Эдвард Марстон - Ученик дьявола
— Зачем ты пришел, Реджинальд? — спросил он.
— Передать радостные вести, — гадко улыбнулся Орр. — Больше Сильвемеру не угрожает скверна, которую несут с собой комедианты.
— С чего ты взял?
— Я чувствую, что эти паразиты повернули вспять.
— Чувствуешь или знаешь?
— Скажем так: это известие дошло до меня вчера.
— Тогда оно несколько противоречит тому, что я узнал сегодня утром.
При этих словах улыбка слетела с губ Орра.
— Сегодня я получил весточку от сэра Майкла, — продолжал Димент. — Он пишет, что «Уэстфилдские комедианты» добрались до Сильвемера целыми и невредимыми и дают сегодня вечером представление. Я в числе приглашенных.
— Они здесь? — ахнул потрясенный Орр.
— Несмотря на попытку обратить их вспять. — Викарий не сводил с Орра внимательного взгляда. — Может, Реджинальд, ты что-нибудь об этом знаешь?
— Ты что, в чем-то меня обвиняешь? — взвился Орр. — Так знай: мне нечего сказать!
— Сэр Майкл захочет послушать более развернутые объяснения, — предупредил Димент.
— Ну и пусть, — беззаботно отозвался Орр. — Меня больше беспокоит, что ты отправишься в Сильвемер на это гадкое представление.
— Я все же капеллан сэра Майкла.
— Именно поэтому ты и должен беречь его от безбожников, а не ступать сам на путь греха! Ведь кто такие комедианты? Прирожденные язычники! Отвернувшиеся от Всевышнего мерзавцы, которые только и делают, что искушают да совращают.
— Я гораздо более терпимо отношусь к театру и комедиантам, — вставил викарий.
— Так, значит, ты станешь попустительствовать пороку? — зарычал Орр. — Ты упрекаешь меня в том, что я не хожу в церковь, а сам привечаешь шайку извергов, преданных слуг самого дьявола! Ты предаешь свою веру и недостоин носить одежду священника, Энтони Димент! Так что же — хватит ли у тебя воли отринуть соблазн? Или же ты станешь причащаться из рук Сатаны?
Впервые в жизни Энтони Димент не знал, что ответить.
За сутки, проведенные в Сильвемере, труппа преобразилась: теперь актеры, что прибыли в усадьбу голодными, замерзшими, усталыми, измученными переживаниями, были веселы и бодры. Их встретили радушно, кормили отменно, хозяева проявляли внимание и предупредительность, а пристанище оказалось получше того жилья, где комедианты обычно селились на гастролях. Осмотрев Главный зал, актеры пришли в восторг. «Двойная подмена» являлась одной из лучших комедий в репертуаре, именно ее Фаэторн собирался показать первой, поэтому, чтобы сразу произвести благоприятное впечатление и завоевать симпатии зрителей, Лоуренс заставил актеров репетировать все утро и весь день. Дэйви Страттону дозволили появиться на сцене лишь единожды, да и то в массовке. Никаких реплик мальчику не поручили. Однако за кулисами он играл важную роль.
Николас Брейсвелл расставил канделябры, стараясь выбрать места поудачнее, и повесил занавес. Труппа привыкла выступать днем под открытым небом, поэтому приходилось приспосабливаться к новым условиям. В зале расставили стулья, и Николас устроился в заднем ряду — посмотреть несколько сцен из спектакля и убедиться, что даже оттуда все видно и слышно. Все было в порядке.
Когда все собрались в небольшой комнате, примыкавшей к Главному залу и переоборудованной в артистическую уборную, настроение было бодрым. Комедианты чувствовали себя уверенно. Дэйви Страттон был единственным из всех, кого охватило сильное волнение. На репетициях он показал себя достойно, однако сейчас нервничал и смущался, опасаясь, что теперь, когда ему предстоит выйти на сцену в первый раз, он непременно подведет товарищей. Николас старался ободрить его.
— Во время репетиций ты творил настоящие чудеса, — сказал он серьезно. — Без тебя мы бы ни за что не справились.
— Но я же не делал ничего особенно. Так, просто стоял с ворохом одежды.
— У тебя, Дэйви, очень ответственная роль. Главное в пьесе — это темп. Если мы его сбавим, то потеряем импульс, а он в комедии очень важен. Все получится, только если мы будем стараться так же, как и актеры. — Он тронул мальчика за руку. — Радуйся своему делу, малыш.
— Меня тошнит.
— Всех тошнит, — весело заверил Николас. — Просто остальные не подают виду. Хотя на самом деле, Дэйви, это не тошнота — это волнение и восторг. Как только начнется пьеса, у тебя будет столько дел, что ты и думать забудешь о своем самочувствии.
