Суд короля - Пауэлл Э. М.
— Джеффри-то? Я, конечно.
— Понимаю, что моя просьба покажется непростой, но не могли бы вы описать его раны?
— Да нет тут ничего такого, сэр. — Взгляд женщины оставался спокойным. — Череп у него был раскроен, но это я повязкой поправила. А вот лицо… Лицо размозженное было, челюсть сломана, зубы повыбиты и рот порван. Я хоть и сделала что могла, чтобы он получше смотрелся, но всего там было не поправить, — тут ее голос дрогнул. — А Джеффри мужчина ладный был. — Хильда глубоко вздохнула. — Страшно такой конец в руках этого дьявола Линдли встретить.
— Если позволите, задам еще один деликатный вопрос — вы других ран на теле покойного Смита не видели?
— Других, сэр? — Хильда нахмурилась. — Неужто вы думаете, что бедному Джеффри, благослови его Господь, и этих мало?
— Тело убитого подлежит исследованию, — сказал Барлинг, — особенно если речь о тайном убийстве. Другие раны могут помочь установить, что именно произошло. Тело Бартоломью Тикера, например, я осмотрел, а вот с Джеффри Смитом такой возможности не было.
— Ясно теперь. — Ее лоб разгладился. — Простите, коли резко ответила, сэр. Нет, других ран на бедном Джеффри было не видать. Ну, кроме тех, что его и прикончили.
— Не стоит извиняться, госпожа. Дело вам выпало воистину печальное. — Барлинг сочувственно кивнул, не преминув отметить, какое волнение звучало в голосе Хильды при каждом упоминании имени Смита. — А Агнес, наверное, все это еще сложнее далось.
— Агнес? — Хильда покачала головой. — Да нет, она мне и не помогала.
— Но вы же говорили, что женская часть родни обмывает тело.
Хильда снова покачала головой:
— Не помогала она. Я еще спросила — не хочет ли, а она и говорит, что не выдержит. Это ж она тело Джеффри нашла, так потом долго в себя прийти не могла.
— Кстати, о той ночи, ничего не заметили?
— Нет, сэр. Я дома в постели была, а проснулась уже от криков и плача.
— Вместе с мужем, госпожа Фолкс?
— Мужем, сэр? — этот вопрос ее явно удивил. — И замужем-то никогда не была, — Хильда подняла пальцы к изуродованным щекам, — сами ж видите.
— Не все мужчины смотрят на лицо. У женщин есть качества и поважнее.
— Есть, конечно, — Хильда печально улыбнулась и вновь положила руки на стол, — да только никто меня замуж не звал. Одна я живу.
— Ясно. — Барлинг сделал пометку. Очередной житель деревни, которому нечего рассказать о ночи убийства. Ничего не слышала, ничего не видела. — Итак, вы приготовили тело Смита к погребению?
— Да, все сама, — на ее изрытых щеках проступил румянец, — только я тому и рада была. Мы с Джеффри погодками были. Все вместе росли — он, я да Изабель. Всегда дружили, сколько себя помню.
— Изабель?
— Изабель Смит, жена его покойная. Мать Агнес.
— Я знал, что он вдовец, но имя жены слышу впервые. — Барлинг вновь сделал запись. — А давно ее не стало?
— Да столько лет, сколько Агнес на свете живет. — Пальцы Хильды напряглись. — Изабель Смит родами померла.
— Вы на них присутствовали?
— Да, сэр. — Костяшки ее стиснутых пальцев побелели. — Это первые роды были после того, как матушки моей не стало. Я вам уже говорила, что молодая еще была, мало знала. Вы сами видела, что Агнес девка рослая, в отца пошла, а Изабель была совсем невеличка. Я-то знаю, что иногда это родам не помеха — маленькие женщины порой легче кошек рожают. Но бедняжка Изабель… — Она покачала головой. — Застряла Агнес, и что я ни пробую — все впустую. Прямо передо мной мать ее помирает, а значит, и ребенок с ней вместе. Тогда уж я взяла нож и сделала все, что требовалось.
Барлинг глубоко вздохнул.
— Непростая задача, — сказал он, прекрасно понимая, что эти слова не могут описать давний поступок сидящей перед ним женщины.
