Дэвид Лисс - Ярмарка коррупции
Выполняя поручение опечаленного отца, я обнаружил, что отнюдь не все потеряно. В частности, я связался с джентльменом из министерства военно-морского флота, которому я когда-то помог вернуть похищенное из его дома серебро. Он навел справки, и парень был найден и освобожден буквально за несколько часов до выхода судна из порта.
Шесть месяцев спустя я посетил мистера Свона, намереваясь заказать новый костюм. Он был еще более услужлив, чем прежде. Тщательно снял с меня мерки, настаивал на выборе самой тонкой материи и угощал меня закусками и напитками, пока я ждал. Когда я пришел за заказом, он сообщил, что я могу получить тот бесплатно.
– Такая щедрость излишня, – сказал я ему. – Вы заплатили мне за работу и больше ничего не должны.
– Это не так, – сказал Свон. – Недавно я узнал, что корабль, на котором должен был нести службу мой мальчик, попал в шторм и все, кто был на борту, утонули. Поэтому наш долг перед вами намного больше, чем вы полагали.
Благодарность, которую он испытывал по отношению ко мне, заставляла меня ему доверять. Можно было бы предположить, что мистер Свон, как и все другие, не останется равнодушным к ста пятидесяти фунтам, обещанным за мою голову, но он уже доказал, что ценит преданность больше, чем деньги, и считает себя моим должником. Я мог ему довериться, если вообще мог довериться кому-либо.
Я послал Свону записку, известив о своем визите, поэтому он встретил меня у входа и провел в дом. Мой портной был невысок и худощав, в преклонных годах, с длинными ресницами и пухлыми губами, которые, казалось, расплющились от постоянного зажимания портновских булавок. Несмотря на свое безупречное мастерство, он уделял мало внимания собственной наружности и носил старые камзолы и рваные бриджи, интересуясь лишь тем, как выглядят его клиенты.
– Ваш друг уже здесь, – сказал он. – Попросите его перестать докучать моей дочери.
Я кивнул, едва поборов желание улыбнуться.
– Должен еще раз поблагодарить вас, сэр, за то, что вы согласились помочь мне в этом деле. Не знаю, что бы я делал, если бы вы отказались.
– Я никогда бы вас не предал. Я сделаю все, что в моих силах, дабы помочь вам восстановить ваше честное имя, мистер Уивер. Я сделаю все, что вы попросите. Не стану скрывать, настали трудные времена. После краха «Компании южных морей» люди перестали покупать новую одежду столь часто, как прежде, но это не может помешать оказать помощь другу.
– Вы очень добры.
– Но в данный момент меня тревожит судьба моей собственной дочери.
Мы вошли в мастерскую, где с бокалом вина за столом сидел Элиас и мило беседовал об опере с хорошенькой пятнадцатилетней дочкой Свона – темноволосой и темноглазой девушкой, с личиком круглым и румяным, словно яблочко.
– Потрясающее зрелище, – говорил он. – Итальянские певцы издают трели. Невероятные декорации, изумительные костюмы. Вы обязательно должны это когда-нибудь увидеть.
– Она обязательно это увидит, – сказал я ему, – и, чтобы не лишать ее удовольствия, ты больше ничего не станешь рассказывать ей об опере, Элиас.
Он бросил на меня недовольный взгляд, но спорить не стал.
– Вот и хорошо. – Он потер руки. – Раз мы все собрались, можно приступать.
Свон отослал дочь и закрыл двери.
– Вы должны лишь дать мне указания, и я все выполню. – Он с отвращением ощупал мою ливрею длинными, очень тонкими пальцами.
– Вот что мы хотим, – начал Элиас. Он встал из-за стола и начал ходить взад-вперед по комнате. – Тщательно все взвесив, я решил, что мистер Уивер должен производить впечатление человека со средствами, недавно вернувшегося на наш остров из Вест-Индии, где у него имеется плантация. Скажем, его отец всегда интересовался политикой, и вот он вернулся на родину, о которой практически ничего не знает, и решил, что тоже займется политикой.
Я согласно закивал.
– Неплохая маскировка, – сказал я, полагая, что отсутствие у героя знаний о жизни в Англии поможет скрыть мою собственную неловкость в светском обществе. – А что насчет одежды?
Элиас хлопнул в ладоши:
– Это и есть самое главное, Уивер. Наш дорогой мистер Свон должен проявить чудеса портновского искусства. Если справитесь, Свон, обещаю шить свои костюмы только у вас.
– Трудно представить что-либо более многообещающее, – заметил я, – чем получить заказчика, который никогда не оплачивает счетов.
