Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода
– Ты говоришь, что их пытались остановить? – переспросил Моисей.
– Да, – кивнул Осия, сердито играя желваками. – Сам Авидан просил их одуматься и бросил у них на пути свой посох, но это не помогло. Они плевались в ответ и все же ушли.
– Тогда незачем догонять их! – решил Моисей, переглянувшись с Аароном. – Пусть идут. Еврейский народ – свободный народ, тем, кто добровольно возвращается в рабство, с нами не по пути!
– Некоторые кричали им вслед: «Встретимся в Египте» – еще тише, почти шепотом, сказал Осия.
– Мы никого не удерживаем насильно! – твердо сказал Моисей. – Еще не хватало, чтобы люди говорили: «Раньше нас не отпускал фараон, а теперь нас не отпускает Моисей». Предупреди немедля всех начальников колен и всех начальников над воинами, что тем, кто желает уйти, не следует чинить препятствий! Пусть уходят!
– Исполню! – кивнул Осия и побежал к своему коню.
– Господи! – взмолился Моисей, глядя на синее безоблачное небо. – Пошли мне мудрости, достаточной для скорейшего разоблачения нашего врага! Раз уже находятся среди нас такие, кто решает вернуться и уходит, то медлить нельзя! Еще одна или две неприятности, и дух народа будет сломлен!
– Народ, дух которого так легко сломить, не заслуживает другой доли, кроме рабской, – сказал Аарон. – И лучше вспоминать не змей, которые наползли к нам сегодня, а вспоминать море, поглотившее войско фараона. Разве после этого можно пасть духом?
– Но падают же, – Моисей вздохнул, вложив в этот вздох все свое сочувствие заблудшим и свою скорбь по ним. – Но возвращаются же некоторые в Египет…
– Несколько паршивых овец найдется в любом стаде! – ответил Аарон. – Будь они прокляты за свое отступничество, другого я им не скажу! Ты знаешь, брат, что я человек мирный и кровожадность с жестокостью мне чужды, но сейчас я скажу так – пусть удел вернувшихся станет таким тяжелым, чтобы они по десять раз на дню проклинали свое отступничество! Пусть все змеи пустыни выползут им навстречу и жалят без конца, потому что они предали не только свой народ, но и Господа нашего! Они – как гной, который должен вытечь, чтобы рана затянулась!
Тут Моисея неожиданно посетила мысль, показавшаяся ему весьма дельной…
Поздно вечером, когда весь стан уже спал, Моисей беседовал с Элиудом. Амосия спал, а Иеффай, чей черед был дежурить, ходил вокруг шатра и смотрел не только за тем, чтобы никто не вошел внутрь, но и за тем, чтобы никто не вздумал подслушивать.
– В мою голову пришла хорошая мысль, – начал Моисей. – Кажется, я придумал, как нам разоблачить нашего врага.
– Как? – загорелся Элиуд, от возбуждения вскакивая на ноги.
Моисей жестом попросил его сесть на ковер и продолжил:
– Завтра выбери подходящее время для того, чтобы встретиться с Нафаном, Авениром, Савеем, Манассией и Мардохеем. Поговори с каждым наедине. Скажи, что ты недоволен мною, ругай меня самыми последними словами, называй лгуном, негодяем…
– Я не смогу! – воскликнул Элиуд, отшатываясь и меняясь в лице. – Язык мой не повернется сказать такое! Не повернется!
– Должен повернуться! – ответил Моисей, смягчая твердость своих слов взглядом – он понимал, как чувствует себя сейчас его молодой помощник. – Ты сможешь, Элиуд, я верю. Сначала поругай меня в уме, потом сделай это вслух, когда тебя никто не будет слышать, так и привыкнешь. Старайся как следует, потому что ты должен быть убедительным, чтобы тебе поверили, но и не переусердствуй… Не смотри на меня так, Элиуд! Мне некому поручить это, кроме тебя, так что придется тебе выполнить мое поручение. Отругай меня как следует и скажи, что хочешь убить меня…
– Убить! – ахнул Элиуд.
– Да – убить, – повторил Моисей. – Ты хочешь убить меня, потому что уверен, что я обманщик, ведущий народ на гибель. И для этого дела тебе нужен надежный помощник, который…
– Но ведь каждый спросит: «А почему ты пришел ко мне с таким делом?» – забывшись, перебил Моисея Элиуд. – Что я смогу ответить?!
– Ты ответишь следующее: «Ты знаешь, почему я пришел именно к тебе, и я это знаю, так что обойдемся без объяснений». В подробности не вдавайся. Говорить будешь веско, так, чтобы было ясно, что тебе известно многое из того, чего не знают другие. Невиновный сочтет, что ты хочешь принудить его к помощи обманом, а предатель непременно захочет выспросить у тебя все, но отложит это на будущее. В первую очередь ему надо будет все хорошенько обдумать. Возможно, что он захочет испытать тебя.
