Евгений Сухов - Король медвежатников
Барановский все более горячился, повышая голос. Его собеседник в свое оправдание негромко бубнил какие-то реплики и затихал.
Сделав еще один небольшой шаг, Савелий вплотную приблизился к двери и посмотрел в щель. Барановский стоял всего в нескольких метрах от него, и Савелий не без удивления смотрел на его разгневанное лицо. От прежней вальяжности не осталось и следа. Лицо побагровело, глаза широко открыты, подняв руки, он что-то энергично втолковывал своему собеседнику, находившемуся вне поля видимости Савелия.
— Я тебе когда принес? Месяц назад, так?
— Так, — виновато протянул собеседник.
— Ты же обещал сделать еще неделю назад!
— Были кое-какие сложности, никак не мог подобрать нужный материал, — виновато оправдывался мужчина. — Все это очень индивидуально.
— Ты позабыл, откуда я тебя вытащил?! — угрожающе напомнил Барановский. — Вижу, что не забыл… Как бы не пришлось вернуться туда снова.
— Господин Барановский, — голос на этот раз прозвучал почти испуганно, — ну нельзя же так сразу!
— В общем, я тебя предупреждаю, — строго напомнил Барановский, опустив руки, — чтобы все было готово через три дня.
— Не все так просто… — попытался возражать неизвестный.
— Я тебе плачу?.. Плачу! Тебе хорошо живется на эти деньги? Вижу, что очень неплохо. Тогда в чем дело? Три дня и ни часом больше!
— Сделаю, — произнес мужчина не без колебания.
— У тебя все имеется? — слегка поостыл Барановский.
— Мне нужен холст.
— Хорошо, завтра будет, — уверенно пообещал Барановский и твердым шагом направился к двери.
Савелий отскочил на несколько шагов и стал быстро подниматься по ступеням.
Распахнув дверь, Барановский продолжал разговор:
— Сделаешь этот заказ, получишь другой. Кажется, ты хотел жениться?.. Так вот, этих денег тебе хватит на то, чтобы не только купить невесте бриллиантовое колечко, но и устроить шикарную свадьбу.
— Спасибо, господин Барановский, — угодливо проговорил мужчина. И уже вслед прокричал: — Я вас не подведу…
Барановский не отвечал. Ступени под его телом тяжело скрипнули. Савелий успел отпрянуть в сторону, спрятавшись за широкое покрывало, висящее на бельевой веревке.
Барановский ничего не заметил. Долгим взглядом скользнул поверх развешанного белья и заторопился со двора.
Выждав несколько томительных минут, Савелий вышел, решив вернуться сюда ночью.
* * *Извозчика Савелий оставил за несколько кварталов от нужного дома. Терпеливо проследил за тем, как тот скрылся за ближайшим поворотом, и только после этого направился в знакомый двор. Обычно такие дворы запирают на щеколду изнутри, но Савелий предусмотрел и этот вариант, — еще днем Мамай выломал доску в углу забора.
Осмотревшись, Савелий не обнаружил ничего подозрительного, юркнул в пролом. Плечом зацепился за торчащий гвоздь и чертыхнулся с досады, почувствовав, как лопнула тонкая ткань. Для такого случая следовало надеть что-нибудь попроще.
Двор из-за темноты выглядел незнакомым и каким-то просторным. Скорее всего, из-за того, что хозяйки поснимали на ночь белье.
Вот и дверь, ведущая в подвал, сейчас она выглядела убогой и низкой. Савелий вытащил отмычку и без особого труда открыл замок. Достал загодя заготовленную свечу и чиркнул спичкой о коробок. Высоко подняв свечу над головой, стал спускаться. Фитилек полыхал ровно, отбрасывая красноватые отблески на стены, лестницу, потолок. Собственная тень выглядела необыкновенно длинной, какой-то угловатой и уродливой. Впечатление такое, что спускаешься не в подвал, а в какой-то тоннель. Но нет, вот она — дверь, выкрашенная в коричневый цвет.
Потребовалось лишь несколько секунд, чтобы отомкнуть дверь.
Перешагнув порог, Савелий замер. Что это такое? Еще одна мастерская? Сегодня днем он не мог рассмотреть помещение. Странно все это, куда ни пойдешь, везде мастерские художников, как будто весь Париж помешался на изобразительном искусстве.
Оглядевшись, Савелий увидел мольберт, рядом полотно, натянутое на раму. На нем изображен распятый Христос в стиле итальянской школы. Причем лицо прописано с особой тщательностью, фиксируя малейшие нюансы мимики, словно художник сам был свидетелем его страданий. Безусловно, у живописца был талант. А кроме того, он обладал редчайшей способностью вживаться в создаваемый образ.
