Иван Любенко - Кровь на палубе
– А чего же они еще ожидали? – Неммерт задымил трубкой. – Кому охота в арестантском халате ходить?
– Вы, несомненно, правы, но теперь меня не покидает такое чувство, что два этих убийства каким-то образом связаны между собой.
– Неужели?
– Видите ли, в комнате, где жил покойный, я оказался в воскресенье двенадцатого августа; там же я обнаружил газету за девятое число. Точно такой же номер «Ставропольских губернских новостей» мне передал сегодня турецкий полицейский. Они извлекли его из карманов убитого географа. Вот, полюбуйтесь! – Клим Пантелеевич протянул предмет обсуждения.
Рассмотрев внимательно газету, Неммерт пожал плечами:
– И что?
– Обратите внимание, где находятся основные, самые глубокие сгибы. – Он свернул страницу как раз по тем местам. – А что мы видим теперь?
– Ну… вы просто сложили ее вчетверо.
– Да, но теперь только с одной из двух сторон можно прочитать полную заметку и как раз именно эту. – Он указал на объявление. – Следовательно, погибший для своего удобства свернул ее именно таким образом.
– Но тогда, если следовать вашей логике, получается, что сейчас на корабле находится человек, совершивший оба этих преступления?
– Видимо, так и есть, но лишь в том случае, если Савелия Русанова не убил географ Завесов.
– Ну, а зачем же ему надо было расправляться с поваром?
– Он мог оказаться случайной жертвой.
– Стало быть, при такой версии, Завесову для чего-то было необходимо забраться в библиотеку Пустоселова. А там, встретив непрошеного свидетеля, он избавился от него, сымитировав ограбление? – горячо выговорил Неммерт и выпустил облачко ароматного дыма.
Ардашев улыбнулся:
– Помнится, еще минуту назад вы меня уверяли, что не любите отгадывать тайны.
Собеседник посветлел лицом и, пропустив реплику адвоката, продолжил рассуждать:
– Как вы думаете, а мог ли Пустоселов расправиться с Русановым?
– В жизни, знаете ли, все возможно. Только зачем ему убивать шестидесятилетнего повара, служившего его семье верой и правдой столько лет? Когда-то еще дед Савелия учил отца Пустоселова иностранным языкам. К тому же Афанасий Пантелеймонович сам пожаловал ко мне и попросил отыскать злодея. А ведь ему хорошо известно, что я никогда не проигрываю судебные дела и всегда разоблачаю истинного преступника.
– Прошу прощения, Клим Пантелеевич, да неужто вы так ни разу никому и не уступили?
– Ни разу…
– Но это превосходит всякое мыслимое вероятие! Ведь и Плевако, случалось, проигрывал…
– В отличие от своих коллег я берусь защищать только тех клиентов, в чьей невиновности я абсолютно уверен. А значит, со мной бог…
– Интересный вы, право, человек, – тряхнул головой капитан. – Так что же получается: если Завесова порешил тот же самый преступник, который ранее зарезал повара (и это не Пустоселов), значит, злоумышленник – один из членов туристической группы, находившейся в Константинополе, так? А если еще точнее, то один из ваших горожан. Ведь наверняка ни Граббе, ни госпожа Вяльцева с аккомпаниатором Блюмом, ни этот студент, ни оператор Бранков, ни морской офицер Асташкин из Новороссийска не были в Ставрополе в день убийства. Выходит, исключая вас и вашу супругу, это могли быть либо кто-то из семейной четы Прокудиных (что очень маловероятно), либо ботаник Лепорелов, либо газетчик Смальский, либо Завесов. А если исключить Завесова, то фактически остаются двое: Лепорелов и Смальский.
– Браво, браво! Но вынужден вас разочаровать: эта версия была бы верна в том случае, если бы у нас имелась абсолютная уверенность, что эти две газеты – не есть совпадение, а также если бы никто из членов команды и паломников не сходил на берег. А поскольку в городе были многие, то убийцей Завесова мог оказаться любой матрос или пассажир, укравший на камбузе траншерный нож. Узнав, что осмотр достопримечательностей начинается с 1001-й колонны, для преступника не составляло большого труда появиться в подземелье раньше экскурсантов и спрятаться.
– А как же тогда он выскользнул незамеченным?
– Злодей мог остаться там, притворившись одним из работников. Их же никто не проверял.
– Да, путаное дельце.
– Выходит, под подозрением все?
– Пока да, а там посмотрим.
– А я-то уж было подумал, что задачка совсем простая…
– Что ж, давайте осмотрим каюту покойного.
– Как прикажете. – Неммерт оставил потухшую трубку в желтой пепельнице, выполненной из черепашьего панциря, и проследовал в коридор.
