Шкура неубитого - Стасс Бабицкий
– Двадцать тысяч.
– Чтоб ты издох, крысья морда…
– Двадцать пять!
Ртищев еще мгновение хорохорился, раздувая ноздри, но, вспомнив недавние угрозы сыщика, сдался и запричитал:
– Помилуйте, голубчик, вы ведь не всерьез все это? Ну, где, по-вашему, я возьму столько денег?! Думаете, я чеканю золото по ночам?!
– Мне это не интересно, – отрезал сыщик. – Но если вы ждете подсказок, то для начала распорядитесь принести тот самый мешок с золотом, что получили сегодня от казначея.
– Ах, вы об этом, – горестно вздохнул генерал. – Но… Но… Но там и близко нет двадцати пяти тысяч!
– А на остальное пишите вексель. Вам подойдет вексель, поручик?
Изместьев растерянно моргал глазами.
– П-подойдет? Да, конечно…
Генерал начал было возражать, но смирился, выглянул из курительной комнаты и отдал короткий приказ ординарцу. Через три минуты тот вернулся с туго набитым кошельком. За это время Ртищев успел написать вексель и подтолкнул бумагу и деньги к поручику.
– Пусть будет по-вашему, г-н Мармеладов! – интендант скрипел зубами от ненависти. – Но впредь…
– Впредь вы больше не побеспокоите Александра и его очаровательную невесту, – перебил сыщик. – Что касается известной вам певички из кафе-шантана… В ближайшие дни она собирается укатить на Лазурный берег со своим антрепренером. Проследите, чтобы данная особа не возвращалась в Петербург. Это в ваших интересах.
– Чего? Куда? – вякнул Ртищев. – Что вы мелете, какой еще берег?
– Лазурный. Разве Жи-Жи не сообщила вам?
– Ах, лживая лиса! – задохнулся генерал. – Да еще и прохвост Тарас, что постоянно увивается…
Дальнейшую тираду приглушили плотные шторы. Сыщик вышел в бильярдную, поддерживая Изместьева под локоть. Игроки не взглянули на них, поглощенные спором о каком-то замысловатом ударе.
У гардероба, где сохли плащи и накидки, поручик вспомнил.
– Этот злодей назвал вас Мармеладовым. Такую же фамилию носит моя невеста, во всяком случае – до Покрова. Вряд ли это совпадением. Вы что же, родственник Полины?
– В двух словах не объяснишь, а вам нужно спешить. Непременно возьмите извозчика и не держите кошель с золотом на виду. Спрячьте… – сыщик поискал глазами и отдал поручику цилиндр, – да хотя бы в мою шляпу. А вексель положите во внутренний карман, не то намокнет.
– Вы заедете за цилиндром вечером? Или привезти его сюда?
– Оставьте себе, на память.
– А что мне сказать Полине? Зайдете вы к ней?
– У меня еще одно дело в офицерском собрании, а затем я хочу успеть на московский поезд… Скажите Полине, что я напишу ей письмо.
Изместьев на заплетающихся ногах направился к выходу, однако почти сразу вернулся.
– Но на свадьбу… На нашу свадьбу вы ведь приедете? Окажите честь.
– Этот город и так переполнен тенями прошлого. К чему вам еще один призрак? – горько усмехнулся сыщик.
– Но я настаиваю, – робко произнес поручик.
Мармеладов приобнял юношу за плечи.
– Пожалейте вашу невесту, Александр! Она уже неделю сходит с ума от волнения. Спешите к ней и не оглядывайтесь на то, что осталось позади.
XV
Сыщик вернулся к Игнатьеву, который в нетерпении мерил шагами библиотеку.
– Мое семейное дело улажено.
– Так чего же мы ждем?! – дипломат резко повернулся к Мармеладову и одернул сюртук. – Назовите фамилию предателя, и я немедленно арестую этого алчного негодяя.
– Отнюдь не алчного, – возразил сыщик. – Шпион продает секреты не ради наживы. Им движет мечта, я бы даже сказал, болезненная страсть. О, вы не представляете, Николай Павлович, с какой тонкой натурой играете в кошки-мышки. Все иудины деньги Белый медведь пожертвует, чтобы увековечить себя в глазах потомков.
– На памятник, что ли, отдаст? – почесал лысеющий затылок Игнатьев.
– Угадали. Но памятник этот будет нерукотворный!
– Предупреждаю, Родион Романович, еще одна цитата из Пушкина и я вас возненавижу! Объясните-ка лучше, что за болезненная страсть у перебежчика, и как вам удалось ее нащупать?
– Он сам проболтался. Разве не помните? Вы рассказывали про посольство в Хиву, а генерал затаил дыхание и спросил: “Назвали пустыню или гору своим именем?”
– Красовцев?!
– Разумеется. Он бредит полярными морями и записался в северную экспедицию, чтобы увековечить свою фамилию на географической карте. Мыс Красовцева, звучит? А может быть остров…
– Остров, конечно, монументальнее. Если окажется достаточно большим, чтобы вместить все его самомнение, – хмыкнул Игнатьев. – Вот почему генерал назвался Белым медведем. Эти зверюги на северных льдинах водятся. Вы как услышали про экспедицию, так сразу и догадались?
– Нет, догадался я чуть раньше. Когда он сравнил интенданта с пушкинским Фарлафом.
– Да? А я, признаться, пропустил мимо ушей… Выходит, Красовцев задумал снарядить экспедицию на деньги османцев?
– Он также добавит жалование, что получает от Его Императорского Величества. Благодаря депешам Белого медведя в Константинополь, война затянулась. А генералу это особенно выгодно, ведь каждый месяц он получает кошель с золотом.
– Хите-е-ер! – невольно восхитился дипломат. – Стрижет шерсть с двух овечек. Но война не может длиться вечно, рано или поздно подпишут мирное соглашение. Оба золотых источника иссякнут.
– Здесь у него тоже все продумано до мелочей.
– Почем вы знаете? – подозрительно спросил Игнатьев.
– А вы поставьте себя на место предателя, – предложил сыщик.
– Избави Бог! Чтобы я помыслил об измене…
– Напрасно ершитесь, Николай Павлович. Поймать шпиона за руку, скрутить, связать и бросить в темницу – много ума не надо. А вот заглянуть в его мысли, предугадать следующий ход в большой игре… Разве вам не интересно?
– Интересно. Только вы уж лучше сами на его место становитесь. А я со стороны понаблюдаю, да подожду ваших объяснений.
– Так я же вам и объясняю: два года Белый медведь действовал в самом сердце империи, но при этом оставался неуловимым. Стало быть, он крайне осторожен и не станет рисковать попусту, – поделился размышлениями Мармеладов. – Предателю опасно оставаться после войны в Петербурге. Рано или поздно станет известно, кто шпионил в пользу Османской империи. Поэтому я, на месте Красовцева, отправился бы в экспедицию к полюсу, а оттуда – прямиком к
