Наталья Александрова - Батумский связной
– Сейчас я переоденусь, ты тоже приведи себя в порядок, и мы пойдем потихоньку.
Он достал из ящика стола английский паспорт покойного Морли – это может пригодиться, не сейчас, так потом. Лиза смолчала о том, что сейчас господин Вэнс совсем уже не походил на мистера Морли – грим сошел, сюртук испачкан чужой кровью…
Краем глаза наблюдая за Лизой, Вэнс достал из шкафа точно такой же белый сюртук, только чистый. Он проверил револьвер и выругался сквозь зубы: там кончились все патроны. Из оружия оставался при нем неизменный шнурок и хороший немецкий нож фирмы «Золлинген». Ножом господин Вэнс владел неплохо, но предпочитал шелковый шнурок – крови нет, почище…
Лиза медлила, не зная, что предпринять.
– Ну, ты готова? – требовательно спросил Вэнс.
Они подошли к двери, и в это время Лиза услышала шаги бегущего по коридору человека.
– Борис! Бере… – Но Вэнс уже зажал ей рот.
Она оттолкнула его обеими руками с неизвестно откуда взявшейся силой, а сама пыталась вырваться из комнаты. Вэнс одним прыжком настиг ее и отшвырнул в сторону. В глазах у Лизы потемнело от удара, но, пока Вэнс напряженно прислушивался у двери, она сумела подняться, опираясь о стену. Шаги в коридоре стихли. С перекошенным от ярости лицом Вэнс повернулся к Лизе:
– Шлюха!
Ему хотелось ее избить, только так он дал бы выход накопившейся бессильной ярости. Господин Вэнс очень не любил, когда нарушали его планы.
– Говори, кто такой Борис? Это твой любовник? Зачем ты ему помогала? Я же с тебя живой сдеру кожу!
Выпрямившись и не опуская пылающих черных глаз, она смотрела на него, и губы застыли в презрительной усмешке. При виде ножа, тускло блеснувшего у него в руке, Лиза не шелохнулась.
– Как ты мне опротивел, мерзкое, гнусное насекомое, – пробормотала она и осела на пол после удара.
Он ударил Лизу ножом, потому что некогда было доставать и распутывать шелковый шнурок. К тому же от ярости у него сильно дрожали руки. После этого, не оглядываясь, он пошел к двери и осторожно выглянул в коридор. Там никого не было, но поблизости раздавались голоса. Господин Вэнс сделал несколько крадущихся шагов по коридору и скрылся из виду.
Борису пришлось довольно долго сидеть в колючих кустах, потому что выйти не было никакой возможности – кругом сновало множество солдат. Вэнса, разумеется, не нашли, и понемногу переполох утих. Тогда Борис ползком отодвинулся подальше и осторожно встал на ноги. Вряд ли при такой охране Вэнс решится повторить свою попытку.
Сейчас нужно найти Лизу и выбираться отсюда своими силами, потому что с бандитами из кофейни у него теперь нет ничего общего. За деньги, десять тысяч турецких лир, они полностью выполнили свои обязательства – перебили нападавших на миссию турок. Разумеется, есть и среди них раненые и убитые, но потери в таком деле неизбежны, господа бандиты относятся к этому философски.
Борис сориентировался на местности и побежал к флигелю, где жили сотрудники миссии. На улице к тому времени совсем стемнело, никто его не заметил. Флигель никто не охранял, да там и никого не было, потому что все побежали к главному зданию миссии, привлеченные переполохом. Длинный безлюдный коридор, третья комната от угла…
Он осторожно приоткрыл дверь и позвал:
– Лиза…
Ответом ему был слабый стон.
Она лежала на полу возле окна – маленькая скорчившаяся фигурка в турецком платье. Руки ее пытались что-то делать с поясом.
– Борис, – прошелестела она, – ты пришел…
– Что с тобой, что? – Он наклонился резко, видимо, причинив ей боль, потому что Лиза закусила губы, сдерживая стон.
– Помоги мне… Вытащи его…
Только тут он увидел, что выше широкого пояса, прямо под грудью, торчит рукоятка ножа.
– Вэнс?
Она прикрыла глаза, подтверждая. Горькое отчаяние охватило Бориса. Опять он пришел слишком поздно, не сумел защитить единственное в мире существо, которое его любило.
– Вытащи его, – шептала Лиза, – мне так мешает.
Он сдернул с постели все подушки и подложил Лизе под голову. Потом ухватился за нож и одним рывком вытащил его. Кровь хлынула из раны. Он присел возле девушки на колени, понимая, что сделать уже ничего нельзя, с такой раной Лиза проживет не больше пятнадцати минут – Вэнс бил наверняка.
– Не больно, – прошелестела Лиза и вздохнула.
– Девочка моя, Лиза… – Голос его дрогнул.
– Поцелуй меня, – попросила она одними губами.
Борис наклонился к ней и вдруг увидел в ее глазах ужас и опасность. Он схватил в руки валявшийся рядом нож, но обернуться не успел, потому что шею его захлестнул тонкий шелковый шнурок.
