Копьё царя Соломона - Мари Тегюль
— Божественно! — вздохнула Лили. — Как бы я не старалась, у меня так не получается.
— Погодите, вот к обеду у меня будет ореховый соус к рыбе! Вот тогда что вы скажете! — гордо произнес Петрус. — Надеюсь, Аполлинарий Шалвович поспеет к обеду.
— Петрус, я должна тебе кое-что рассказать, — таинственным голосом сообщила Лили. — Это касается Аполлинария Шалвовича.
— Ладно, лапочка, сообщи Петрусу последние новости, а мне надо срочно поработать, — сказал Ник, поднимаясь из-за стола.
— Ник, не забудь, завтра приедет управляющий из Аштарака, — крикнула ему вслед Лили.
Ник, не оборачиваясь, помахал рукой и спустился к себе, в тишину библиотеки.
Первым делом Ник взял с полок огромные тома, в которых описывался Хофбургский дворец и его сокровищница. Нервно листая страницы роскошного фолианта, Ник, наконец, нашел то, что искал. Среди экспонатов сокровищницы Габсбургов под номером 155 значилось: «Копье Святого Маврикия». Оставив фолиант лежать на столе, Ник достал Британскую энциклопедию и нашел там обширную статью о Святом Маврикии.
— Итак, времена римской империи, 285–305 годы новой эры, — шептал он про себя, перелистывая страницы, — империя уже не та, да и правители соответствующие. Император Диоклетиан, который окончательно упразднил республику и требовал поклонения себе как богу и господину. Он облачился в пурпур, парчу и шелк, завел церемониал поклонения себе на персидский лад: перед ним падали на колени и целовали край его одежды. Но он был достаточно умен для того, чтобы понять, что в одиночестве он не сможет управлять обширной империей, окруженной со всех сторон варварами. В соправители он взял себе Максимиана.
Максимиан как император имел официальное имя Цезарь Марк Аврелий Валерий Максимиан Август и прозвище Геркулий, что значит «происходящий от Геркулеса». Максимиан Геркулий, как и Диоклетиан, был человеком неглупым, но гораздо менее гибким и более свирепым. Если Диоклетиана называли отцом золотого века, то Максимиана Геркулия прозвали отцом железного века. Восстание галлов вынудило Максимиана отправиться со своей армией в Галлию. В состав армии входил и Фиванский легион, состоявший из христиан, коптов. Во главе легиона стоял чернокожий офицер по имени Маврикий. Подавив восстание, Максимиан издал указ о жертвоприношении римским богам, в том числе среди жертв должны были быть христиане. Фиванский легион отказался выполнить приказ, отошел и расположился лагерем неподалеку от маленького галльского городка Агуанум. Максимиан, услышав о том, что его приказы не выполняются, рассвирепел, и велел казнить каждого десятого. Но это не подействовало. Тогда он велел казнить каждого десятого из оставшихся. В общем, были казнены все 6600 воинов и даже те из Фиванского легиона, кто в это время находился в других местах Европы. Во время их мучений случились многочисленные чудеса, которые, несомненно, в значительной степени внесли вклад в массовое обращение жителей этих областей в христианство. В Цюрихе, например, трое казненных мучеников чудесным образом встали и со своими главами в собственных руках, взошли на вершину холма. Там они стали на колени, помолились и, наконец, легли. Позже на том самом месте был воздвигнут большой собор. Трое мучеников, несущих в руках свои головы, присутствуют на гербе и печати Цюриха до сего дня.
И дальше шло самое интересное.
«В средние века святой Маврикий был святым покровителем многих римских династий Европы, а позже — Римских императоров. В 926 году Генрих I (919–936) даже уступил швейцарский кантон Ааргуа в обмен на копье мученика. Некоторые императоры были помазаны перед алтарем святого Маврикия в Соборе святого Петра в Риме.»
Так, теперь понятно, как это копье, копье Святого Маврикия, оказалось в сокровищнице Габсбургов и какое значение оно имело для Европы.
«Итак, копье, его чернокожий обладатель… — строил Ник логическую цепочку, — Маврикий. Стоп. А что мне говорил в подземелье Гехарда тот португалец? Он сказал, что все это козни злого мавра… Но сам он рассказывал о другом копье, о копье Лонгина. Значит, существуют два копья, одно в Вене, это копье Святого Маврикия, другое в Эчмиадзине, и это копье Святого Лонгина. Значит, могут существовать и два ордена, каждый со своим копьем. И явно, черная татуировка связана с копьем Святого Маврикия, мавра, чернокожего.»
— А вот перед самым моим отъездом букинист принес мне стопку книг о крестоносцах, я их тогда только проглядел, но что-то такое там было, — бормотал Ник, лихорадочно перебирая книги. — Вот тут, да, да, Ливонский орден…
«В Лифляндии же при рыцарских замках именно в XIV и XV веках возникли загадочные общества Черноголовых. Устав Ливонского ордена рекомендовал принимать в домашнюю прислугу светских мужей, которым предписывалось вести богобоязненную жизнь, не заниматься ремеслами или извлечением прибыли и жить отдельно от жен. В орденских документах эти люди назывались слугами магистра Ливонского ордена. До нашего времени дошел устав Черноголовых Кулдигского замка. Крестоносцы, обычно не страдавшие щедростью, награждали этих людей поместьями и землями. По-видимому, Черноголовые выполняли особо тайные поручения.»
Ник в изнеможении откинулся на спинку кресла.
«Ну, да. Опять крестоносцы. Опять тамплиеры. Ну, конечно, после разгрома ордена, и это известно, стали возникать многочисленные тайные ордена. И что же там дальше?»
Ник осторожно перелистывал ветхие страницы небольшой книги в потертом кожаном переплете.
«Братство Черноголовых образовало двор короля Артура, стараясь соблюдать все церемониалы, которые были приняты при дворе Камелота».
Ник уже говорил в полный голос с самим собой:
— Ну, конечно, двор короля Артура, кельтские и друидические обряды — тут все связано. И этот странный человек, с друидическим кинжалом, видимо, безумный фанатик, внешность-то его как раз и говорила о том, что он откуда-то с севера, возможно, из прибалтийских стран.
Сильный стук в дверь прервал его размышления. Стучали видимо давно. Ник открыл дверь и увидел встревоженных Аполлинария и Лили.
— Что с тобой, Ник? — спросила Лили. — Мы уже стучим минут десять, слышим какое-то бормотание, а ты не открываешь дверей. Что у тебя тут происходит? — растерянно спросила Лили, оглядывая стол, на котором лежали раскрытые фолианты, и валяющиеся повсюду книги. — Что это за разгром?
— Проходите и устраивайтесь, сейчас я вам все расскажу, — торжественно произнес Ник и стал усаживать Аполлинария и Лили так, чтобы ему было, где разгуливать, читая лекцию.
Заинтригованные, Аполлинарий и Лили уселись, а Ник начал им рассказывать все, до чего он докопался после озарения, которое снизошло на него в Эчмиадзинском храме.
— Блестяще! — вырвалось у Аполлинария, когда Ник кончил свой рассказ. — Ник, вы гений!
А Лили с таким восторгом смотрела на своего мужа, что Ник даже смутился.
— Ник, — осторожно спросила она, — ведь вся эта история началась с убийства Винкельмана, не так ли?
— Да, конечно, в Тифлисе, да, — недоуменно глядя на нее
