Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий
Уже в августе сорок первого он получил звание «лейтенант» и стрелковый взвод в только что сформированной пехотной дивизии. Еще через два месяца командир этой дивизии вручил ему перед строем первую боевую награду. Дальше последовал перевод в разведку со всеми вытекающими: бессонные ночи на нейтральной полосе, рейды по тылам противника, поиски «языка»…
По натуре Сашка был человеком веселым, неунывающим. Никто и никогда из сослуживцев не слышал от него жалоб или нытья. Любой из разведроты охотно ходил с ним в «паре» или в «тройке» в ближайший вражеский тыл. Он не был богатырем, не был бессмертным, однако благодаря отменной подготовке, надежности и хорошей интуиции бойцы чувствовали себя в его компании уверенно. В нем угадывалось что-то могучее, неведомое, хотя с виду он мало чем отличался от других.
Весной сорок третьего Васильков, будучи уже старлеем, преследовал с группой разведчиков отступавших в районе белорусских Климовичей немцев. В городок не входили, преследовали врага сторонкой. Из-за распутицы войска растянулись на десятки километров. Во многих полках и дивизиях на это время года были созданы взводы конной разведки, но даже верхом разведчики не всегда поспевали за бегущими фрицами.
В одно из крохотных сел южнее Климовичей бойцы Василькова въехали глубокой ночью. Осмотрели половину села – противника нет. Кони были вконец измотаны, люди тоже. Сашка принял решение заночевать и завернул в подходящий двор.
Из сельчан не было ни души. Подсвечивая фонариками, загнали лошадей в пригон, старшина Петренко хотел снять седла и дать им полный отдых, но Васильков, словно чувствуя какой-то подвох, повелел лишь отпустить подпруги. Засыпали овса. Сами повалились в сарае на прошлогоднюю солому, так как дом был поврежден взрывом бомбы. Жутко хотелось спать. И все-таки Александр не мог сомкнуть глаз, ворочался, вздыхал. Затем поднялся и отправился проверять лошадей…
Позже он много раз в мыслях возвращался к той ночи и всякий раз поражался своей беспечности. Мало того, что он до конца не разведал село, так, укладываясь спать, даже не выставил караула.
Вбежав обратно в сарай, он принялся расталкивать бойцов, тихо приговаривая:
– Поднимайтесь! В селе немцы! Быстро поднимайтесь!..
– Где? – первым пришел в себя старшина.
– В соседнем дворе лопочут…
Похватали оружие, выскочили на улицу. Прислушались…
Точно, лопочут!
Аккуратно перелезли через плетень в соседний двор, подобрались поближе. Оказывается, в переулке за соседним двором стояла техника – бронемашина, легкий танк и пара мотоциклов. А вокруг – ничего не подозревающие гитлеровцы. Как они не заметили мельтешащий свет электрических фонарей в тридцати метрах – Сашка не понимал до сих пор.
Обнаружив немчуру, разведчики окончательно проснулись и взялись за дело со всей серьезностью. Одна пара отправилась влево, другая – вправо. Сам Васильков начал прислушиваться, о чем говорят немцы…
Оказалось, это отставшее из-за поломки танка подразделение отступавшего бронетанкового корпуса. Поломку устранили, и на рассвете танкисты намеревались покинуть село.
Не вышло. Подгадав удобный момент, советские разведчики атаковали фрицев и перебили всех, за исключением одного рыжего фельдфебеля, спрятавшегося в танке. Сопротивляться он не стал; когда пальба стихла, откинул крышку люка и с криком «Nicht schießen! Bitte, nicht schießen!»[130] выбрался наружу.
Продолжить отдых той ночью так и не довелось. Васильков связался по рации с командованием, доложил об успешной атаке, о взятом в плен фельдфебеле. И получил приказ дожидаться подхода наших сил, заняв в селе круговую оборону.
После того удачного рейда подошедшая пехота заняла село, и для нее наступила передышка. А для разведчиков началась горячая пора: командованию требовались сведения об отступавшем противнике, о его перегруппировке, об организации немецкой обороны на новых рубежах. Это означало, что нужны «языки». Причем с различных участков фронта и по возможности самые свежие.
