Стэл Павлоу - Троянский конь

– Вы никогда не слышали, чтобы здесь продавали какой-нибудь экспонат оттуда?

– Не-а. Да разве я знаю, что там есть? Там до сих пор торчит священник, который изгоняет бесов из больных.

– Вы же сказали, что это музей.

– Да, в старой части. Я сотрудничал с ними много лет назад. Но одно крыло у них открыто. Там Гудзонский психиатрический центр.

«Другая версия: может, Ген – пациент?»

Норт вскочил, чем несказанно удивил Бейли.

– Чего?

– Спасибо, что уделили мне время.

Бейли проводил детектива до двери.

– Знаете, только не обижайтесь, но вы кажетесь мне больным. В смысле вы заболели. Может, вам нужно подлечиться?

Норт пропустил совет мимо ушей, зато сдержался и ничего не ответил. Его мысли были уже далеко. Священник, который до сих пор изгоняет бесов?

«Я – проклятие Сатаны».

Он вытащил дорожный атлас и поискал по индексу. Округ Датчес находился на севере штата. Если выехать прямо сейчас, к обеду можно добраться.

Может, Ген сбежал оттуда? Неужели он ехал только затем, чтобы сделать то, что он сделал? Если так, то кто же был в машине? Они приехали сюда вместе?

Он позвонил в участок и попросил Нэнси отыскать номер ближайшего к больнице управления шерифа. Вдруг туда поступали заявления о краже?

Норт отбросил атлас на пассажирское сиденье. На нем спокойно лежал черный блокнот, который он так искал. Прокляв свою забывчивость, Норт сунул блокнот в карман пальто и включил зажигание. Капот «лумины» начал выдвигаться на проезжую часть. В зеркальцах промелькнула другая машина.

Би-би-и!

Норт ударил по тормозам. Ярко-красная «тойота» метнулась в сторону, стараясь не сбить велосипедиста, который ухитрился вклиниться между двумя автомобилями.

Велосипедист спокойно прокатил мимо, так и не осознав, что был на волосок от гибели.

Норт застыл.

«Идиот!»

Он смотрел вслед велосипедисту и машинально потирал ушибленное колено. В голове начала разливаться волна боли.

Детектив уронил гудящую голову на усталые руки, а волна боли раскатилась перед глазами обрывками воспоминаний. Он чувствовал, как нервы натянулись, разгораясь пламенем, которое пульсировало, растекаясь во все стороны, где-то в области затылка.

Желтое такси сердито засигналило. Сюда!

На него надвинулся капот серебристо-серой машины.

Женщина за ветровым стеклом.

Красивая женщина с длинными золотисто-каштановыми волосами, в дизайнерских солнцезащитных очках.

Норт стряхнул морок воспоминаний и покрепче вцепился в рулевое колесо. Он тяжело и хрипло дышал.

Женщина, которая в музее прыснула духами на Гена.

Он видел уже их прежде – и женщину, и машину. У Центрального парка.

Те же самые? Или просто совпадение? Или она помогала ему удрать?

Зазвонил телефон. Норт не спешил отзываться. Ему казалось, что он вот-вот нащупает ниточку.

– Норт.

На другом конце помолчали, потом раздался голос лейтенанта Хиланда. Он вздохнул, словно сожалея о том, что ему предстоит сообщить, и мрачно сказал:

– Только что звонили из Центральной. Мэнни Сиверио умер.

«Значит, я ему соврал».

Мэнни Сиверио, офицер полиции, кровь которого пролилась на ступени музея. Удар был слишком жесток.

– Когда?

– Пару часов назад.

Норт промолчал. Все изменилось, как только в деле появился первый погибший.

DD-5

Стены узкого рабочего кабинета Хиланда были из тонкой фанеры и стекла. Словно стенки аквариума, они искажали все вокруг – кривые ряды столов с трех сторон, голубые обои комнаты и приглушенный гул занятых бумажной работой полицейских, с головой ушедших в расследование преступлений. И негде спрятаться.

От всего этого Норт чувствовал себя не в своей тарелке. Будто внезапно оказался в осаде внутри прозрачной башни.

– Похороны в субботу. Ты пойдешь?

– Не знаю. На самом деле я не был с ним знаком.

– Ты пытался спасти ему жизнь.

– Но не сумел.