И Николас, взяв мальчика с собой, отправился проверять бутафорию, которую предстояло использовать в «Двойной подмене». То, что сломалось, когда телега перевернулась, удалось починить, и теперь реквизит был разложен на длинной столешнице, поставленной на козлы. Актеры тем временем натягивали костюмы, добродушно подшучивая друг над другом, или же, отойдя в угол, репетировали роли. По соседству в Главном зале, по мере того как прибывали все новые и новые зрители, медленно нарастал шум. Судя по всему, насладиться выступлением знаменитой труппы собралось немало народу. Наконец в артистической уборной появился Ромболл Тейлард и осведомился, готовы ли актеры к выступлению. Лоуренс Фаэторн, заверив, что они начнут с минуты на минуту, отправил управляющего с этой вестью к Майклу Гринлифу, после чего обратился к труппе с короткой, но пламенной речью, призвав актеров полностью выложиться перед почтенной публикой. Комедианты, ободренные его словами, заняли свои места на сцене и замерли перед опущенным занавесом.
По сигналу Николаса Брейсвелла музыканты заиграли на хорах, и гомон в зале немедленно стих. На сцену выскользнул Оуэн Илайес, прочел пролог и собрал первый за вечер урожай аплодисментов и смеха. Занавес поднялся, и пьеса началась. Сюжет был позаимствован у Плавта:[11] две пары близнецов то и дело совершали самые разные веселые проделки. Шутки героев и нелепые положения, в которых они оказывались, раз за разом вызывали в зале взрывы хохота. Самым забавным в пьесе было то, что одну пару близнецов играл Лоуренс Фаэторн, а другую — Барнаби Джилл. Актеры покидали сцену в образе Агро и Сильвио из Рима, чтобы вернуться в облике Агро и Сильвио из Флоренции. Самая важная задача заключалась в быстрой смене нарядов и костюмов, поэтому забот у Дэйви хватало. Мальчик споро принимал у Фаэторна шляпу и плащ и передавал актеру замену. Рядом с Дэйви стоял Джордж Дарт, обслуживавший Джилла — угрюмого слугу одного Агро и неугомонного шута другого Агро.
Джордж и Дэйви работали настолько быстро и слаженно, что зрителям казалось — главные роли играют четыре актера, а не два. В зале не стихал одобрительный смех. Некоторые сальности вгоняли дам в краску, при этом вызывая громкий хохот у мужчин. Тонкие же остроты пользовались у жен и мужей одинаковым успехом. Некоторые в зале никогда прежде не видели театрального представления, и разворачивавшееся на сцене зрелище полностью завладело их вниманием.
Фаэторну осталось только прочитать эпилог — зарифмованный монолог в шестнадцать строчек, в котором с юмором подносилась мораль пьесы. Гордый тем, что его труппа не сплоховала, и безмерно довольный собственной игрой, Лоуренс шагнул вперед к самому краю сцены, прочистил горло, раскрыл рот — да так и замер, не произнеся ни слова. Он схватился за горло и даже сунул в рот палец — тщетно. Обиднее всего было то, что зрители, решив, что так и задумано, смеялись и даже наградили аплодисментами несчастного актера, который, гримасничая от титанических усилий, пытался произнести хоть слово.
Положение спас Барнаби Джилл. Оттолкнув Лоуренса в сторону, клоун сплясал короткий танец и выпалил куплет, который только что придумал:
— Друзья мои, позвольте слугам вашимгулять и веселиться.А я скажу вам то, чем мой хозяинникак не может разродиться.
Затем последовали шестнадцать строк эпилога, который Барнаби слышал столько раз, что знал наизусть. Фаэторн был потрясен и растерян. Он ничего не понимал. Горло не болело, однако вместо слов издавало лишь сипение. Когда комедианты скрылись за занавесом, Джилл не удержался и пихнул Фаэторна локтем:
— Ты бы выучил роль-то, а? Хоть бы раз сделал что-нибудь по-человечески!..
Николас Брейсвелл понимал — случилось что-то серьезное. Фаэторн ни при каких обстоятельствах не мог забыть свой текст, не говоря уж о том, чтобы позволить Джиллу выступить за него. Увидев ярость и бессилие в глазах Лоуренса, суфлер поспешил вмешаться, пока насмешки Джилла не довели дело до драки. Взяв Фаэторна под руку, Брейсвелл отвел его в угол, где к ним присоединился Эдмунд Худ.
— Что случилось, Лоуренс? — спросил сочинитель обеспокоенно. — Ты же знаешь роль назубок.
Фаэторн в немой ярости ткнул пальцем на свое горло.
— Ты потерял голос? — ахнул Николас. Актер энергично кивнул. — Что, ни звука не можешь произнести? — Лоуренс снова закивал в отчаянии. — Но ведь весь спектакль ты говорил нормально.