И разведчики не вылезали с нейтральной полосы. Днем они наблюдали за траншеями противника, наносили на карты пулеметные и минометные точки и слабозащищенные «окна». А ночью пробирались через эти «окна» в ближний тыл и занимались поиском «языка».
* * *– Удивительная штука – память, – усмехнулся в темноту Васильков.
Он вспомнил, где видел запрятанную под потолок конскую упряжь и рыбацкие снасти. Это случилось в том сарае, где его разведгруппа остановилась переночевать после утомительного преследования фашистов.
«Действительно, странно, – подумал он, но уже без усмешки. – И городишко вспомнил – Климовичи, и сарай с упряжью под потолком в желтом свете наших с Петренко фонариков. А название села напрочь вылетело из башки. Будто там никогда и не был…»
Давнее ночное происшествие накрепко засело в памяти еще и потому, что тогда Васильков оказался на волосок от смерти. За всю войну он ни разу не попадал в лапы неприятеля. Оберегала его судьба и под Климовичами, и позже, до самой Победы. И надо же такому приключиться – в мирной столице Советского государства его захватили обыкновенные бандиты.
– Видать, не такие уж они обыкновенные. – Майор поднялся на ноги. Вздохнув, ощупал голову, размял затекшую шею…
Уши и затылок по-прежнему побаливали, но другие неприятные ощущения притупились. Исчезли приступы тошноты, погасли радужные круги перед глазами.
Страшно хотелось курить. Стоило бандитам уйти из сарая, как майор кинулся проверять карманы своей одежды. Они оказались пустыми. Бандиты обчистили их, прихватив и папиросы, и наручные часы, и пожелтевший листок с древней молитвой на старославянском языке. Часов было не жаль, а вот папиросы и молитву…
Александр считал себя атеистом, но все же верил в нечто сверхъестественное, малопонятное простому человеку. Поверить в это его заставил давний случай на фронте, объяснить который он не брался.
Состоял в штате его роты один оторвяга по фамилии Белый; за войну он побывал в штрафниках аж трижды. Смелый до одури, шальной, независимый – таким самое место в дивизионной разведке. С Васильковым он сошелся, зауважал того за опыт и человеческое отношение к бойцам.
Однажды Юрка Белый показал ему листок с молитвой и сказал: «Перепиши и носи с собой. Я с ним трижды из штрафников живым возвращался». Васильков листок взял, но переписать не успел – вызвали к начальству, в дивизию. В штабе поставили срочную задачу, так что пришлось спешно собираться и идти за линию фронта.
Ночью на нейтральной полосе Белый полз следом за Александром. Немец изредка прощупывал ничейную землю пулеметным огнем, и одна из пуль угодила Белому точно в лоб. Листочек с древней молитвой так и остался в нагрудном кармане Василькова. С тех пор он с ним не расставался. Как знать, может быть, тот листок и помог майору вернуться с войны невредимым, а в большом кабинете военкомата не получить смертельную порцию осколков.
Теперь листочек с заветной молитвой перекочевал к кому-то из бандитов.
«Утром наверняка поведут на допрос, – с тоской подумал майор. – Про то, что я сотрудник МУРа, они уже знают из документов. А вот про службу в разведке в документах ни слова, и мне на этот счет надобно помалкивать».
Такое решение возникло неспроста. Во время войны в разведке воевало много штрафников и отчаянно смелых людей. После Победы их с огромной охотой вербовал к себе криминал. Подобное будущее Александр Васильков для себя исключил даже под страхом смерти.
Он снова подошел к щели в стене, осмотрел освещенную часть двора. Слева от крыльца замерли грузовик с легковым автомобилем, вокруг них больше никто не суетился. Похоже, все улеглись спать. Жизнь была только в одном месте – вокруг электрической лампочки белыми звездочками кружили ночные мотыльки.
Правая рука привычно скользнула в карман и пошарила в пустоте. Ни папирос, ни спичек.