– Как?
– Этого я предугадать не могу. Может, начнет выспрашивать какие-то сведения или же попросит украсть золото из казны… Соглашайся сделать все, что бы он ни попросил, только скажи, что тебе понадобится немного времени – один или два дня для того, чтобы дождаться подходящего момента.
– А если спросят: «Какая помощь нужна тебе, если ты находишься рядом с Моисеем?», что тогда мне отвечать?
Моисей подумал и об этом.
– Отвечай: «Моисей хитер и осторожен, его охраняют два дюжих молодца, которые неотлучно пребывают рядом. Я же должен действовать наверняка, потому что второй попытки у меня не будет. Помощник мне нужен для того, чтобы завершить начатое мною, если вдруг я не смогу довести задуманное до конца».
Недоуменно-растерянное выражение лица помощника сменилось задумчивым. «Элиуд справится, – подумал Моисей. – Предатель должен поверить ему. Многие считают меня обманщиком, и почему бы пылкому Элиуду не поверить в это? Он молод, храбр, нетерпелив, придерживается справедливости, так почему бы ему не захотеть покарать обманщика собственноручно?»
– Никто из пятерых не поверит мне, – сказал Элиуд с горечью и сожалением. – И в первую очередь не поверит Нафан…
– С Нафаном еще не все ясно, – заметил Моисей. – То, что ты нашел у него, еще не подтверждает, что он предатель. Скажу больше – может статься и так, что никто из пятерых не окажется предателем, потому что мы заподозрили тех, кого легче всего было заподозрить, но это еще не означает, что мы не можем ошибаться…
– Предателем может быть только тот, кто таит в душе недоброе или имеет какую-то вескую причину для предательства, – сказал Элиуд. – Ошибиться может любой, но мне сдается, что подозревать Нафана или Савея куда правильнее, чем подозревать кого-то из начальников колен или же Осию, сына Нуна.
– Я думаю так же. Но вернемся к моей задумке. Предатель не сможет отказаться от такой удачи. Он уже пытался убить меня, но неудачно, а тут приходит мой помощник и просит помочь ему расправиться со мной. Но и так вот сразу он навряд ли согласится иметь с тобой дело. Скорее всего, он изобразит негодование и прогонит тебя, но сделает это только для того, чтобы выиграть время, присмотреться к тебе и составить свой план. Предатель не придет ко мне и не выдаст тебя, а честный человек, верный своему народу – придет. В этом-то и скрыта вся суть затеи – кто не донесет на тебя, тот и есть предатель.
– Понятно, – кивнул Элиуд. – Предатель не выдаст меня, а все остальные выдадут. Как все просто и как умно! Только мудрый Моисей мог придумать такое!
– Ничего мудрого в этом нет, – нахмурился Моисей, не любивший лести и славословий, даже если они исходили от чистого сердца. – Просто удачная мысль вовремя пришла в голову. Был бы я по-настоящему мудрым, так давно бы уже понял, кто именно нам вредит.
– Те, кто придет донести на меня, сильно удивятся, увидев, что я не наказан и остаюсь на своем месте, – продолжил рассуждать Элиуд после кратковременного молчания. – Пойдут слухи, которые непременно дойдут до предателя и насторожат его…
– Я подумал и об этом, – улыбнулся Моисей, которому понравилось такое вдумчивое отношение Элиуда. – Каждого, кто придет ко мне, чтобы донести на тебя, я поблагодарю и попрошу хранить молчание. Я скажу, что предпочитаю знать, от кого исходит опасность, нежели теряться в догадках, поэтому пока что оставлю тебя в покое и стану наблюдать за тобой.
– Да, это правильно, – одобрил Элиуд, он имел право одобрять или возражать, потому что сейчас они с Моисеем разговаривали на равных. – Заодно можно узнать, есть ли у меня сообщники!
– Вот именно! Долго выжидать не придется – день, самое большее два, потому что с сообщениями такой важности приходят, не откладывая. А когда предатель будет разоблачен, мы все объясним людям.
– У этой замечательной задумки есть один недостаток… – не очень уверенно сказал Элиуд и умолк.
– Какой же? – заинтересовался Моисей, которому план казался совершенным, не имеющим недостатков и изъянов.
Элиуд помолчал немного, морща лоб, хмуря брови и теребя свою бороду, а потом сказал:
– Трусливый тоже не придет с доносом! Побоится моей мести или мести моих сообщников. Авенира или Савея в трусости заподозрить сложно, они воины, не раз доказавшие свою отвагу, но что касается Манассии, Мардохея и Нафана, то их храбрецами не назовешь.
Да, действительно, трусость Моисей в расчет не брал, как-то не подумал он о том, что страх при таких обстоятельствах может пересилить чувство долга. А ведь может, очень даже может…
