Юрий Бурносов - Три розы
Деревянный Колокол, как объяснил Бофранку Альгиус, «отверзал звуком своим многое, что иначе отверзнутся не могло». По писанию выходило, что последним его обладателем был Святой Стурл, иначе Бритый Пророк, который отверз Колоколом стены темницы, куда был заточен. Монастырь Святого Стурла как раз и находился на острове Брос-де-Эльде.
О монастыре Бофранк знал лишь то, что монахи тамошние живут в нарочитых лишениях, удобств не приимут, к чему остров несказанно располагает – монастырь вырублен в выступающей из моря скале, продуваемой всеми мыслимыми ветрами. Кто и когда строил его, осталось загадкой; известно лишь, что Святой Стурл – основатель обители – нашел коридоры и кельи уже готовыми. Населены были лишь верхние уровни, к нижним же спускались редко и принуждением дела, ибо заблудиться в переплетенных меж собою ходах не составляло большого труда.
– Я знал некоего пирожника, на которого за прегрешения наложили епитимью, и он полгода прожил на Брос-де-Эльде. И хотя он не переносил тех лишений, что претерпевают монахи, но лишь обитал уединенно в специальном домике для подобных ему, да молился, да трудился в огороде, по возвращении он представился мне исхудавшим едва ли не втрое, – поведал Альгиус, наблюдая, как споро матросы ставят парус. – Отчего это столь мало у нас орденов славных и веселых? Знавал я некогда монахов из монастыря Святого Баульфа, и все они были парни толстые да пригожие, все не дураки выпить и поесть, а то и поволочиться за юбкою…
– Насколько я знаю, монастырь Святого Баульфа закрыт, как и многие иные, – сказал Бофранк.
– И монахи те уж исхудали и помышляют разве о хлебной корочке и колбасной оболочке… – согласился Альгиус. – Ах, мой любезный хире Бофранк, плачет по нам костер. Беседы, что мы ведем, уж больно нехороши. Один мой друг, вечный школяр, вот так однажды в харчевне рассуждал о нерадивых священнослужителях да о том, что господь не все верно расположил в мире, и что же? Бог весть кто донес на него, но только забрали его прямо от стола, не успел даже допить вина и доесть жареной рыбы. Потом ему обрезали кожу с ног и поставили несчастного в кипящее масло… Кстати, я слыхал, что вы замещали коронного судью в одном поселке, где Броньолус сжег несколько человек?
– Собственно, с этого события все и началось. Но я хотел бы возразить, ибо не являлся чиновником, замещавшим коронного судью. Броньолус понуждал меня к этому, и я вынужден был бежать.
– Слава господу, а то я удивился, ибо не ожидал от вас такого.
– Вам бы уйти с палубы, почтенные хире, – сказал проходивший мимо старший матрос. – Ветер крепчает, не ровен час, поднимутся волны. Подите лучше вниз, в каюту, а я велю коку принести вам вина и закусок.
Альгиус воодушевился этим предложением, и субкомиссар, в нежелании оставаться в одиночестве на палубе, двинулся за ним. Для пассажиров выделили большую каюту, где на одном из рундуков уже лежал юный Фолькон: его мутило. Оггле Свонк, по обыкновению своему, где-то пропадал – то ли обыгрывал матросов в камешки, то ли отирался подле кока.
Смелый же юноша оказался не в силах противиться качанию корабля, кое создавали волны, и изблевал из себя уж порядочно в подставленное специально на такой случай кожаное ведро.
– Как тяжко морское плавание, – простонал он, пытаясь при том улыбнуться, дабы выказать некоторую бодрость. – Я читал многие отчеты путешественников, но почти никто из них не упоминал об этой стороне передвижения по морю…
– Смотрите на нас, хире Фолькон, и завидуйте! – наставительно сказал Альгиус, потирая руки при виде матроса, что вносил кувшин и блюдо с закусками. – Зрелые мужи, мы и в морской качке, и в винопитии, и на ратном поле все едино впереди!
Всю жизнь я только то и знал,Что дрался, бился, фехтовал;Везде, куда ни брошу взгляд,Луг смят, двор выжжен, срублен сад,Вместо лесов – лесоповалы…
– О чем, о чем, а вот о своих ратных подвигах вы доселе не повествовали, – заметил Бофранк. Морской воздух несказанно поправил его состояние духа, от головокружения не осталось и следа, да и слабость куда-то отступила. Посему субкомиссар осушил полкружки вина и без особенного изящества принялся заедать его куском кровяной колбасы, макая его в плошку с луковым соусом.
