Секретная часть - Валерий Георгиевич Шарапов
– Я видел, как ты, гадюка, на него смотрела! – рычал мужик. – Ну, подожди, радость моя пучеглазая, когда-нибудь досмотришься…
Опасные интриги и адюльтеры были неизбежной составляющей подобных городков. Чем еще заняться?
На лавочке у подъезда сидел ушастый паренек с погонами старшего лейтенанта, курил с печалью во взгляде. Очевидно, комвзвода Гончаренко – счастливый отец и муж девушки, любящей оглядываться на чужих мужчин. Начал было подниматься, чтобы приветствовать старшего по званию, но Кольцов отмахнулся – сиди уж. Вошел в прохладный подъезд, освещенный единственной лампочкой…
Посторонние квартиру не посещали (что было бы странно). Он рухнул в колченогое кресло, бросил на диван фуражку, провалился в забытье. Подавляющее большинство советских граждан мысли о работе оставляли на работе. Майор был не такой. Мысли о работе путешествовали вместе с ним, и когда он впадал в состояние покоя, пухли, как дрожжевое тесто.
Привкус ужина во рту остался, пришлось перебить его холодной заваркой. Курение, душ, снова курение – процедуры отработанные. Отсутствие балкона начинало злить – почему именно в этой части дома их забыли поставить? Что за подлый архитектурный прием?
На месте не сиделось: он блуждал из кухни в ванную, из прихожей в комнату. Включил телевизор, терпеливо дождался, пока пропадут полосы. Снова вечер с Леонидом Ильичом? Угадал, выдающийся политический деятель современности невнятно вещал с трибуны. Принятие «Продовольственной программы» было в самом разгаре, назревали эпохальные события. Замерли в тревожном ожидании советские граждане. Мелькнула мысль: где будем хлеб покупать, если в США коммунизм построят?
Несколько минут Михаил честно пытался вникнуть в происходящее. Брежнева было жаль – в принципе не старый, и не такие древности заседали в Политбюро. Что с ним случилось? Долго будут мучить неплохого, в сущности, человека? Он же не понимает, о чем говорит! Помнит хоть, что является лидером международного коммунистического движения? А еще большим писателем: закопать на целине, присыпать малой землей, чтобы не было возрождения…
Каким-то злым он становился. Собственные мысли порой пугали. Прикрыл глаза, стал успокаиваться. Потянулся к ящику, переключил программу. Потрясающе! На втором канале начинался мультик про Малыша и Карлсона – одно из любимых зрелищ советских детей и их родителей. Михаил устроился в кресле и посмотрел с удовольствием. А также продолжение – «Карлсон вернулся». Помимо эстетического удовольствия – масса полезных знаний: как грамотно прятаться, вести конспирацию, опять же использование малых летательных аппаратов…
Ночью ворочался, долго не мог уснуть. Сотрудники наверху топали, как слоны, – чем они там занимались? За стенкой плакал ребенок – жалобно, надрывно. Сон наступал и тут же откатывался, воспоминания сменялись видениями…
Глава девятая
Солнце выглянуло из-за леса, ударило ярким светом. Михаил поморщился, опустил козырек, висящий над лобовым стеклом. Завозился Игнатов, сидевший рядом на пассажирском сиденье, вынул пачку «Севера», стал разминать папиросу.
– Ты эстет, Виктор Петрович, – хмыкнул Михаил. – Зарплаты не хватает на приличное курево?
– Это и есть приличное курево, – проворчал спутник. – А зарплаты хватает только на то, чтобы всю отдать жене. А она уж решает, сколько мне на курево, сколько – ей на шубу…
– Зимой в шубах ходите? – удивился Кольцов. – Я наивно считал, что здесь мягкий климат, и зимой может понадобиться только куртка.
– Может, и так, – пожал плечами Игнатов. – Куртка так куртка. Только жена мне горло перегрызет за эту куртку. В Полесье повышенная влажность. Температура нормальная, ниже минус десяти зимой не бывает. Но ниже и не надо. При минус двух солдатам на посты выдают тулупы – из плотной овчины, до пят. И то подпрыгивают, мерзнут, ждут конца смены, а потом в караулке отогреваются. Ездил я по молодости в Якутию, так там минус пятьдесят легче перенести, чем здесь минус пять. Может, утрирую, но близко к истине. Зимой просто гибель, хотя бывает, что снега нет и в декабре. Приезжай зимой, погостишь, с женой познакомлю.
– Нет уж, лучше вы к нам. – Михаил поежился.
– А скоро комары пойдут, мухи, прочая гнусь, – развивал тему Игнатов. – Пока ничего, так – отдельные проявления. Болота лишь недавно ожили, куколки еще формируются. Начнут нас кушать со дня на день – белугой взвоешь и о зиме размечтаешься. Хозяйки запасы ванили еще зимой делают – нормальную дэту в магазине не купишь, вонючая больно, и толку от нее нет. Вот и приходят на выручку народные средства. Так что смотри, Михаил Андреевич, не затягивай со своим расследованием, а то хлебнете наших природных прелестей.