Элиас прикусил губу, но промолчал.
– Чтобы Уивера не узнали, его персоне следует привлекать как можно меньше внимания. Значит, одежда должна быть модной и свидетельствовать о его положении, но ни в коем случае не бросаться в глаза. Я хочу, чтобы, взглянув на Уивера, человек подумал, что видел ему подобного сотню раз и сыт этим зрелищем по горло. Вы понимаете, что я имею в виду, Свон?
– Прекрасно понимаю, сэр. Я к вашим услугам.
– Рад это слышать! – воскликнул Элиас. – Чтобы спрятать мистера Уивера от простых зрителей, мы можем опираться на те же принципы, что используют фокусники. Можно сделать так, чтобы люди, которые видели его бессчетное число раз, его не узнали. Что же до остальных, которые будут искать его, опираясь только на общее описание внешности, – они его и подавно не узнают.
– Вы правы, сэр, – кивнул Свон. – Вы совершенно правы. Благодаря своей профессии я давно заметил, что когда люди встречаются, они обращают внимание на одежду, на парик, на внешний лоск и формируют свое мнение, бросив на лицо только самый беглый взгляд. Однако выбрать одежду, отвечающую нашим задачам, будет нелегко. Я имею в виду, что нелегко будет попасть точно в цель. Полагаю, мы должны быть предельно осторожны.
После этого они начали говорить о том, чего я совершенно не понимал. Они говорили о материи и о крое, о выработке ткани и о пуговицах. Свон разворачивал образцы материи, которые Элиас с презрением отвергал, пока не была найдена ткань, которая его наконец удовлетворила. Он изучал нити, кружева и пуговицы. Он изрыл несколько бадей пуговиц. Элиас оказался не меньшим экспертом в этих вопросах, чем сам Свон, и они проговорили на понятном лишь им языке не менее часа, прежде чем мой гардероб был выбран. Что лучше подойдет для камзола – шелк или шерсть? Какой лучше выбрать цвет – синий или черный? Естественно, синий, но какого оттенка? Бархат, но только не этот! Конечно, этот бархат не подойдет (на мой взгляд, он ничем особым не отличался от того, который они находили вполне подходящим). Вышивка. Вышивки должно быть вот столько – не больше и не меньше. Думаю, Элиас получал такое же удовольствие от выбора моего нового гардероба, как если бы заказывал одежду для самого себя.
– Теперь обсудим твои парики, – объявил Элиас, когда выбор одежды был сделан по их общему согласию. – Этот вопрос также требует особой тщательности.
– Сэр, брат моей жены – мастер париков, – сказал Свон. – Мы можем поручить дело ему.
– Ему можно доверять?
– Полностью. Ему можно полностью доверять, но это и не требуется. Он же не должен знать, кто такой мистер Уивер или что он чем-то отличается от любого другого клиента.
– Боюсь, что придется ему сказать, поскольку нам нужны особые парики, такие, под которые можно спрятать собственные волосы мистера Уивера.
– Может быть, проще побрить голову? – предложил я.
Конечно, я не мог сравниться с Самсоном, но, признаюсь, мне нравились мои кудри, которые придавали мне мужественный вид. Но жизнь мне нравилась еще больше, и из двух зол я бы с большим удовольствием выбрал ножницы парикмахера, чем петлю на виселице.
– Этого делать нельзя, – сказал Элиас, – так как время от времени ты должен будешь появляться в качестве Бенджамина Уивера, и если тебя увидят в парике или с бритой головой, все будут знать, что в другое время ты скрываешься под другой личиной, и станут тебя искать среди мужчин, которые носят парик. Лучше всего, если ты будешь выглядеть как обычно, чтобы никому даже в голову не пришло заглядывать под шляпу плантатора из Вест-Индии.
Мне нечего было возразить, и мы пришли к заключению, что ничего не остается, как довериться родственнику Свона.
Мистер Свон начал снимать мерки, а Элиас продолжал делиться своими мыслями о том, что мне следует делать, дабы исполнить его план.
– Естественно, тебе потребуется новое имя. Лучше, чтобы оно звучало как христианское, но не слишком.
– Может быть, Майкл? – предложил я, вспомнив об английской версии имени моего дяди.
– Слишком иудейское, – сказал Элиас, взмахнув рукой. – В вашем иудейском писании есть Майкл.
– Как тебе нравится имя Иисус? – предложил я. – Это имя должно быть не слишком иудейским.
– Я предложил бы Мэтью. Мэтью Эванс. Вот имя, которое не производит впечатления ни слишком редкого, ни слишком распространенного. Как раз то, что нам нужно.