Интересная работа, спору нет. Наверняка принадлежит кисти какого-нибудь крупного художника. Остается только ломать голову, как она попала в эту простенькую мастерскую, каких только в одном Париже можно насчитать не менее сотни. Кто же автор? Где-то должна быть подпись. Савелий наклонил свечу. Обозначились какие-то каракули. Неужели полотно принадлежит кисти великого Андреа Мантеньи?
Родионову вдруг захотелось притронуться к подписи гениального творца, чтобы собственными руками ощутить вечность. Минуту он боролся с желанием, а потом, уже не справляясь более с искушением, дотронулся до холста. Пальцы, скользнув, размазали аккуратно выведенную подпись.
Вот это да!
Картина была написана всего лишь несколько часов назад. Но человек, создавший ее, бесспорно, обладал необыкновенным талантом подражания, и даже самому Андреа Мантенье не было бы за нее стыдно.
Савелий оглядел мастерскую. В углах комнаты, аккуратно прислоненные к стене, стояли картины в рамках. Их было десятка два. Установив свечу на полку, Савелий взял ближайшую картину и стал внимательно ее рассматривать. На холсте была запечатлена пожилая женщина в высоком головном уборе. Внешне картина выглядела обыкновенно, но в кажущейся простоте чувствовалась твердая рука настоящего мастера. Да и краски казались на редкость сочными, созданными из природных минералов.
Здесь, в отличие от первой картины, в глаза бросалась совершенно другая манера письма. Кто же это? Савелий не поверил своим глазам — внизу тонкой кисточкой было выведено: Ханс Мемлинг.
Неужели это картина выдающегося фламандца?
Савелий отложил ее в сторону и принялся рассматривать другое полотно. На нем было изображено веселое гулянье. Действие разворачивалось в лесу на большой поляне. Это уже панорама, чувствовался масштаб мастера. Гулявшие, разбившись на пары, пили в высокой траве вино. На переднем плане молодой мужчина, обхватив избранницу за плечи, пытался ее поцеловать. Она же, сомлев от нахлынувших чувств, откинулась на его руку. Еще секунда, и они опрокинутся в густую траву. Но нет, не суждено, так и застыли навечно.
Поставив картины на место, Савелий направился к выходу. Уже прикрывая дверь, он услышал, как скрипнула верхняя ступень. Савелий застыл. Но вокруг царило полнейшее безмолвие, — значит, показалось. Заперев дверь отмычкой, он, уже не таясь, поднялся по лестнице. Что это? На двери был приколот обыкновенный лист белой бумаги. Савелий готов был поклясться, что, когда он спускался сюда, его не было. Следовательно, скрип ему не почудился и несколько минут назад здесь кто-то побывал. Выходит, что за ним наблюдают и знают о каждом его шаге.
Савелий Родионов снял с двери листок бумаги и, посветив свечой, прочитал: «Советую вам завтра сходить в галерею графа д'Артуа. Увидите много интересного».
В этот раз Савелий не покинул двор сразу. Несколько долгих минут он всматривался в темень: вокруг тихо и пусто. Но Родионов так и не сумел избавиться от ощущения, что рядом с ним в ночи бодрствует кто-то еще.
Но вот кто именно: враг или все-таки друг?
Отыскав пролом в заборе, Савелий выбрался на улицу. Тишина. Никто не хватал его за руки. Не наставлял в лицо ствол пистолета. Уже хорошо. Тем не менее состояние препротивное — он был не один и чувствовал чужое присутствие всей кожей.
Выйдя на улицу, Савелий поймал пролетку и отправился домой.
* * *О графе д'Артуа говорили много и всякое. Личностью он был во многом таинственной и закрытой. Но всем было известно, что главной чертой его характера оставалась страсть к живописи. Граф д'Артуа свое немалое состояние тратил на картины, среди которых попадались настоящие шедевры. Он водил дружбу с известными художниками и антикварами, и в Париже были уверены, что все самое лучшее оседает в его коллекции.
Страсть коллекционера в нем была настолько велика, что он завел целый штат агентов по всей Европе, которые мгновенно сообщали ему обо всех стоящих полотнах, которые появлялись на рынке. Злые языки поговаривали, что ради понравившегося шедевра он мог пойти даже на кражу и будто бы его подвалы набиты музейными экспонатами, которые детективы разыскивают по всей Европе.
Кто знает, может, так оно и было в действительности.
В этот день граф выглядел настоящим именинником. Не далее как три дня назад ему удалось заполучить в свою коллекцию картины трех знаменитых мастеров фламандской школы, и теперь он решил показать их публике.
