Анна Барт - Венец Государя
Но я опять отвлекся, а мне хочется быть последовательным. Итак, я сказал Кортесу, что нужно быть предельно вежливым к местному населению и их обычаям.
– Мне совсем не хочется попасть в опалу к местным касикам и закончить жизнь на жертвенном алтаре под ножом жреца, – сказал я, и Кортес вылупился на меня. Он ничего не знал о старых дохристианских обычаях страны. Пришлось прочитать ему небольшую лекцию и припугнуть дурака церемонией жертвоприношения.
– По своему желанию касик может отдавать жрецам рабов и пленников для жертвоприношений, – печально сказал я, с удовольствием наблюдая за его вытянувшимся лицом. – В любой момент мы из друзей можем превратиться в пленников и тогда удел наш будет незавиден.
– Кто может принести в жертву каким-то языческим богам испанского христианина-дворянина, святой отец? – нервно спросил Кортес.
– Друг мой, – мирно напомнил я ему. – Мы не в Испании, а в Мексике. И нас только 250 человек. Идите и помните об этом.
Воистину, мне нужно было собрать в кулак все свое терпение и смирение, чтобы разговаривать с этим дураком. Каюсь, во время нашего разговора я не раз в душе пожелал ему попасть в ад…
Вскоре после беседы нас всех пригласили к столу. Я сказал «к столу», но это не совсем так. Мы расселись на циновках вокруг приготовленной еды. Просторная комната с высоким конусообразным потолком была чисто вымыта. В воздухе витали ароматы кушаний, свежей листвы и пахучих цветов. Я прочитал молитвы и благословил трапезу. Касик дал мне возможность благословить еду по католическому обряду.
На белой скатерти, постеленной прямо на полу, стояло множество вкуснейших блюд: незнакомое Старому Свету нежнейшее мясо индейки, бобы, маис, авокадо, острый перец, помидоры, жареная рыба, экзотические, пряно пахнущие плоды неизвестных мне фруктов, мед, ванильные лепешки и, конечно, обожаемый мною напиток – «чоколатль» – горячий шоколад. Я почувствовал себя дома! Индейцы едят очень здоровую пищу. Я всегда заканчивал трапезу, чувствуя в себе необычайную силу и легкость. Мясо дичи не так тяжело для желудка, как мясо животных, а обилие фруктов придавало пище необыкновенно приятный привкус. И мой обожаемый горячий шоколад – о! – напиток богов. Он не был известен Европе в те годы. Я пил шоколад и чувствовал, как уходит тоска и приходят ко мне новые силы.
Кстати, шоколад ценился очень высоко среди индейцев. Одного хорошего раба можно было купить за 100 зернышек!
Мои подопечные ели, громко чавкая и вытирая рукавами жирные губы. Солдаты с сопением облизывали грязные пальцы и, не стесняясь, выковыривали еду из зубов. Жена хозяина-касика, красивая молодая женщина, не поднимала глаз от еды.
– Какой стеснительный цветок. Она была бы мне хорошей служанкой, – вытирая грязные руки о штаны, сказал Кортес, и солдаты громко заржали, широко разевая набитые едой рты. Кортес с удовольст вием, на всю комнату, сыто рыгнул.
Хозяйка поспешно встала и скрылась из комнаты.
Касик поспешил извиниться, но я положил руку ему на плечо:
– Не нужно извиняться, друг мой. Чтобы накормить столько гостей, хозяйка должна поторопить слуг на кухне.
Солдаты сняли доспехи, на мокрых от пота рубашках проступали белые разводы. Они очень много пили и очень громко разговаривали. За столом стоял немыслимый ор.
Я бы с удовольствием приказал покормить грязную ораву на кухне вместе с рабами и слугами, но, к сожалению, не имел таких полномочий – разве можно приказать благородному дворянину есть со слугами! Даже если дворянин ведет себя хуже свиньи…
В самом конце трапезы вместе с шоколадом подали курительные трубки. Я пристрастился к табаку в свой прежний приезд, но сегодня пришлось отказаться. Это был мой секрет, а сегодня за столом на меня смотрели слишком много глаз. Курение не приветствовалось римской церковью.
В самом конце ужина мне опять пришлось пережить стыд за своих подопечных солдат. Один из них, подавившись, стал тыкать куда-то жирным пальцем, пытаясь привлечь наше внимание. Я никак не мог сообразить, что же он пытается сказать нам, и недоумевающе посмотрел на касика. Он ответил мне таким же удивленным взглядом.
– Матерь Божья, – вдруг взвизгнул другой солдат и выронил из рук кусок дичи на скатерть. – Это еще что за тварь?
– Лысая крыса? – неуверенно предположил его друг и на всякий случай выхватил из-за пояса маленький кинжал. – Какая жирная.
Я обернулся и проследовал взглядом за пальцем кашляющего едой солдата. У двери сидело милое миниатюрное животное, а не толстая крыса. Я сразу же узнал его. Ксоло!