У двери с тринадцатым порядковым номером капитан вставил в замочную скважину ключ, повернул его пару раз и вошел. За ним поспешил Ардашев. Их взорам предстал вселенский хаос. Раскрытый коричневый чемодан с разрезанной обшивкой смотрелся инвалидом и сиротливо стоял у кровати; матрац, подушка и одеяло были вспороты; вокруг комками валялась одежда: застиранные сорочки, мятые брюки, белье; у сюртука и жакета была вырезана коленкоровая подкладка. На столе валялась мятая тетрадь с вырванными листками, поломанный карандаш, раздавленный компас с безжизненной красно-синей стрелкой, дорожная чернильница, стальное перо и двустворчатый складень.
– По-моему, нас опередили…
– Но кто? – всплеснул руками капитан. – Ведь все пассажиры были на палубе, или все-таки… – Неммерт задумчиво уставился в иллюминатор, – преступник кто-то из моих подчиненных?
– Пожалуй, возможны оба варианта. Вы уж не обессудьте, Александр Викентьевич, но я был бы вам очень признателен, если бы вы разрешили мне потолковать с вещами наедине. – Не дожидаясь ответа, присяжный поверенный достал коробочку монпансье, взял одну конфетку и положил ее под язык.
– Разумеется, – нехотя согласился капитан. – Если понадоблюсь, я на мостике. А газетку не дадите? Хотелось бы покумекать над этими тайными письменами.
– Да-да, возьмите. У меня в каюте такая же, уже третья, – не поворачиваясь, проронил адвокат и, протянув «Губернские ведомости», склонился над чемоданом.
Капитан удалился.
«На банальное ограбление это мало похоже. Вероятно, убийца искал что-то определенное, – размышлял Ардашев. – И это, должно быть, совсем небольшой предмет, возможно, письмо, телеграмма, вексель или банкнота… А иначе для чего надо было вспарывать обшивку чемодана, подкладку сюртука и жакета?» Он еще раз внимательно окинул взглядом каюту и подошел к столу. Повинуясь внутреннему чувству, присяжный поверенный перевернул складень. В древесине торчала канцелярская кнопка – новшество, недавно пришедшее из Германии. Из-под шляпки виднелся оторванный кусочек бумаги. «Преступник очень торопился, но, судя по всему, он нашел то, что хотел… Вся надежда теперь на тетрадь». Ардашев аккуратно открыл первую страницу, достал складную лупу с цейсовскими линзами и внимательно, дюйм за дюймом, принялся исследовать белый лист с чуть заметными углублениями, оставшимися от давления стального пера. Над нижней частью страницы проступила едва читаемая надпись: У…И……В……О…… И М…Н… Перевернув промокательную бумагу, он заметил на ней единственный отпечаток с чернильными фрагментами букв:…О…О…..А…..A… N…М……R. «Ну вот, уже кое-что, – с удовлетворением отметил про себя присяжный поверенный, – но на полноценную улику пока не тянет».
Глава 15
Первый трофей
«Магнолия», распустив паруса, неслась по волнам, словно чайка. Капитан вместе с Джоном Макфейном, ставшим теперь старшим помощником, и боцманом сербом Тихомиром Ивковичем спустились в трюм, чтобы обсудить дальнейший план действий. Англичанин за многие месяцы, проведенные в неволе, освоил несколько языков, чего нельзя было сказать о сербе, и потому Капитон говорил на понятном всем русском языке:
– У нас скоро закончится запас воды и провианта. Надо бы пристать к какому-нибудь берегу…
– Это должна быть христианская страна. В противном случае мы снова попадем к врагам, – Тихомир выжидательно посмотрел на Макфейна, ожидая услышать его мнение.
– Тут и думать нечего. Греческие острова – самое удобное место для стоянки. Эллины ненавидят турок и презирают мавров.
– Ну, значит, так тому и быть, – заключил Русанов. – Но есть еще один вопрос – наш стяг. Алжирский лоскут мы сняли, а своего штандарта у нас нет…
– А я считаю, что на «Магнолии» должно быть два флага – один для плавания, а другой для сражений. – Джон поднялся с табуретки. – Мы завоевали свободу в бою, и каждый из нас готов пожертвовать последней каплей крови для того, чтобы вновь ее защитить. Так пусть перед баталией на мачте реет красное полотнище.
– Согласен, – кивнул Капитон. – Ну, а повседневный флаг?
– Черный – как предупреждение о грозящей опасности, – предложил Ивкович.
– …с белым крестом и саблей, – добавил Русанов. – Пусть иноверцы знают, что в Средиземном море ходит галера, которая приносит несчастья всем кораблям, дерзнувшим поднять над парусами османскую тряпку.
