Взломать графа - Илона Волынская

— И куда пошагал?

— К конкурентам нашим, на ту сторону улицы. Только знаете что, сэр? Вот тут за ним и впрямь присматривали — сморчок какой-то! Из-за угла тоже бегом вывернул — аж лохмотья его развевались! Увидел, что тот второй молодой господинчик, не Вудс который, в соседний банк заходит, и сразу успокоился. К стене прислонился и давай табак жевать, будто просто так стоит, без дела. Господинчик вышел и снова по улице зашагал, а сморчок за ним поковылял.

— Хромал, что ли?

— Прихрамывал. Не так чтоб сильно…

— Лицо-то его помнишь?

— Молодого джентльмена?

— Сморчка!

— Никак нет! Лица я не разглядел, только фигуру тощую, да лохмотья.

— Ладно, сойдет… — пробормотал Дженкинс, что-то звякнуло — не иначе как «благодарность», достаточно щедрая, потому что дверь перед Дженкинсом привратник распахнул со всей любезностью. Дженкинс бегом спустился по ступенькам и ринулся через улицу — к дверям другого банка.

Следовать за ним я не стал. Я и так знал о договоренности секретарей: мистер Вудс идет в настоящий банк, где и впрямь ждут деньги, а мистер Гольцов должен был увести возможную слежку за собой. Но увы, рассказать о том, что мне известно, я не мог.

Коляски милорда у крыльца уже не было. Я, конечно, не такой знаток Лондона как русский кучер Гаврила, но сегодня потеряться я не боялся. Просто припустил изо всех сил в сторону Мэнсфилд-стрит и очень скоро увидал задок коляски, исчезающий за поворотом — Гаврила опять искал объезд мимо запруженных людьми центральных улиц. Я тоже свернул за угол и…

— А ну вылазь, лорды! — раздался хриплый возглас и прямо у меня над ухом громыхнуло.

Я метнулся в сторону. Пуля с глухим стуком впилась в задок коляски. Лакей рухнул с запяток и быстро-быстро пополз в сторону — значит, цел. Только что пустой, узкий проулок стремительно заполнялся людьми. Двое в совершеннейших лохмотьях схватили под уздцы лошадей, третий бродяга сунулся прямиком в коляску, целясь из двузарядного пистоля милорду в лицо.

Я огляделся — неужто никто не поможет? Но кроме спутников милорда и разбойников в проулке не было ни души. Лишь на верхнем этаже ближнего дома стремительно захлопнулось окно — местные жители выбирали благоразумие, а не отвагу.

— Выходи! — бродяга угрожающе потряс пистолем.

— Не тычьте мне это в лицо, любезнейший! — надменно процедил милорд.

— Ишь ты! А захочу — и ткну! — ощерился бродяга, и впрямь тыча дулом милорду прямиком в нос…

Тяжелый набалдашник трости ударил по вытянутой руке бродяги — по сгибу локтя. Рука треснула, как сухая ветка, и повисла, не по-людски вывернувшись на сторону. Пистоль выпал из разжавшихся пальцев, стукнулся об подножку… и с грохотом пальнул. Всплеск пламени из обеих стволов лизнул дно коляски… пули впились в мостовую в полудюйме от уползавшего лакея. Тот только сдавленно хрюкнул и замер, уткнувшись лицом в помойную лужу.

Милорд выскочил из коляски, будто это им выстрелили! Его трость ударила нападавшего в грудь и тут же опустилась на голову, заставив рухнуть на колени.

«Сзади!» — хотел закричать я, но вопль застрял у меня в глотке, вырвавшись лишь глухим стоном. Но милорд то ли услышал, то ли почуял — стремительно развернулся на каблуках. Метнувшаяся из-под колес тень вздыбилась над мистером Фоксом и оказалась еще одним разбойником в широком плаще.

— Замри, русский, или я вспорю ему брюхо! — этот четвертый нацелил тесак в живот мистеру Фоксу.

— Не пробьешь! — мистер Фокс хладнокровно ткнул в нападающего своей тростью.

Толчок лишь отпихнул убийцу, но тут карету рвануло в сторону, бродяга с тесаком пошатнулся… милорд присел в глубоком фехтовальном выпаде, его трость ударила сквозь открытые дверцы коляски — нападающему прямо в оскаленную пасть! Желтые зубы мгновенно окрасились кровью, а милорд проскочил коляску насквозь — прямиком через колени мистера Фокса! — и обрушился на разбойника как карающий ангел возмездия!

Бандит отмахнулся тесаком, с хрустом отколовшим щепу от трости милорда.

— Да вы храбрец, Фокс! — орудуя тростью, точно саблей, прокричал милорд.

— Я толстяк, сэр! — даже не думая шевелиться, все с тем же неспешным достоинством ответствовал глава вигов. — Я знаю свои возможности. — и он принялся застегивать разошедшиеся на животе пуговицы жилета.

Коляска дернулась из стороны в сторону — вставший на козлах Гаврила орудовал хлыстом. Удар! Крича от боли, один бродяга отлетел прочь от лошадей. Хлыст изогнулся змеей, впиваясь второму в глаза — несчастный отчаянно закричал, закрываясь ладонями.

— Стой! — подгоняя коня, в проулок ворвался Дженкинс. Вскинул руку с пистолем, пальнул… Пуля впилась в стоящую у стены бочку и из отверстия хлынула струя воды, окатив жмущегося к мостовой лакея. — Стоять, я сказал!

Почему-то этот призыв, подкрепленный взмахом пистоля, произвел на бандитов вовсе обратное действие. Может, потому, что пистоль был однозарядный и они знали, что пуль у Дженкинса не осталось. Разбойник с тесаком стремительно отпрыгнул назад, пнул на ходу приятеля, что получил удар хлыстом — и они стремглав кинулись бежать.

— Стой! — продолжал надрываться Дженкинс, гоня коня за ними.

Лошадиный бок прошелся впритирку к милорду, заставив того запрыгнуть обратно в коляску, опять чуть не на колени к мистеру Фоксу.

Бандиты проскочили мимо лошадей… Я не видел, что они сделали, но гнедой заржал и рванулся из упряжи. Гаврила вцепился в вожжи, коляска заходила ходуном, заставляя джентльменов хвататься за поручни… и тут мимо и без того беспокойных лошадей, пронзительно крича, и грозя разряженным пистолем, пронесся Дженкинс. Лошади неистово заржали, коляску занесло боком, со всей силы ударив бортом об стену дома.

— Ауууу! — то ли застонал, то ли взвыл мистер Фокс. И жалобно добавил. — Вы на мне лежите, милорд!

— Согласитесь, Фокс, это лучше, чем если б наоборот: я б не выжил! — прокряхтел милорд Воронцов и забарахтался, пытаясь подняться. Гаврила кинулся господам на помощь.

Наконец милорд выбрался наружу, огляделся и вдумчиво пробормотал по-русски:

— Чтоб вас архангелы и все святое воинство в землю на двенадцать аршин вглубь да потом три раза через коромысло! — и закончил уже по-английски. — Тут еще двое было! Сбежали, мерзавцы!

Но я и это-то не столько слышал, сколько догадывался, потому что снова оставил джентльменов, и теперь спешил за ковыляющими прочь бандитами. Громила с окровавленным от Гаврилиного хлыста лицом почти волок на себе прибитого милордом разбойника с пистолем. Громила и побитый, как я решил их называть, довольно быстро ковыляли… вслед за скачущим Дженкинсом… будто пытались того догнать!

— А ну стой!

Беглецы, за которыми скакал Дженкинс,