Под скорбной луной - Одден Карен
— Мистер Корраван, вы это видели?
Капитан развернул газету, и при виде заголовка на первой полосе мое сердце упало. На этот раз — не «Сентинел», а «Бикон», гордившийся способностью публиковать самые зловещие истории. Я не раз вступал в конфликт с Фишелом, одним из наиболее падких на сенсации репортеров этой газетенки. Его статьи нередко ставили мои расследования на грань краха.
Пьяный ирландец у штурвала!
Мне с трудом удалось подавить стон.
— Уже видел нечто в этом роде в «Сентинел»…
Я жестом пригласил обоих присесть, однако Гаррисон, гневно выпрямившись, встал у стола, а молодой человек скромно держался чуть позади. Возможно, лоцман? Лицо интеллигентное, производит впечатление профессионала.
— Мистер Корраван, я понимаю, что у вас дел по горло, однако подобную клевету следует публично опровергнуть! — Капитан покраснел еще больше. — Джордж Перселл — лжец! Вот, привел с собой инженера — он мои слова подтвердит.
Ага, инженер… Ну да, я сразу понял, что не простой матрос.
— Как вас зовут? — повернулся я к молодому человеку.
— Даймлоу, сэр. Питер Даймлоу.
— Сколько вы уже работаете на Темзе?
— Почти пятнадцать лет. Джорджа Перселла я знаю. В тот день он поднялся на борт здорово навеселе. — Инженер бросил быстрый виноватый взгляд на Гаррисона. Судя по всему, от начальства ему уже досталось. — Однако я счел, что кочегар справится со своими обязанностями и в таком состоянии. Процедуры там вполне рутинные.
— Как вы отреагировали на его заявление о том, что на борту все были пьяны?
Даймлоу покачал головой.
— Перселл пытался ложью прикрыть собственную непростительную слабость. С капитаном Гаррисоном я ходил в плавание несколько раз и ни разу не видел его даже под легким хмельком. Все остальные члены экипажа также были трезвы.
Я обратил внимание на шляпу в руках инженера. Не дрожат ли его пальцы, выдавая либо смятение, либо сомнение? Нет, котелок совершенно неподвижен.
— Если честно, Перселл — хвастливый недоумок, хотя в обычных обстоятельствах это неважно. Знай себе греби уголь лопатой.
— Однако обстоятельства не были обычными, — перебил его капитан. — Хуже обстоятельств не бывает.
— Простите, мистер Корраван, — продолжил Даймлоу, — но я хотел сказать, что сам Перселл был пьян в дым и потому пытался сочинить как можно более сенсационную историю. Я слышал, что к следующему утру он еще не протрезвел.
— Логически рассуждая, бред кочегара не выдерживает никакой критики, — горячо добавил Гаррисон. — Как мог экипаж предпринять столь героические усилия для спасения утопающих, если был поголовно пьян? А чего стоят его заявления о том, что ирландцы склонны заложить за воротник? Я плавал со множеством уроженцев Ирландии, и все они были уравновешенными и непьющими людьми!
— Некоторые дают интервью газетам в надежде почувствовать себя важными персонами. — Я расстегнул пальто и кинул его на крючок. — Не стоит так переживать. Люди, подобные Перселлу, не воспринимаются в суде достойными доверия свидетелями. Обычно газеты платят им за этакие откровения либо покупают им выпивку.
Даймлоу вздохнул с облегчением, да и капитан, похоже, несколько смягчился.
— У меня несколько вопросов к вам, мистер Гаррисон. Боюсь, что это конфиденциально.
Мне не хотелось, чтобы у капитана возникло ощущение, что ему следует доказывать правдивость своих предыдущих показаний в присутствии Даймлоу. Гаррисон кивнул инженеру, тот в ответ почтительно склонил голову и, выйдя из кабинета, плотно прикрыл дверь. Я предложил капитану присесть на соседний стул.
— Благодарю, что помогли опознать мистера Шмидта, — начал я. — Мистер Стайлз сегодня общался с его семьей.
Гаррисон грузно обмяк на стуле.
— Вот ведь чертова петрушка, вдобавок ко всему прочему… Я знал его как хорошего лоцмана.
— Каким он был человеком?
Капитан на секунду задумался.
