Лиза Марич - Минута после полуночи

— Делай как знаешь. Я позову тебя, когда приедет Дмитрий Данилович. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей.

Влюбленный доктор прибыл точно в пять. На его статной фигуре отлично сидел новенький черный фрак, но выглядел Дубов так, словно не спал несколько ночей подряд.

Александр Карлович приветствовал доктора с необычной сухостью. Не выразил радости по поводу предложения, сделанного обоим опекунам девушки, что-то неразборчиво буркнул в ответ.

Генеральша поторопилась замаскировать странную невежливость мужа:

— Дмитрий Данилович, дорогой, с нашей стороны не может быть никаких препятствий! — сердечно заверила она гостя. — Ваше предложение огромная честь для любой девушки!

Глаза Дубова вспыхнули

— Значит, Екатерина Петровна согласна?

— Она сама вам это скажет, — улыбнулась генеральша. — Я бы только хотела уточнить: когда, по-вашему, удобнее сыграть свадьбу?

— Как можно скорее, — не раздумывая, ответил гость. Тут же смутился и поправился: — То есть, я хотел сказать, что это должна решать невеста и ее родные. Я заранее согласен на любое решение.

Генеральша откинулась на спинку дивана и с улыбкой обмахнулась веером. Все развивается именно так, как она планировала, а это значит, что она избавится от занозы в доме еще до начала Великого поста.

Горничная подала чай, который с недавних пор начали пить в пять часов по английскому обычаю. Дубов бросил короткий взгляд на дверь, тихонько вздохнул и взял чашку.

За столом царило напряженное молчание. Елизавета Прокофьевна сделала несколько безуспешных попыток завязать непринужденную беседу. Влюбленный доктор без конца переспрашивал, отвечал невпопад, а иногда вообще не слышал обращенных к нему вопросов. Генерал хранил упрямое молчание, несмотря на то, что жена несколько раз наступила ему на ногу. Все вздохнули с облегчением, когда чаепитие, наконец, подошло к концу.

— Еще чашечку? — осведомилась Елизавета Прокофьевна.

— Нет-нет, благодарю! — поспешно отказался гость.

Генеральша звонком вызвала горничную.

— Попросите Екатерину Петровну спуститься к нам.

Вошла Катя — холодная, невозмутимая, — сделала вежливый реверанс. Судя по отличному цвету лица, мысли о предстоящем замужестве не лишили барышню сна.

Генеральша дождалась, когда воспитанница приблизится к столу, и торжественно сказала:

— Дмитрий Данилович оказал тебе честь своим предложением.

Генерал прочистил горло. Елизавета Прокофьевна увидела, что он бледен точно так же, как влюбленный доктор.

— Мы, разумеется, решили, что ответить Дмитрию Даниловичу ты должна сама. Оставляем вас вдвоем. — Генеральша встала, окликнула мужа: — Александр!

Генерал нехотя поднялся с дивана, забыв подать жене руку. Генеральша вышла из гостиной следом за мужем. Плотно прикрыла дверь, задержалась, зачем-то протирая начищенную медную ручку. Голоса из комнаты звучали негромко. Она приложила ухо к створке, но тут послышались шаги. Генеральша отпрянула к окну.

— Елизавета Прокофьевна, на сколько персон прикажете накрывать ужин? — спросила горничная.

Генеральша мысленно посчитала. Домочадцев четверо, если у Лили снова не разболится голова, да и влюбленный доктор наверняка останется на весь вечер.

— На пятерых.

Горничная сделала торопливый реверанс и удалилась.

Генеральша отодвинула плотную штору. По очищенной от снега дорожке брел ее муж. Шуба медленно сползала с него, но генерал этого не замечал. Лишь когда теплый мех соскользнул с плеч, Александр Карлович остановился. Подобрал шубу, отряхнул ее от налипшего снега и продолжил движение вокруг клумбы с заснеженной чашей фонтана.

В гостиной, покинутой супругами, царило молчание. Наконец Дубов хрипло спросил:

— Могу я надеяться, что мое предложение будет принято?

— Дмитрий Данилович, почему вы хотите на мне жениться?

Вопрос застал доктора врасплох. Он с изумлением взглянул на спокойное лицо девушки, сидевшей в кресле.

— Как это почему? Я… — он поискал слова и неуклюже договорил: — Вы произвели на меня огромное впечатление.

— Не я первая, как я слышала, — так же спокойно заметила Катя.

Дубов поморщился. Делать подобные замечания молоденьким барышням непозволительно, но он списал его на девичью неопытность.

— Видите ли, Екатерина Петровна, у мужчин есть право на личную жизнь… до женитьбы.

