Рафаэль Кардетти - Слезы Макиавелли
— Наблюдение было успешным, Чиччо?
Прежде чем ответить, Гвиччардини потянулся и зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.
— Вполне. Франческо дежурил утром, я заступил в полдень, а он сменил меня часа два назад.
— Что делал Сен-Мало?
— Ничего интересного… Хотя нет! Утром он провел несколько минут в фехтовальном зале Палаццо Коммунале и вышел оттуда со следом удара на лице.
— Знаю, я тоже его видел. Через некоторое время после него выскочил Малатеста. Уж не знаю, что такого Сен-Мало ему наговорил, но вид у него был взбешенный. А что было потом?
— Он сразу пошел обедать в трактир Танаи де Нерли. Я сел неподалеку. Он съел окорок косули, паштет из дичи, заел фруктами, при этом выпил бутылку вина. Я тогда был не очень голоден и заказал только тарелку фегатини.
Макиавелли подавил нетерпение. С трудом сохраняя спокойствие, он продолжил задавать вопросы:
— Мне нет дела до ваших меню, Чиччо. Куда он пошел потом?
— Зашел к некоторым французским торговцам, вот их список.
Он протянул другу покрытый жирными пятнами листок, на котором были нацарапаны несколько фамилий. Макиавелли бегло на них взглянул и вернул ему список.
— Ничего интересного.
— Я так и знал, что ты это скажешь. Дальше еще менее увлекательно. Он вернулся к себе домой и больше не выходил. Франческо умирает там от скуки, следовало бы его сменить.
— Отлично, пойдем сейчас же.
Вскоре юноши оказались перед домом, где жил французский посол. Это было просторное здание, которое веком раньше построил торговец зерном, чье состояние поистрепала затянувшаяся война. Год назад кардинал Сен-Мало приобрел его за бесценок и приводил эту покупку как пример того, что ждет всех флорентийцев, только в больших размерах, если они отвергнут предложение его короля о заключении союза.
Веттори сидел, удобно расположившись в тени, и встретил их с явным облегчением.
— Ну наконец-то! Я никогда еще не был так рад вас видеть! Не могу больше сидеть здесь без дела. Никто не входил и не выходил.
— Можешь идти, я тебя сменю.
— Спасибо, Никколо, только совесть мне не позволит вернуться домой, в то время как ты останешься здесь и будешь томиться от скуки перед домом этого гнусного священника! Может, пропустим по глоточку у Терезы? А, Чиччо?
— Ты прав, мы должны быть заодно с другом. Идем в трактир!
— Проваливайте быстрее, пока ваши мерзкие шуточки не побудили меня заставить вас умолкнуть навеки. Ума не приложу, для чего нужна губка, которая заменяет вам мозги!
— Неисповедимы пути Господни, молодой человек! — изрек Гвиччардини, удаляясь.
Уже стемнело, когда кардинал Сен-Мало вышел из дома. Он шел широким шагом, как завоеватель, и легко находил дорогу в лабиринте улиц.
Не обращая внимания на безногого калеку, который протягивал ему плошку для милостыни, он направился к Оспедале делла Карита, прошел мимо баптистерия, а затем свернул к северной окраине города. Единственным значительным зданием в округе был доминиканский монастырь Сан-Марко.
Это святое место, ранее известное как земная обитель фра Анджелико, который совершенствовался в искусстве фрески, расписывая все кельи сценами из Библии, вот уже три года служило прибежищем для духовных исканий Савонаролы. Монах проводил здесь время в молитвах и изучении Священного Писания.
Для последователей Савонаролы суровость его монашеской жизни была свидетельством того, что он посвятил себя их городу совершенно бескорыстно и искренне. Для остальных она была лишь уловкой, чтобы скрыть неумеренность его политических притязаний.
Кардинал миновал церковь Санто-Спирито, затем, не замедляя шага, устремился в темный переулок. Последовав за ним, Макиавелли обнаружил, что Сен-Мало словно провалился сквозь землю. Макиавелли добежал до конца переулка, который выходил на широкую площадь, продуваемую ветром. Вдали прошли несколько женщин, обсуждая цены на хлеб и то, что бы они сделали с неумехами, которые управляют городом. Чуть подальше два священника закрывали на ночь ворота Сан-Марко.
Ничего не понимая, молодой человек повернул назад. Казалось, из переулка изгнали всех его обычных обитателей. Ни один звук не нарушал тишину ночи. Ни один пьяница не отсыпался, привалившись к двери. Похоже, даже крысы покинули бессчетные кучи мусора, усеявшие землю.
Он глубоко заблуждался, полагая, что Сен-Мало приведет его прямо к предателю. Кардинал не только обнаружил за собой слежку, но в придачу заманил в ловушку его самого.