– Оставьте и мне немного соусу! – попросил жалобно Альгиус. – Когда еще придется плотно покушать! Монахи на Брос-де-Эльде, говорят, встречают гостей мякинным хлебом да похлебкою из рыбьих костей и плавников, а коли кинут туда малую картошинку, то и вовсе праздник! Вина же там не держат, равно как и пива, и пресной воды там нет.
– Что же пьют они? – спросил со своего ложа Фолькон. – Или, как мыши, не пьют совсем ничего?
– В специальные резервуары собирают они дождевую воду, и счастье, что дожди в тех местах не редкость… Когда же дождей долгое время не проистекает, тогда монахи черпают воду прямо из моря и, извлекая из нее соль, оставшееся потребляют.
– Откуда у вас столь обширные познания? – изумился Бофранк.
– Вся мудрость от книг. Одну из них, наименованием «Мореплавание, а такоже описание островов и городов, что к югу от нас полагаются», удачно обнаружил я в лавке скаредного книгопродавца Мукселя. Поскольку денег у меня не было, я сделал вид, что рассматриваю дальние полки, и попросил показать один из трактатов, что на самой верхней из них возлежал, а пока гнусный скаред с кряхтением и стонами взбирался за ним, вышеозначенную книгу я засунул, уж извините, себе в штаны.
– Стало быть, вы ее украли?!
– А как бедному человеку пополнить библиотеку? К тому же неужто вам стало бы легче, купи ее из корысти богатый бездельник – ради замшевого переплета с замочками?
Смутив таким образом присутствующих, Альгиус выпил еще немного вина и засвистел некую мелодию на старинный лад.
По словам капитана, ходу до острова было день и полночи. Поскольку отправились они ранним утром, то и приплыли часа в три заполночь. Корабль пришвартовался к деревянному причалу; концы принял неказистый с виду монах, освещенный неверным светом факелов, пламя которых так и сяк трепал морской ветер.
– Кто таковы? – крикнул он, приложив руки ко рту воронкою.
– С посланием и поручением от хире кардинала и грейсфрате Баффельта! – прокричал в ответ капитан. – Да ты же помнишь меня, брассе Альдрик! Или не узнал «Вепря» и его капитана?
– Узнать узнал, да мало ли кого ночью принесет, – проворчал себе под нос монах. – Спускайтесь, кто там есть с поручением да посланием.
На причал сбросили веревочную лестницу, по которой друг за другом осторожно спустились Бофранк, Альгиус, Фолькон и Оггле Свонк. Уговорено было, что «Вепрь» заберет их через день, когда пойдет обратно с острова Малд, где должен был загрузиться кулями с сухой рыбой.
– Будьте же гостями нашей обители, – пробубнил монах, вблизи выглядевший совершенным скелетом в изношенном рубище. – Но ведомо ли вам, что вкушать вы будете то же, что и мы, и никаких поблажек ни в чем не получите?
– Я полагаю, один день мы уж как-нибудь стерпим, – смиренно отвечал Альгиус. Монах на это ничего не сказал, но пошел вперед по узким мосткам, вздрагивавшим под ударами прибоя. Спутники последовали за ним, слегка угнетенные подобным приемом, усугубляемому темнотою и шумом ветра, налетавшего со все новой силой.
Неприметный во мраке грот оказался проходом в монастырь. Запирали его обыкновенно ворота из толстых бревен, окованных железными полосами, каковые ныне были раскрыты настежь; впрочем, рачительный монах, впустив гостей, тотчас же и закрыл их на огромный засов, отвратительно лязгнувший при этом.
– Идите за мной, – велел монах и, освещая дорогу факелом, стал подниматься по вырубленным в скале ступеням. Никакого ограждения они не имели, потому Бофранк, шедший первым, прижался боком к каменной стене и держался за нее рукою. Поднявшись довольно высоко, монах открыл дверь и, подождав, пока путники войдут внутрь, закрыл на засов и ее.
Длинный коридор привел их в комнату без окон, очевидно вырезанную в самой толще горы. Воздух там был сродни пещерному, сухой и прохладный, чуть насыщенный мелкой пылью; скамьи, стоявшие вдоль стен, также были каменными, равно как и стол посередине. На стенах горели масляные светильники, более никакого убранства Бофранк не разглядел, да его, скорей всего, и не имелось.
– Погодите тут, – сказал монах, – а я позову фрате Фроде.
– Ежели он спит, так не стоит будить его, – предложил Фолькон, – мы встретились бы с ним поутру.
– Фрате Фроде спит лишь один час в сутки, накануне рассвета, – холодно сказал монах. – Сейчас он бодрствуем, пребывая в размышлениях о сущем, и я не медля позову его.
С этими словами брассе Альдрик удалился, и все четверо отчетливо услыхали, как он запер дверь снаружи.
– Не в западне ли мы? – с тревогою спросил Оггле Свонк, озиравшийся по сторонам.
