Мент. Одесса-мама. Книга 2 - Дмитрий Николаевич Дашко
— Нет, как в старину — метали в сумке на ходу из экипажа.
— Почему именно так?
Эксперт удивился моему вопросу.
— Бомба летит дальше. Иначе есть риск, что зацепит бомбиста.
— Спасибо! — искренне поблагодарил я.
Мог бы, конечно, и сам догадаться. С другой стороны — мне простительно. В моё время всё это обделывалось куда технологичней.
— Продолжайте.
Саныч кивнул.
— Хорошо. Как я сказал, бомба находилась в сумке… Мне удалось найти несколько кусочков. Обычная парусиновая сумка — если это, конечно, имеет какой-то смысл. Таких сумок сейчас миллион. Бросали на скорости и, видимо, не рассчитали, бомба не долетела до цели, ну и в итоге взрыв… Детальный анализ проведу позже, хотя и так всё ясно: кустарщина чистой воды. Но — кустарщина хорошего класса, делал специалист.
— Почему вы так решили?
— Хотя бы потому, что сами бомбисты на воздух не взлетели. Для неопытных взрывников самоподрыв — обычное дело.
— Резонно, — согласился я.
Эксперт начинал мне нравиться всё больше.
— Вы — одессит? — продолжил расспрос я.
— Коренной: здесь родился, здесь учился. А что?
— У меня к вам дело, товарищ…
Я пока что знал только его отчество — Саныч — и поэтому замолчал.
— Халецкий. Александр Александрович Халецкий. Какое у вас ко мне дело?
— Нужно ваше экспертное мнение. Можете прикинуть, кто по вашему мнению мог бы изготовить эту бомбу…
— Да я собственно мало кого знаю. Если только из здешних.
— Ну вот про них и напишите.
— А если это был не местный?
— Может и не местный, — согласился я. — Но ведь с чего-то нужно начинать…
— Это да. Как быстро вам нужна эта информация?
Я хмыкнул, посмотрел на Халецкого с лёгкой иронией:
— Вот прям щаз получится?
— Что вы… — удивился он. — Надо хорошенько подумать, повспоминать. На это время уйдёт
— Тогда до вечера этого дня. Договорились?
— Договорились, — без особого энтузиазма откликнулся он.
— Буду вам очень признателен. И да, постарайтесь, чтобы список был максимально подробным. Почему-то мне кажется, одним взрывом тут не закончится, — напророчил я.
Глава 16
Семейство Шапиро оказалось многочисленным и насчитывало сразу четыре поколения, живущих под одной крышей. Самой старшей в доме (матери Боруха Хаимовича) стукнуло уже за девяносто, её давно разбил паралич, с кровати она не вставала и потому допрашивать её не имело смысла. Самому младшему — внуку Боруха — исполнилось полтора годика, поэтому он тоже отпадал.
В любом случае, предстояло опросить целую кучу народа, кроме самого главы семейства и его супруги, были четверо сыновей, из них трое женатых, у этих семейных пар были свои дети и дети детей. Full house в прямом смысле слова.
Даже роскошный большой особняк, в котором они сейчас ютились, был слишком тесным для такого количества жильцов.
Я невольно испытал уважение к Боруху Хаимовичу: кормить такую прорву народа и держать ситуацию в семье под контролем — для этого нужны стальные нервы и тестикулы. Я б на его месте сошёл с ума или ушёл в монастырь.
Сам господин Шапиро оказался невысоким полным господином с круглой малоподвижной кудлатой головой, щекастой, выбритой до синевы, физиономией, длинным семитском носом и умными серыми глазами, глядевшими на мир сквозь толстые линзы очков в дорогой оправе.
На нём был тёмный костюм-тройка, искусно пошитый по фигуре, он тщательно маскировал его раздавшиеся во все стороны телеса и скрывал все физические недостатки. Его сорочка была белоснежно белой, а сидевший под горлом широкий галстук-бабочка придавал ему солидности.
— Поговорим, Борух Хаимович? — предложил я ему, после того, как представился.
— Конечно, поговорим, — вздохнул он.
Держался глава семьи на удивление спокойно. И эта его невозмутимость поддерживала остальных. Во всяком случае, паники среди Шапиро не наблюдалось, а ведь какой-то час назад рядом с их домом взорвалась бомба. Упади она на несколько шагов ближе, многие могли пострадать.
— Если не возражаете, можно поговорить у меня в кабинете?
— Давайте.
Мы поднялись на второй этаж. Борух Хаимович извлёк из внутреннего кармана пиджака небольшую связку ключей (похоже, своим особого доверия не было) и, найдя нужный, открыл дверь.
— Прошу вас. Тут нам никто не помешает.
Я ожидал увидеть внутри нечто роскошное: старинную мебель, кожаные диваны, сплошную позолоту, но нет — всё было как-то обыденно, но просто и функционально.
В тесном помещении с трудом поместились письменный стол, мягкое кресло, несгораемый шкаф и пара стульев для посетителей.
— Присаживайтесь.
Хмыкнув, я занял хозяйское кресло. Борух Хаимович сначала остолбенел от такой наглости, но потом до него дошло, что собственно это я буду с ним говорить, а не он со мной, потому не без труда, но всё-таки опустил широкий зад на один из стульев, не став со мной спорить.
— Закурите? — предложил он толстую контрабандную псевдокубинскую сигару.
— Спасибо, не курю.
— Ну, а я побалуюсь… Грешен.
Он вынул из кармана небольшой ножичек, отрезал им кончик сигары и с наслаждением закурил.
— Нервы успокаивает, знаете ли… Особенно после такого…
— Понимаю, — вежливо кивнул я и, дождавшись, когда он выпустит первое колечко дыма, произнёс:
— Рассказывайте, Борух Хаимович.
— С вашего позволения…
Шапиро встал, подошёл к письменному столу, крякнув, вытащил один из ящичков и, достав из него обычный почтовый конверт, положил передо мной и вернулся на место.
— Что это? — спросил я.
— А вы полюбопытствуйте!
— Хм… Как вам угодно.
Конверт был аккуратно вскрыт, я достал из него письмо, написанное корявыми печатными буквами, и углубился в чтение. Текст сводился к одному: неизвестные граждане, величавшие себя «Комитетом справедливости», вымогали у семьи Шапиро кругленькую сумму в пятьдесят тысяч советских дензнаков. В самом низу находилось нечто вроде логотипа: старинная ручная бомба, перекрещённая двумя ножами.
— Тут написано, что это второе предупреждение. Было и первое?
— Было.
— Где оно?
— Где-где⁈ В уголовном розыске, естественно! Как только я его получил, отнёс к вам и имел непродолжительную беседу с одним из ваших начальников. Фамилия его… Кабанов, — вспомнил Шапиро.
— Давно это было?
— На прошлой неделе.
Странно, мне бывший начальник ничего про письмо и про визит напуганного нэпмана не говорил.
— И что вам сказал Кабанов?
— Ничего. Посмеялся, дескать, кто-то шутит, и сказал, чтобы я не обращал внимания. Я