Макиавелли еще не забыл ледяную грязь и привкус текущей по губам крови, когда несколько дней назад его оглушил великан. Прислушиваясь к каждому подозрительному шороху, он вглядывался в темноту, но ничего не видел.
Легкое прикосновение предупредило его о неминуемой опасности. Не раздумывая, он забился в ближайшее углубление и почувствовал, как что-то слегка коснулось его лица. В дверь, к которой он прижимался, с глухим стуком вонзился кинжал.
В десяти шагах от него, едва различимый в темноте, стоял один из убийц Корсоли. Светлые глаза карлика радостно блеснули, когда он узнал Макиавелли.
— Кажется, мы уже встречались, мой мальчик… Какое счастье увидеться снова! В тот раз, когда ты упал носом в грязь, мой господин велел пощадить тебя. На этот раз ты увидишь, как поступают с такими ищейками, как ты!
С рассчитанной неторопливостью охотника, который знает, что добыча не вырвется из ловушки, убийца приблизился, отрезая ему путь к спасению. Один и без оружия, Макиавелли не мог сопротивляться. Он резко развернулся и бросился к площади, надеясь найти там помощь. Но на паперти не было ни души.
Раздумывать было некогда. Если ему дорога жизнь, надо бежать. Он бросился к ближайшей улице. У него за спиной все громче раздавались шаги убийцы. Страх перед одинокой смертью заставил его забыть, что стиснутая нехваткой воздуха грудь пылает, как в огне. Ему удалось прибавить шагу и сохранить небольшой разрыв между собой и преследователем.
Улица резко свернула, и Макиавелли неожиданно оказался посреди людского моря. Тысячи мужчин и женщин всех возрастов шли, распевая гимн во славу Пресвятой Девы. Увлекаемый толпой, он даже не мог обернуться. Когда ему наконец удалось это сделать, он увидел, как карлик во всю прыть вынырнул из той улицы, откуда только что выбежал он сам.
Не сумев вовремя остановиться, карлик налетел на женщину лет сорока, и она от неожиданности уронила горящую свечу прямо на лицо убийцы. Обезумев от горячего воска, он выхватил из-под рубашки тонкий стилет и вонзил его в грудь женщины. Не в силах отказаться от наслаждения, которое доставляли ему недоумение и страдание, отражавшиеся на лицах его жертв, он замедлил шаг.
Сначала женщина не почувствовала боли. Несколько мгновений спустя она ощупала свою левую грудь и вытащила из нее странный металлический предмет. Из раны брызнула кровь, заливая стоящих вокруг людей.
Закричала какая-то девушка, с лица которой стекала кровь жертвы. Заглушенный сотнями голосов, славящих Господа, ее крик потонул во влажном воздухе.
Отчаянно рванувшись вперед, Макиавелли попытался протиснуться к началу процессии. Теперь от спасения его отделял только один ряд верующих. Перед ним четыре монаха несли на крытых носилках статую Богоматери. Шествие возглавлял Савонарола со свечой в руках.
У убийцы оставалось лишь несколько мгновений, чтобы нанести удар. Движущаяся толпа мешала ему точно различить цель. Он достал из-за пояса широкий кинжал и твердой рукой нанес удар, целясь в почки канцлер-секретаря. Лезвие глубоко вошло в тело.
Вдруг носилки накренились. Получив удар кинжалом в нижнюю часть спины, один из тех, кто их нес, упал на землю, корчась от боли. Остальные монахи попытались удержать статую, но она все-таки рухнула на землю.
Толпа содрогнулась. Оказавшийся ближе всех к карлику нотариус с сухим костлявым лицом указал на него пальцем:
— Это он, я видел! Он всадил ему в спину кинжал!
Со всех сторон раздались угрожающие крики, он же продолжал поносить убийцу:
— Я видел тебя, убийца! Ты за это заплатишь!
Не теряя присутствия духа, карлик бросил на своего обвинителя надменный взгляд. Он словно только что вспомнил, что все еще держит в руках окровавленный кинжал. В мгновение ока, бросившись к нотариусу, он рассек ему сонную артерию. Не в силах зажать струю крови, несчастный со страшным хрипом испустил дыхание.
Радуясь, что заткнул рот доносчику, карлик без помех покинул процессию. Его добыча ускользнула, но он знал, что рано или поздно найдет ее и заставит дорого заплатить за сопротивление.
Во всяком случае, главное задание он выполнил. Его хозяин будет доволен.
— Можешь выходить, сын мой. Он ушел.
Савонароле удалось сохранить спокойствие, но выглядел он подавленным. Прежде чем встать, Макиавелли убедился, что убийца действительно исчез. Воспользовавшись всеобщим смятением, он недолго думая укрылся за перевернутыми носилками, молясь о том, чтобы убийце не пришло в голову проверить это жалкое убежище.
