Бернард НАЙТ - Ищущий убежища
Жена издала грубый звук, призванный выразить всю глубину ее презрения:
– Монастырский казначей да архидиакон! Славная парочка, и все отлично знают, что они не ладят с епископом и регентом. Кстати, ничего удивительного в том, что ты связался с отщепенцами!
Перевирая логику, Матильда намекала на то, что епископ, регент и ее брат шериф поддерживали попытку принца Джона захватить власть в Англии, когда действующий монарх отправился в Крестовый поход и очутился в плену в Германии. Действительно, немногие ожидали, что король вернется живым, однако поспешность Джона и его горячее желание завладеть троном, с точки зрения лояльных подданных, вроде Джона де Вулфа и двух Джонов из собора, выглядели, по сути, предательством и мятежом. Когда же в марте прошлого года Ричард Львиное Сердце неожиданно высадился в Кенте, он быстро подавил мятеж – и, как рассудили многие, чересчур поспешно простил предательство младшего брата.
Смысл слов Матильды достиг сознания Джона, и он потерял последние остатки терпения:
– Пропади оно все пропадом! Ты только и делаешь, что критикуешь меня. Зачем только я согласился взять тебя в жены, не понимаю.
Она отреагировала мгновенно, без секундного промедления:
– Ты на мне женился, потому что твой отец хотел таким способом посодействовать тебе – и, надо признать, ты оказался очень неблагодарным, потому что не оправдал ожиданий собственного отца.
– Уж, по крайней мере, не из-за любви – ее-то от тебя не дождешься!
– Ладно, ладно, то, что заменяет тебе любовь, ты получаешь в таверне «Буш», – и, думается мне, во многих других подобных местах! – презрительно сплюнула Матильда.
Джон выискал другой камень и тут же запустил в нее:
– При всех моих недостатках я, во всяком случае, не из такой семьи, которая только и думает, чтобы набить кошелек, неважно, какими способами – законными или не очень!
– Что вы этим хотите сказать, сэр? – заверещала Матильда. Ее лицо приобрело свекольный оттенок, проступающий даже сквозь толстый слой пудры, которым покрыла ее щеки Люсиль. Служанка отступила к стене и жадно наблюдала за самой горячей стычкой в затяжной войне своих хозяев, пряча довольную улыбку.
Она была самой подходящей компанией для хозяйки – сплетница, у которой редко находилось для кого-нибудь хорошее слово. У этой тридцатилетней женщины был желчный характер, отталкивающая внешность, редкие желтые зубы и тусклые темные волосы. Родом из Франции, из местечка Вексен неподалеку от Парижа, она бежала из мест, разоренных в результате нескончаемых войн между норманнами и французами, словно волны, раз за разом захлестывавших те районы. Она разделяла отношение Матильды к Джону, будучи столь же ярым сторонником хозяйки, как Мэри – сторонником Джона.
– Будьте любезны, объясните свои оскорбления! – воинственным тоном повторила ее хозяйка. – Это что, очередной выпад в сторону моего брата?
– Его единственная забота – это как перекачать серебро из королевской казны в собственный карман.
Не в силах сдержать ярость, Матильда раскачивалась в кресле взад-вперед:
– Это грязная клевета, не имеющая под собой никаких оснований!
На глаза Джону попался маленький стульчик для ног, и он тут же полетел в противоположный угол комнаты вслед за табуретом, грохоча по деревянным половицам.
– А где, по-твоему, оказывалось имущество преступников, приговоренных в прошлом году к смертной казни? Куда девались деньги от продажи орудий преступления до того, как я стал коронером? И за что твоего драгоценного братца сняли с его должности в прошлое Благовещение, а?
Ричард де Ревелль был назначен на должность шерифа в прошлом году, благодаря поддержке принца Джона и близости к епископу, приходившемуся братом главнокомандующему войска Англии. К Рождеству 1193 года, когда он занял кабинет шерифа, мятеж Джона был уже почти подавлен, потому что свои силы против сына направила грозная, несмотря на возраст, королева Элеанор. Не прошло и нескольких месяцев, как многие из позорных соратников шерифа оказались в опале, а после возвращения короля в марте и окончательного разгрома последних мятежников в Ноттингемском замке пришел и час де Ревелля. Его освободили от занимаемой должности, и главным шерифом стал Генри Фурнеллис.
Отчасти потому, что Генри был еще более продажным, чем Ричард, и еще потому, что Ричард Львиное Сердце простил брата Джона, Хьюберт Уолтер восстановил Ричарда де Ревелля в должности одновременно с назначением Джона де Вулфа на пост коронера.
– Но ведь его же восстановили на Михайлов день. Это было недоразумение, – заявила Матильда, переходя к обороне.