— Должен признать, что не слишком симпатичным. Однако с нами Шмидт совершил три рейса — и никаких неприятностей я от него не видел. — Он пожал плечами. — Пруссакам сейчас, после войны, приходится нелегко, однако я никогда не сужу о человеке по национальности.
— Так он из Пруссии?
— Там родился. Его отец служил рулевым, ходил по Рейну, так что ремесло у Шмидта в крови. В Англию он приехал семнадцатилетним мальчишкой и начинал как перевозчик грузов по реке.
— Шмидт никогда не рассказывал, где изувечил пальцы?
— Говорил, что еще в юности рука попала между бортов двух лодок, — поморщился Гаррисон.
Стало быть, изуродованная рука — еще не доказательство, что лоцмана наказали за невыплаченный карточный долг. Впрочем, Гаррисона он мог и обмануть, поскольку тот, похоже, азартные игры не одобрял.
— Никогда не видели его навеселе?
— Ни разу. — Капитан наклонился ко мне. — Я могу позволить себе кружку эля за обедом, но не больше, и от своих людей требую подобной же умеренности. — Он рубанул рукой воздух. — Жаль, не знал, что Перселл пьян! Ни за что не пустил бы его на борт, что бы там ни говорил инженер.
— Что известно о личной жизни Шмидта? О покойной жене, о семье?
— Боюсь, крайне мало, — вздохнул Гаррисон.
Я уперся локтями в столешницу и сплел пальцы.
— Вы не упомянули о столкновении с баржей при выходе из Миллуолла.
Капитан на мгновение растерялся.
— Ну, тот инцидент вряд ли имел отношение к «Принцессе Алисе». Да и не столкновение там было, а так, тычок. На барже признали свою вину — они ведь пересекли наш курс. Пришлось подписать несколько бумаг, и нам разрешили следовать дальше. — Он задумчиво поскреб подбородок. — Я в свое время год служил в портовой комиссии по расследованиям и оттуда вынес убеждение, что следует сосредоточиться на главной задаче. Излишняя информация лишь мешает.
Что ж, справедливо…
— Насколько мне известно, вы — один из владельцев «Замка Байуэлл».
— Владею одной шестьдесят четвертой.
— Пытались ли вы прибавить скорость, чтобы не упустить отлив?
Гаррисон побарабанил пальцем по подлокотнику стула.
— Мистер Корраван, нам все равно не удалось бы нагнать потерянное время, так что нет. Не пытался. Попали бы в благоприятное течение — так тому и быть. Однако безопасность важнее скорости. Нельзя жертвовать одним ради другого. Это редко окупается.
— Расскажите о подменном лоцмане — Конвее. Как вышло, что вы его заполучили?
— Я, как обычно, отправил сообщение мистеру Шмидту за три дня, просил его прибыть на судно к девяти утра. Было уже половина десятого, и я решил: лоцмана что-то задержало. По счастью, под рукой оказался мистер Конвей.
— Как вы его нашли?
— Он сидел в приемной начальника порта, ожидал расчета за предыдущий рейс. Все получилось совершенно случайно.
Случайно? Или кто-то срежиссировал появление Конвея? Во мне вновь зашевелились подозрения.
— Он был единственным свободным лоцманом в порту?
— Ну, во всяком случае, в конторе других не было. Я зашел — он сидит на лавке. Там что-то перепутали с суммой выплаты, так что Конвею пришлось дожидаться клерка. Впрочем, мне показалось, что он, в отличие от многих в подобных обстоятельствах, особо не нервничал.
Искал причину задержаться в конторе, рассчитывал на приглашение на борт «Замка Байуэлл»? Мои подозрения усилились.
— Что еще можете сказать о Конвее?
— Да собственно, ничего, — вскинул брови капитан. — Я ведь только там с ним и познакомился. Начальник порта за него поручился, показал его послужной список. Двадцать лет, четыре сотни рейсов вверх и вниз по Темзе. Мне этого было достаточно.
— Конвей выполнял ваши указания?
— До последней запятой.
— Никаких признаков опьянения?
— Совершенно никаких!
— После столкновения вы его видели?
Гаррисон заколебался.
— Было темно, на борту царила неразбериха… Сразу после крушения я побежал на корму — надо было спускать спасательные шлюпки. Возможно, Конвей последовал за мной, ведь мы все равно встали на якорь. Но вроде бы он мне на глаза не попадался.
