома все хорошо?
Это было понятное с ее стороны любопытство. Но мне не хотелось удовлетворять его раньше времени.
— А как Рома? — нарочно спросил я.
Мила, кажется, искренне не поняла.
— Какой Рома? — вытаращилась она на меня.
— Уже забыла? — покачал я головой.
— А, Рома… — с досадой вспомнила она. — Это, знаешь… была полная ерунда. Я давно о нем забыла.
— Что ж, это и к лучшему.
— Да, конечно, — согласилась Мила. — А куда мы едем? — вдруг осмотрелась она.
— Катаемся, — сказал я.
— А почему за городом?
— Я тебе хочу кое-что показать.
— Интересно, — проговорила она, но без особого энтузиазма. — А это далеко?
— Нет, совсем близко.
Я сам понял, куда мы едем, лишь по дороге.
У меня имелось заветное место, о котором было известно одному мне. Я никому о нем не говорил.
Я даже не понимал, зачем я это делал, но за последние несколько лет я построил собственный дом в лесу.
Дом, конечно, громко сказано. Так — домик. Я гордился не столько им, сколько до крайности удачно выбранным местом.
Насколько я мог судить, в этот домик ступала нога лишь одного человека — меня самого.
Сегодня в него ступит нога еще одного…
Только теперь я осознал, что делал это все для нее, для Милы. Я строил этот дом, как будто повинуясь чьей-то чужой воле. На самом деле я отлично знал, что именно делаю, но знал подсознательно.
Впрочем, сознательно я не особо об этом и задумывался. Просто ехал в выходной день в свое заветное место — и обустраивал его. Считал, может, что это мое хобби, как сейчас говорят…
«Миле там понравится, — убеждал я себя. — Настоящий рай в шалаше. О таком можно только мечтать…»
Раньше я добирался сюда на автобусе. Выходил на Дубровке и несколько километров шел пешком. Сегодня получилось сэкономить время.
Я притормозил на обочине.
— Все, мы приехали? — удивилась Мила.
Она, видно, думала, что у меня собственная дача.
— Приехали, но надо еще пройтись пешком, — сказал я.
Милу одолевали сомнения:
— А это обязательно?
— Ну да, раз мы приехали, — как можно спокойнее ответил я.
— Ладно, — вздохнула она и вышла из машины.
12
Роман
Роман сидел напротив следователя и угрюмо смотрел на него.
— Так зачем вы это сделали? — повторил следователь свой вопрос. Роман не реагировал. — Гражданин Воронов, — поморщился милиционер. — Вы же действуете себе во вред. Лучше расскажите все как было.
Роман хмыкнул:
— Сейчас вы скажете, что признание облегчит мою участь?
— Так и есть, — подтвердил следователь.
Роман прикидывал в уме: «Допустим, мне дадут пятнадцать суток. Это еще ничего. Я не выбьюсь из графика. Главное, чтобы у меня не отобрали постановку… Надеюсь, Сурин на это не пойдет».
— Вы понимаете, — продолжал следователь, — что вам грозит наказание в виде лишения свободы сроком до шести месяцев?
Роман вздрогнул:
— Как шесть месяцев? За что? Я думал, за такое дают от силы пятнадцать суток.
— Заблуждаетесь, — самодовольно ухмыльнулся следователь. — Пятнадцать суток у нас дают за оскорбление или мелкое хулиганство. Вы же нанесли побои. Это гораздо серьезнее.
— Полгода… — пробормотал побледневший Роман. — Нет, это невозможно… Немыслимо… Мне нельзя на полгода, никак нельзя…
— Однако если у вас есть смягчающие обстоятельства, срок может быть существенно снижен. Поэтому я и призываю вас к благоразумию, гражданин Воронов, и спрашиваю в последний раз: за что вы нанесли побои товарищу Кусикову.
— Я даже не знал, что он Кусиков, — хмыкнул Роман.
— Стало быть, вы близко не знали пострадавшего? Что же все-таки произошло?
Роман усиленно размышлял о том, как бы выкрутиться, что бы такое убедительное соврать… Но, как назло, никакого объяснения в голову не приходило.
— Хорошо, — сказал тем временем следователь, — я вам помогу. Не связаны ли эти побои с исчезновением вашей дочери?
Роман вздрогнул, у него невольно вырвалось:
— Откуда вы знаете?
— Вы же в милиции, гражданин Воронов, — напомнил следователь. — Вы же сами сюда обращались по поводу дочери.
— Да, но не к вам…
— Милиция — единое целое, — веско изрек следователь.
— Но с чего вы взяли, что этот ваш Кусиков имеет какое-то отношение?..
— А разве это не так?
Роман не знал, что отвечать.
— Ладно, — великодушно подытожил следователь, — не хотите проявлять откровенность, я сам вам ее продемонстрирую. Подам, так сказать, положительный пример… Так вот, гражданин Воронов, нам известно о вас больше, чем вы, вероятно, подозреваете. Мы даже знаем, что вы обращались к некому Чурилину, занимающемуся незаконной деятельностью — так называемым «частным сыском»…
Роман снова вздрогнул:
— Его зовут Чурилин? Представления не имел… И что, вы с самого начала знали, что я…
— Нет, мы узнали только недавно, — перебил следователь. — Когда этот Чурилин был доставлен в больницу.
— Что с ним? — равнодушно буркнул Роман.
— Очередной приступ, — сказал следователь. Роман посмотрел на него с недоумением. — Видите ли, гражданин Чурилин когда-то, к сожалению, состоял в наших рядах. Да, работал в милиции. Но его пришлось отсюда вытурить, ибо таким здесь не место. Знаете, на чем его поймали?
— На чем же? — спросил Роман.
— На развратных действиях в отношении малолетних, — пояснил следователь, Роман побледнел. — Да, вот теперь-то вы понимаете, кому доверились? Вы поручили искать вашу несовершеннолетнюю дочь человеку, который…
— Он успел отсидеть с тех пор? — перебил Роман.
— Увы, нет, — покачал головой следователь. — Медицинская экспертиза признала его психически нездоровым. У него, представьте себе, маниакально-депрессивный психоз. Периодически накатывает, и его приходится забирать в психиатрическую клинику. Как уверяли врачи, эта болезнь развилась у Чурилина именно во время его работы в милиции… Но нам-то ясно, что он изначально был больным. Мы ведь все здесь до