— О, вижу ваше лицо, сэр. Да только роды что смерть — в любой миг грязью и кровью могут обернуться. В общем, вытащила я Агнес, хотя она тогда уже одной ногой на том свете была. Я ее со всей силы шлепнула, и тут она как заорет — громче крика я с тех пор и не слыхала. — На губах женщины заиграла улыбка. — Бедный Джеффри, уж как он жену свою любил! Я ж говорила уже, что мы все вместе выросли. А беременность у Изабель гладко шла. Что ни день расцветала, и счастливей Джеффри мужчины в Клэршеме не было. — Она снова помрачнела. — Всегда так — по тому, как женщина дитя носит, про роды ни за что судить нельзя. Я Джеффри просто убила, когда рассказала все. А ведь он один остался, потому что я ее упустила. Очень мне тогда тяжко было. Я думала — да все думали! — что он себе другую возьмет. Молодой же еще был, деньги водились. Так нет. — Она прикусила губу. — Даже не взглянул на других. Один Агнес растил, — в ее голосе отчетливо прозвучало сожаление.
— На такое немногие мужчины решились бы.
— Это да. Джеффри не осталось времени и жену как след оплакать, пришлось дочкой заниматься. Он ей в деревне нашел кормилицу — давно уже померла, — а все остальное сам делал. Господи помилуй! — Хильда закатила глаза. — Малое дитя по кузне ползало, а потом там же ходить училось. Диву даюсь, как она не сгорела или под молот не угодила.
— Значит, можно сказать, что он всю душу в нее вложил.
— Уж как он мне ни нравился, — сердито вздохнула Хильда, — а с девкой этой Джеффри Смит был дурак дураком. Она делает все, что заблагорассудится, а он ее и пальцем не тронет. Вот ни в жисть. — Ее губы сжались. — С детьми ведь без этого никак, им твердая рука нужна. А если и руки мало, то палка. Их учить надо. Агнес всегда свое гнула, а что хотела — получала. Оттого такой нахалкой и выросла.
— Некоторые о ней и похуже говорят. — Барлинг не хотел повторять слова Вэбба, назвавшего Агнес шлюхой.
— Знаю, сэр, — Хильда снова подняла взгляд к потолку, — и не особо-то врут притом. Она приходила ко мне пару месяцев назад, про живот спрашивала.
— Про живот?
— Просила посмотреть, нет ли у нее там ребенка.
— Ага. — Барлинг сделал вид, что все понял, хотя это известие поставило его в тупик. — И он был?
Хильда покачала головой:
— Нет. Но я ей сказала, что раз она таких вещей боится, так пусть перестанет заниматься тем, чем она там занимается. Если вы понимаете, о чем я, сэр.
— Понимаю, — помолчав, кивнул Барлинг. Томас Дин приехал в Клэршем всего несколько недель тому, не больше. — Вы говорите, это пару месяцев назад было?
— Да, сэр.
— Тогда, видимо, она спозналась со своим женихом, покойным Бартоломью Тикером.
— Тикером? Нет. — Хильда покачала головой. — Мне сказала, что это Саймон Кадбек был, пахарь.
Барлинг почувствовал, как у него удивленно взлетают брови. Может статься, дурная слава об Агнес возникла отнюдь не на пустом месте.
— Да только она меня не послушалась, — продолжала Хильда, — и я с ним тогда сама потолковала. Сказала, что Джеффри его кнутом угостит, коли прознает.
— Кадбек вас послушал?
— Не знаю, сэр. Это вам он сам или Агнес могут сказать. Я только знаю, что ко мне она больше не приходила. — Хильда коротко глянула в окно. — Еще что-то, сэр? Дел у меня нынче много, а солнце высоко уже.
— Думаю, пока что все, госпожа Фолкс. Вы мне чрезвычайно помогли. Спасибо, что время уделили.
— Уж надеюсь, что пособила, сэр. Мне б только чтобы злодей за Джеффри ответил. Вы уж проследите. Ну и за Бартоломью тоже, конечно.
— Конечно. Поверьте, я делаю все, что могу, госпожа Фолкс. Доброго дня.
— Доброго дня, сэр. — Хильда поднялась и пошла к двери, однако там замерла: — И еще, сэр…
— Да, госпожа?
— Когда вы поймаете и вздернете Линдли, я его обмывать не стану, сразу говорю. Пусть прямиком в ад отправляется.
И она вышла.
Когда Барлинг просмотрел сделанные заметки, некоторые детали вновь неожиданно тронули его так же, как и когда он их услышал. Эта женщина несомненно питала глубокую любовь к Джеффри Смиту, причем любовь безответную, ну или, по крайней мере, лишенную того ответа, которого она жаждала. Барлинг и сам слишком хорошо знал, что это за пытка, — как знал и то, что такие незажившие раны имеют свойство открываться. Поэтому клерк привычным усилием воли отбросил подступившие воспоминания — необходимо было сосредоточиться на деле.