– Сидите тихо! – приказал я двум уродам. – Не орите так и не пугайте хозяйку. Это ксоло – лысая собачка.
– Лысая собачка? – повторил удивленно Кортес. – Но почему она совсем без шерсти?
– Больная, – вынес вердикт солдат с кинжалом и брезгливо сморщился.
– Собачку не трогайте. Они считаются священными животными, – строго приказал я.
Кортес кинул на меня быстрый взгляд. Настрочит донос в инквизицию, подумалось мне. Как же, святой отец церкви приказывает не трогать священную собачку идолопоклонников. Защищает дикарей. Здесь попахивает ересью! Да, с этим тупым солдафоном я хлебнул горя. Кортес не слушал моих советов. Действовал грубо, нахраписто, признавал только свой авторитет. Впрочем, что можно было ожидать от безграмотного фермера и пирата?
– Тьфу ты! Все не как у людей, – сплюнул на пол другой вежливый рыцарь.
Тут можно было и поспорить с заявлением славного рыцаря. Лысые собачки – «не как у людей», а плевание во время трапезы на пол в присутствии хозяина и его жены – «как у людей»?
В защиту лысых собачек я хочу сказать вот что. В свой самый первый приезд, еще с Колумбом, я сильно заболел – свалился с тропической лихорадкой. Как же мне было плохо! Я лежал в хижине в горяченном бреду и уже совсем приготовился умирать. Добрейший касик был напуган моим непреходящим бредом и спросил разрешения послать за местным врачом, но я строго запретил ему. Тогда я был уверен, что все местные врачи – шаманы. Я сильно ошибался. Позднее я узнал, что в некоторых племенах шаманы выполняют работу врача, но это было скорее исключением из правил, чем само правило.
Я лежал на ложе из мягких пахучих листьев и пытался прочитать молитву. В голове путалось, неясные видения вставали перед глазами, меня била сильнейшая лихорадка. Как в тумане увидел я касика с незнакомым человеком, которые подошли ко мне. Касик держал в руке чашу с лекарством, а незнакомец – две туго набитые подушки – по одной под каждой подмышкой.
Лекарственный напиток освежил меня, а мягкие подушки, лежащие с двух сторон моего обессиленного тела, согрели, как горячие грелки, и я мгновенно провалился в глубокий сон. На следующее утро я встал совершенно здоровым человеком – лихорадки как не бывало! С удивлением я обнаружил, что две тугие подушки на моем ложе оказались маленькими безволосыми собачками. Добрейший касик объяснил мне позднее, что у ацтеков собачек ксоло считали подарком богов. Во время простуд, бессонницы или приступов ревматизма собачки обогревали человека своими горячими безволосыми тельцами. Часто собачки жили при храмах и только по повелению или разрешению жрецов могли быть отданы на время занемогшему человеку.
Я убедился, что не всегда следует отвергать новое. И у «дикарей» можно поучиться многому.
Как часто с благодарностью я вспоминаю своих маленьких лысых друзей! Когда меня терзают приступы жестокого ревматизма, я думаю о горячем тельце ксоло и – хотите верьте, хотите нет – мне становится лучше, боль отступает. Я бы с удовольствием привез собачек в Испанию, но они причислены римской церковью к нечистым идолам и подвергнуты анафеме. Многие собачки разделили участь своих хозяев. Они были сожжены на кострах с семьями, в которых жили. А напрасно! Но в том безумии, которое охватило Юкатан после «Ночи Печали», я уже ничего не мог изменить…
Я стараюсь писать последовательно, но постоянно отвлекаюсь на мелочи, приятные моему сердцу. Как трудно быть последовательным, оказывается…
Но продолжим.
Как уже я сказал, я приехал в страну майя с определенным заданием. Как сейчас помню встречу свою с нашим всемилостивейшим папой в Риме. Мне была дана личная аудиенция. Мне, простому солдату церкви, было оказано высочайшее доверие! И я его оправдал. Правда, я был молод, и может, не совсем гибко смог обойти острые вопросы. Но об этом слишком поздно жалеть. Что сделано, то сделано.
Я прекрасно помню встречу с его высокопреосвященством Папой Леоном X, хотя прошло немало лет с тех пор. В тот день лил холодный дождь и дул сильный ветер. Я вошел в небольшую, хорошо протопленную, ярко освященную свечами залу. Я подошел под благословение и почтительно склонился перед святейшим Папой.
Он очень ласково принял меня, благословил и пригласил разделить с ним трапезу. О, это был человек выдающегося ума, политик и сильный пастырь церкви. Его высокопреосвященство расспрашивал меня о верованиях племен майя и других племен, а также об османах. Я много мог рассказать ему в тот вечер. В свой первый приезд с Колумбом в Юкатан я собрал огромную информацию. Я первый рассказал святейшему отцу о книге Пополь-Вух.