Вэнс, выйдя из флигеля, увидел, что на улице стемнело, и сообразил, что в темноте его белый колониальный сюртук будет слишком заметен, поэтому он решил вернуться в комнату Морли, пересидеть там до ночи, переодеться, а потом уходить незаметно ночью, когда все вокруг успокоится.
Не ожидая, пока шнурок затянется насмерть, Борис на долю секунды раньше забросил нож за плечо и полоснул наугад, стараясь попасть в руку, которая держала шнурок. Очевидно, ему это удалось, потому что сзади послышалось «Шейс-с-с!» – как будто шипела разъяренная змея.
Бог ли решил в этот раз позаботиться о жизни Бориса, либо же господину Вэнсу изменила его всегдашняя сноровка, но он на секунду выпустил из порезанной руки шелковый шнурок. Этой секунды Борису было достаточно, чтобы обернуться, вскочить на ноги и с размаху всадить широкий немецкий нож прямо Вэнсу в живот. Закаленная сталь вошла в человеческую плоть, мягко преодолевая упругое сопротивление.
Борис подержал в руках нож, потом отпустил его и оттолкнул от себя тело Вэнса. Тот упал на пол уже мертвым. Борис посмотрел на его лицо, на остатки грима, из-под которого выглядывали рыжие волоски, и отвернулся к Лизе. Она смотрела на Бориса открытыми глазами, в которых не было жизни. Она умерла.
Борис посидел немного возле девушки, потом прикрыл ей глаза, поцеловал в лоб и перекрестил. Он переложил ее на постель и закрыл покрывалом. Вряд ли англичане пригласят священника, но похоронят все же, не бросят так.
Затем Борис подошел к Вэнсу и посмотрел на свои руки. Вот этими руками он только что всадил нож в живого человека. Борис вспомнил это ощущение, когда нож мягко входил в тело. Он, Борис, стал убийцей…
И ничего, у него не случилось обморока, его даже не тошнит, как тогда в море, когда он пристрелил анархиста. Мало того, если бы понадобилось, он зарезал бы Вэнса еще раз, без колебаний.
М-да, очевидно, после смерти Лизы он стал другим человеком. Но сейчас некогда заниматься самокопанием. Плохо одно: Вэнс убит, а это была единственная связь с турками. И теперь Борис так и не узнает, кто же предатель, как имя турецкого агента, что служит в деникинской контрразведке. Хорошо было бы Вэнса допросить, но он не дал Борису времени.
Борис расстегнул сюртук на мертвом теле и вытащил из кармана бумажник. Так, английский паспорт на имя Морли, это он взял здесь, а вот и бумаги самого Вэнса. Удостоверение итальянского коммерсанта, тут что-то по-грузински. Среди множества визитных карточек и разных бумажек Борис нашел почтовую открытку. Написана она была по-русски, и это привлекло его внимание. Борис поднес открытку ближе к свету. Характерным, необычным почерком, с сильным наклоном влево на открытке было написано:
«Графиня прибыла третьего, наутро скончалась от инфлюэнцы. Завещание утеряно.
Кузен».
Внимательно рассмотрев открытку, Ордынцев нашел на ней почтовый штемпель Феодосии с датой четвертого августа. Очень интересно, открытка из Феодосии, отправлена четвертого числа. Именно тогда Бориса и взяли в контрразведку по подозрению в убийстве Махарадзе. Не следует ли читать открытку так:
«Махарадзе прибыл третьего, наутро убит. Список турецких агентов, что был при нем, пропал. Кузен».
То есть не Кузен, а имя человека, который служит в деникинской контрразведке и работает на Вэнса, то есть на турок. Очевидно, между Феодосией и Батумом у турок есть постоянная связь, но данный случай был неординарный, и агент воспользовался почтой, понадеялся на шифр. И действительно, если бы Борис не нашел эту открытку именно у Вэнса и не знал всей подоплеки, никому бы и в голову не пришли никакие подозрения. Подумаешь, старуха графиня скончалась! Эка невидаль! Сейчас в Крыму умирает столько старых графинь – хоть каждый день «Пиковую даму» ставить!
Как бы там ни было, эта открытка – единственное, что есть у Бориса, что можно предъявить Горецкому в Феодосии. Да, после смерти Лизы и Вэнса ему больше нечего делать в Батуме. Он вспомнил своего случайного собеседника в кофейне, который клянчил на косушку, и поморщился. Как бы не кончить тем же! Нет уж, он поедет в Крым. И разберется с Горецким, поможет ему найти предателя и этим снимет с себя подозрение в убийстве Махарадзе. А там займется поисками Вари.
Он открыл шкаф и обнаружил там военную форму, надо полагать, она принадлежала мистеру Морли. Френч был узковат в плечах, и рукава коротки, но в темноте авось никто не заметит. Зато бриджи пришлись впору – в бедрах Борис был узок, а поскольку бриджам положена была длина по колено, то и не видно было, что коротки. Борис надел еще чистые гетры, а ботинки и так у него были английские, форменные. Это оказалось очень удачно. Потому что обувь мистера Морли не подошла бы ему никак – несчастный задушенный переводчик имел маленькие, почти женские, ноги.