– Ну конечно, недоразумение! Если бы король не был таким снисходительным и если бы твой брат не ходил в любимчиках епископа и его брата маршала Уильяма, не миновать бы ему петли!
– Ты обвиняешь моего брата в коррупции? – прошипела Матильда.
– Коррупция! Это самый малый из его грехов. Всем известно, что он участвовал в предательском заговоре принца Джона. Только знакомства и связи в Винчестере и Руане помогли ему удержаться в кресле.
Джон был вне себя, пропасть, разделяющая его и жену, стала глубокой, как никогда.
– Обвинять королевского офицера в графстве – это и есть настоящее предательство! Ты, Джон, оказывается, не только лгун, но и глупец, каких свет не видывал!
– Предательство, как же! – загремел он. – Мне известно, что думает Ричард Львиное Сердце о твоем проклятом семействе, которое поддерживало коварные замыслы принца Джона!
Такого Матильда не в силах была снести; от ярости она почти лишилась речи. Вскочив со стула, она принялась швырять в мужа деревянные пяльцы, клубок ниток и все, что попадалось под руку.
– Убирайся, богохульник! Уматывай к своей шлюхе на этот вшивый постоялый двор и проваливай завтра в болота, и чтоб ты там завяз в трясине по самую задницу!
Нехарактерные для Матильды ругательства со всей ясностью показывали, насколько накалились ее чувства, и даже далекий от спокойствия Джон счел за лучшее ретироваться и дать жене возможность остыть.
В последний раз пробормотав что-то неразборчивое себе под нос, он хлопнул дверью, с грохотом сбежал по внешней лестнице и направился в поисках прибежища и утешения в таверну «Буш».
Несмотря на клокотавший в его душе гнев от худшей за все годы семейной жизни ссоры с женой, Джон решил, что проведет ночь не в постели Несты. Впрочем, после пива, еды и утешительных слов он все-таки уединился с любовницей на пару часов в ее спальне; однако внутренний голос подсказал ему, что на ночь разумнее будет вернуться в дом на улице Святого Мартина. Когда коронер прибыл, пес ему обрадовался, а Матильда проигнорировала, демонстративно покинув комнату, как только он переступил порог.
Джон поужинал в одиночестве за длинным столом в мрачной зале; Мэри суетилась вокруг него, потчуя его холодным беконом и горячим, только что из печи, хлебом. Когда он покончил с трапезой, служанка убрала деревянные тарелки, смахнула со стола крошки, поставила перед ним кружку горячего вина со специями и взглядом указала на опочивальню на верхнем этаже.
– В этот раз вы довели ее до умопомрачения, честное слово, – произнесла она тихо, потому что громкие звуки запросто могли достичь ушей тех, кто находился наверху, через высокие узкие окна. – Ваша леди ходит сама не своя, губы поджаты, тонкие, острые, как кромка вашего ножа, – и слова, когда она раскроет рот, можете мне поверить, будут такими же острыми.
Джон, у которого повысилось настроение после нескольких проведенных в «Буше» часов, заговорщицки ей подмигнул:
– Как ни старайся, я ей уже угодить не смогу, так что терять мне нечего. Каждому из нас, мне и Матильде, придется в будущем идти собственной дорогой, Мэри – но я потерплю, и буду терпеть ровно столько, сколько понадобится, если, конечно, ты не перестанешь меня кормить и будешь помогать добрым словом, хотя бы изредка.
Она быстро чмокнула его в затылок и, подхватив со стола пустое деревянное блюдо и оловянную кружку, умчалась на кухню.
Джон задул одинокую свечу, на цыпочках поднялся в опочивальню и провел ночь, примостившись на краешке широкого, набитого сеном матраса; Матильда на другой стороне ложа не обронила ни слова и старательно игнорировала его, хотя и не спала.
На следующее утро Джон поднялся еще до рассвета под звучный храп жены и ушел из дома, основательно подкрепившись обильным завтраком, который приготовила для него Мэри. Забрав из стойла массивного жеребца Брана, вышедшего на покой раньше срока боевого коня, он выехал через западные ворота, как только их открыли, когда рассвело. Протолкавшись через толпу ранних торговцев с тележками и мешками, облепивших вход в город, за городской стеной, неподалеку от брода через реку, Джон встретился с Гвином. Николас Гервез никак не мог завершить строительство нового каменного моста, но выделенные на его завершение деньги снова закончились, а старый и узкий деревянный мост годился разве что для пешеходов да навьюченных пони. Телеги, повозки и крупные животные вынуждены были пересекать реку по каменистому дну, а когда река Эксе во время паводка разливалась, она превращалась в непреодолимую преграду.