Сказал — и впился взглядом в лицо генеральской воспитанницы: не смутилась ли она, не покраснела? Барышня и бровью не шевельнула.

— А после женитьбы?

Вопрос Дубова озадачил: неужели она ревнует? Поэтому доктор ответил несколько патетически:

— Обещаю, что после женитьбы все эти истории останутся в прошлом. Я не подам вам никакого повода для беспокойства.

— Благодарю. Вам известно, что мои родные не могут дать за мной никакого приданого?

Дубов смутился. Странно, когда девятнадцатилетняя девушка спокойно говорит о столь деликатных вещах. Такие вопросы должны обсуждаться без ее участия.

— Мне неприятно, что вы об этом заговорили. Подобные пустяки не должны вас тревожить. С приданым или без приданого вы мне одинаково дороги.

— Очень благородно с вашей стороны, — заметила Катя бесстрастно. — Если позволите, еще два вопроса. Вы знаете, что я выступаю на сцене?

Дубов вздохнул. Нет, с ней определенно не соскучишься. Почему-то он считал, что этой темы Катя не коснется ни за что и никогда.

— Мне это известно.

— Позволите ли вы мне выступать после замужества?

Дубов покосился на Катю. Шутит она, что ли?

— Вы сможете доставлять удовольствие нашим гостям. Я буду гордиться вашим талантом.

— Значит, я буду петь только в гостиной, — уточнила Катя. — Дорога на сцену после замужества будет для меня закрыта?

— Да как же иначе?! — не сдержался Дубов. — Подумайте сами: разве сцена — это подходящее место для приличной замужней женщины?!

Катя встала с кресла и произнесла спокойным, не изменившимся голосом:

— Дмитрий Данилович, благодарю вас за оказанную честь, но я не могу принять вашего предложения.

— Что? — переспросил Дубов.

— Я говорю, что не выйду за вас замуж, — объяснила Катя. Подумала и добавила: — Ни за что на свете.

С этими словами она сделала гостю реверанс и покинула гостиную. Дубов снова опустился в кресло, не сводя глаз с закрывшейся двери. Внутри царила полная пустота — ни мыслей, ни чувств.

В комнату стремительно вошла генеральша.

— Могу я вас поздравить?

Дубов взъерошил волосы. Проглотил комок, застрявший в горле и тихо ответил:

— Не можете.

— Что вы сказали? — переспросила генеральша, усаживаясь в кресло, где минуту назад сидела Катя.

Дубов собрал последние силы:

— Я сказал, что Екатерина Петровна мне отказала.

— Отказала? — переспросила генеральша, не переставая улыбаться.

Только привычка держать себя в руках не позволила доктору заорать во все горло: «Да, да, отказала! Сколько можно повторять!» Вместо этого Дубов поднялся, отвесил хозяйке дома механический поклон и нетвердой походкой покинул комнату. Генеральша услышала, как открылась и снова захлопнулась входная дверь.

— Отказала, — повторила она вслух, прислушиваясь к своему голосу. Он звучал, словно чужой. — Отказала.

Вошел генерал, буркнул, не глядя на жену:

— Надеюсь, ты довольна?

Елизавета Прокофьевна уставилась на мужа.

— Что тебе сказал Дмитрий Данилович?

— Ничего. Сел в коляску и уехал. Видимо, совсем потерял голову от радости.

— Катя ему отказала.

Генерал замер. Его бледные щеки окрасил легкий румянец, а твердо стиснутые губы разжались. Елизавете Прокофьевне показалось, что он с трудом сдерживает радостную улыбку.

— Что ж, отказала, значит, отказала. И говорить больше не о чем.

Генеральша встала.

— Александр, я требую, чтобы эта девушка покинула мой дом. — Она подумала и добавила: — Немедленно.

— Лиза, ты в своем уме?

— Не знаю. Но я хочу, я требую, чтобы она ушла.

— Куда?!

— Куда угодно. Мне все равно.

Генерал дотронулся до ее руки.

— Лиза, ты устала. Тебе нужно хорошенько выспаться.

— Я не засну, пока она находится в моем доме. Увези ее, Александр. Отправь обратно, к матери.

— Подумай, что скажут наши знакомые?! — пустил в ход генерал обычно неотразимый козырь.

— Мне все равно, — твердо ответила Елизавета Прокофьевна. — Пускай говорят все что угодно. Уведи ее из моего дома. Сними номер в гостинице, найди ей квартиру… В общем, придумай, что-нибудь!

Лицо мужа внезапно приобрело незнакомое холодное выражение.

— Прости, Лиза, но это еще и мой дом. Я не допущу, чтобы девушка, за которую я отвечаю, покинула его таким скандальным образом. В чем ее вина? В том, что она отказала человеку с дурной репутацией?