– Это ты деликатно намекаешь, что пора и честь знать? – усмехнулся Михаил. – А ты помоги, Виктор Петрович, если хочешь от нас избавиться. Чего сидим, пошли работать.
– Подожди, – поморщился Игнатов. – Видишь, автобусы подходят? Толпа пойдет.
Машина стояла у кромки леса. За спиной остались ворота батальона, по курсу был КПП технической территории. Несколько минут назад прибыли два автобуса, высадили пассажиров, развернулись и покатили обратно. Народ потолкался у поста и потянулся внутрь. Начинался рабочий день. Гудели двигатели, подходила новая партия. Автобусы, полные людей, проехали мимо, встали у проходной. Выгружался персонал – несколько человек в штатском, остальные в форме. Попадались и женщины – одна так вовсе с погонами майора. Кто-то закуривал, делал остановку, остальные сразу направлялись к проходной.
– Никакого порядка, – вздохнул Игнатов. – Сплошная анархия, прапорщики с полковниками на «ты», а после работы выпивают по-приятельски. Гражданские почему-то в форме. Зато у них мозги, знания, колоссальный опыт. Ты даже не представляешь, что тут, под землей, происходит, какие решения рождаются. За это им любая анархия прощается…
У КПП образовалась очередь: медленно продвигалась. Шли по одному, предъявляя пропуска, за воротами разбегались по рабочим местам. Разворачивались пустые автобусы, чтобы снова направиться в городок.
– Десять минут ждем и заходим. – Игнатов зевнул и закрыл глаза.
Когда у будки появились «проверяющие», народ уже схлынул, над КПП висела тишина. Дежурные приступали к чаепитию. Появление еще двоих посетителей вызвало недовольные взгляды. Игнатова знали, пропустили без вопросов. Бумаги Кольцова изучали всем составом, чесали затылки. Популярное «это со мной» в данной ситуации не работало.
В конце концов. все закончилось благополучно, турникет открылся. Вглубь леса уводила щебеночная аллея, от нее, как ветки от ствола, разбегались дорожки. Лес был смешанный – хвойники, осины, березы, вездесущие рябина и шиповник – не сказать, что очень плотный. В разное время здесь рубили деревья – пеньки зарастали зеленой порослью. Дорожка петляла между деревьями, углублялась в лес. На первый взгляд, ничего особенного, лес как лес, дорожки, холмы, заросшие кустарником.
По параллельной аллее навстречу двигался часовой с лычками ефрейтора. К автомату за плечом был примкнут штык-нож. Он безучастно покосился на двух майоров, даже ухом не повел. На посту честь не отдавали – другими делами занят человек. Караульный обогнул холм, пропал из вида.
Все это было крайне интригующе. В соседнюю возвышенность упиралась дорога, вполне пригодная для движения автотранспорта. Возник микроавтобус «УАЗ» без опознавательных знаков. Деревья глушили шум двигателя. Машина уперлась бампером в холм. Что-то лязгнуло, пришло в движение, поползло. Отъехали ворота, незаметно вписанные в местность. Машина въехала внутрь, встала перед вторыми воротами, до которых было метров восемь. В обширный «тамбур» поместился бы и танк. Внешние ворота закрылись, и что происходило дальше, можно было только догадываться.
С обратной стороны холма показался часовой, сделал остановку, о чем-то задумался. Открылась невидимая дверь слева от ворот, вышли трое в темных комбинезонах, двинулись к беседке для курения. Дверь за ними закрылась. Теперь ничто не говорило о том, что это не холм. Мужчины разместились в курилке, потянулся дымок, донеслись голоса.
– Занятно, – оценил Кольцов.
– Это только верхушка айсберга, – отозвался Игнатов. – Здесь шестое сооружение, производственные цеха и мастерские. Также химическая лаборатория и служба контроля радиации. Далее – четвертое сооружение. Накопительный конвейер и отдел технического контроля. Между ними – цех сборки. Точно хочешь знать, что там собирают? – Игнатов насмешливо смотрел на спутника. – Ядерные боеприпасы – боеголовки для ракет средней и большой дальности. Процесс неспешный, нужны предельная точность и концентрация. Меры безопасности принимаются на каждом этапе работы.
«То есть теоретически может повториться Хиросима, – подумал Кольцов. – А кто-то ведь здесь постоянно живет».
– Не бойся, не грохнет, – усмехнулся Игнатов. Он неплохо читал с лица. – Нет, может, конечно, и грохнуть чисто гипотетически. Скажем, случится мощное землетрясение, которого здесь никогда не было. Думаю, ты сообразил – подобные объекты не строят в сейсмоопасных районах. Подземной части сооружения хорошо достанется, там никто не выживет. Но наружу не выйдет – все рассчитано, мощный слой бетона. Так что спи спокойно, дорогой товарищ… Здесь восемь подобных сооружений. В двух
