Золотой удар - Валерий Георгиевич Шарапов
Плечи Хряща опустились, и он выдохнул.
– Заметано!
Увидев, как Желудь, в очередной раз оглядевшись, посеменил обратно в свой цех, Хрящ довольно оскалился: «Оставлю! Как же! Ты, корешок мой ситный, ментам стучишь, а значит, ты у меня теперь на таком крючке, что тебе с него уже не сорваться. Если об этом шепнуть кому-нибудь из людей Янека Ляха, который держит мазу в Завеличье, или же дать наколочку Семе Котову по кличке Мурлыка, который в последнее время считается самым безбашенным налетчиком в Крестах, то Желудю наверняка выпишут билетик на тот свет другим в назидание. – Антоша невольно зажмурил глазки от удовольствия. – Да уж, Петенька, теперь я тебя смогу доить столько, сколько захочу, так что умерь пыл и не отсвечивай…» Довольный собой, Хрящ повернулся на каблуках и покинул территорию хлебозавода. По пути он наконец-то вынул руки из карманов и громко выругался, потому что понял, что его пальцы по-прежнему трясутся.
* * *
Со стороны реки тянуло прохладой, Антоша поежился и достал папиросу. Солнце уже коснулось горизонта, над головой с курлыканьем уныло тянулся журавлиный клин. Хрящ бродил вдоль набережной уже не меньше часа, ежился и периодически смотрел на свои все еще трясущиеся руки. Антоша не находил себе места, злился и кусал губы: «Ну Петька, ну гад… Когда же этот выродок явится?»
Он посмотрел вдаль, увидел одиноко катящуюся в сторону города полуторку. Машина подпрыгивала на ухабах, в кузове стояли зеленые армейские термосы, предназначенные для перевозки пищи. Именно в таких им в тюрьме носили баланду. Хрящ тут же вспомнил те несколько лет, которые он провел в лагерях. Облезлые стены бараков, узкие нары с провонявшими потом и сыростью матрасами, алюминиевая миска с жиденькой похлебкой, в которой плавают листья капусты, рыбьи головы и хвосты. Хрящ вспоминал вохру с ее винтовками и злющими псинами, натасканными на людей. Но отчетливее всего перед его глазами всплывали потухшие и злые лица сокамерников. Вечно хмурый и твердый как гранит Миша Анжуец, прыщавый и тощий Стрекотун, скуластый и страшный как зверь Метелица, вечно скалящийся и от этого еще более страшный, молодой Птаха, который явился к нему и перепутал все планы. Вспоминая всех тех, с кем он отбывал срок, Хрящ как ни старался, никак не мог вспомнить лицо парня, который стал причиной его нынешних проблем. Кто он, этот Гоша, чем сумел сначала завоевать доверие, а теперь ненависть Миши Анжуйца, да еще так, что тот прислал за ним в Псков двух головорезов. То, что эта история была как-то связана с Витей Баркасом и его «автоматчиками», Хрящ не сомневался. Если Желудь действительно сумел узнать, где прячется этот загадочный паренек, то дело в шляпе. Услышав звуки шагов, Хрящ убрал пачку в карман и укрылся в кустах.
Человек шел со стороны Кремля, через все еще голые кусты орешника разобрать лицо идущего Антоша долго не мог. Когда мужчина выбрался из зарослей и вышел на прибрежный песок, Антоша с остервенением понял, что это не Желудь. Незнакомец примерно на полголовы был выше Пети Желудкова и гораздо шире в плечах. Одет мужчина был в длинный плащ, его шляпа была надвинута на лоб, закрывая верхнюю половину лица; нижнюю часть лица незнакомца скрывало обернутое вокруг шеи бежевое кашне. А что, если это и есть тот самый Гоша, который сумел насолить самому Анжуйцу? Хрящ невольно попятился. Незнакомец прошел вдоль набережной и встал так, что Хрящ оказался между ним и рекой.
– Привет, Хрящ! – строгим голосом сказал мужчина в плаще. – Давно хотел с тобой познакомиться.
«Это не Гоша. Тот молодой, а этому явно не меньше сорока», – тут же отметил про себя Хрящ, но легче ему от этого не стало.
– А я что-то не особо рад такому знакомству. Ты кто? – Голос Антоши подрагивал.
– Кто я, ты узнаешь чуть позже, пока же для тебя я тот, кто, как и ты, ищет Гошу.
Хрящ судорожно размышлял: «Кто этот тип, как он тут оказался? Еще один из людей Анжуйца? Навряд ли…»
– Ну хорошо, с этим все ясно, ты ищешь Гошу; и что с того? – продолжал Антоша.
– А то, что я хочу узнать, нашел ты его или нет.
– Не нашел! Никто про него ничего не знает. Похоже, этот парень одиночка…
Незнакомец прокашлялся, покачал головой:
– Плохо, что не нашел, но я тебе верю. Ладно, Гошу я и без тебя найду. А вот ты, Хрящ, больше его искать не будешь…
– Почему это?
– А потому, что тебя скоро здесь не будет…
Антоша вздрогнул и снова попятился.
– Что ты этим хочешь сказать?
Незнакомец в кашне беззвучно рассмеялся.
– Да не дергайся ты так. В городе тебя не будет.
– В городе?
– Ты уедешь из Пскова сегодня же.
– Вот еще… с какой стати?
– Потому что я так решил.
– А если не уеду? – Антоша почти сумел взять себя в руки.
– Уедешь, если жизнь дорога, а пока послушай…
Глава четвертая
Запсковье, районное отделение милиции, июнь 1945…
Антоша сидел в прокуренном полуподвальном помещении и напряженно вглядывался в собеседника. Тот деловито хмурил брови, то и дело перелистывал какие-то бумаги, негромко матерился себе под нос и гаденько так улыбался. На Антошу сидевший за столом даже не смотрел, словно забыл о его присутствии напрочь. Однако Антоша прекрасно понимал, что его собеседник просто ведет свою долгую и хитрую игру.
Опера звали Василий Борокин. Они росли в одном дворе и учились в одной школе. Они играли с одними и теми же ребятами, лазили в одни и те же сады воровать яблоки и сливы, строили плоты во время паводка и мечтали, как выяснилось, каждый о своем…
В седьмом классе, когда они оба втюрились в Нюрку Попову, Антоша имел явное превосходство над своим не особо симпатичным соперником. Когда Нюрка согласилась пойти с Антошей на ночную рыбалку, Васька Бородкин не просто расстроился, он пришел в неописуемую ярость.
Утром, приплыв к берегу без рыбы на старенькой лодке, счастливые и невыспавшиеся, они разошлись по домам. Во время своеобразного свидания они плавали на остров и сидели там у костра. Удочки всю ночь пролежали в траве, червяки расползлись,