Хиланд сидел за столом и спокойно, размеренно щелкал степлером, припечатывая листы бумаги. И говорил он так же ровно и размеренно, не поднимая взгляда на собеседника.

– Думаю, тебе нужно пойти.

Норт промолчал в ответ. Это был не приказ, так что Норт мог поступать, как знает. Руководить отделением – это политика. И сейчас лейтенант предлагал политически верный ход. Дальнейшее зависело от решения Норта.

Хиланд оторвался от папки с документами и устало выпрямился. Хрупкое сложение и невысокий рост играли ему на руку в те давние и туманные времена, когда он был еще заместителем начальника. Но он только казался безобидным. На самом деле это был проницательный и дотошный человек.

– Отделение дорожной полиции уже прислало отчет, сколько камер засняло бегство преступника из музея?

– Они говорят, что в их центре ведется запись с восьмидесяти шести камер, по всему городу. Сейчас они совмещают кадры. Но я не удивлюсь, если работающих камер было не больше двух.

– Надеешься на удачу?

– Если там ничего не будет, я вернусь и проверю все камеры в магазинах, которые охватывают часть улицы, и камеры уличных автоматов.

Хиланду не понравилась эта идея.

– Слишком много работы.

– Думаю, мне нужны только камеры на углу Восемьдесят первой улицы и Центрального парка,– осторожно промолвил Норт.– И камеры вокруг Адской Кухни.

– Уже что-то накопал?

«О чем это он?»

– Кое-что. Криминалисты работают с маслом и следами протектора.

Хиланд снова погрузился в бумаги. Он листал страницу за страницей – и написанные от руки, и распечатки,– аккуратно складывая их в стопочку.

– Здесь ничего нет.

– Я обнаружил их только вчера.

– Напишешь DD-5.

DD-5? Так назывался отчет, который детектив пишет в ходе следствия, рапортуя о проделанной работе.

«Но еще неделя не прошла!»

– Ты серьезно?

– Шесть месяцев на DD-5 – слишком много для убийства. Тем более убийства полицейского.

Хиланд хотел знать, что уже сделано, причем немедленно.

Мысли Норта начали путаться.

«Надо разобраться».

– Почему ты распоряжаешься тем, как мне нужно работать?

– Вот тут целая комната твоих коллег. Привлеки их. Работать над убийством в одиночку – безответственно.

– Это угроза?

– В некотором роде. Если я не смогу доказать, что ты справишься с делом, это тут же заметит твой старик. Так что завтра утром принесешь DD-5.

«Старик?»

Из этой темноты не было выхода.

– Я говорил с Мартинесом.

– А ему что за дело?

– Он хочет помочь.

– У него уже есть партнер.

– Он знал Мэнни. Он готов уделить расследованию свободное время, чтобы поймать ублюдка. Это не партнерство, просто он прикроет тебе спину. И это хорошо.

– Для кого? – буркнул Норт, вставая.

Нэнси Монгомери, секретарша, передала Норту его факсы, записи телефонных звонков, сводки и письма.

– Звонил Эш. Сказал, что они работают над флаконом из-под духов. А велосипед, на котором ты догонял преступника, возвращен хозяину.

– Он не упомянул когда?

– Нет.

Норт вздохнул.

– Этот велосипед тоже нужно проверить.

– Я могу этим заняться,– сказал Винсент Мартинес.

Он еще не получил значка – золотого щита. Ему было двадцать шесть лет, и три года из них он проработал детективом. Он знал свое дело. Норту показалось, что парень очень серьезно и искренне относится к работе. Странно.

– Ты уверен?

Мартинес, одетый в недорогой, но хорошо сидящий костюм, стоял у карты города, рядом с которой были пришпилены фотографии Гена. Он успел проследить каждый шаг преступника, каждое движение.

– Легко. Я хочу этим заняться. Работа для мальчика на побегушках.

– Спасибо,– ровным голосом откликнулся Норт.

Но Нэнси еще не закончила докладывать о касающихся его событиях.

– Кстати, тебя ожидает посетитель.

«Что-то новенькое!»

– Кто?

– Психиатр. Звонил тебе много раз. Наконец устал и отвалился.

«Психиатр?»

У Норта мороз пошел по коже. Неужели Бейли сообщил что-то в Гудзонский музей?

– О чем он говорил по телефону?

Нэнси сунула ему пачку записок. Норт наскоро пробежал их глазами.

«Не мучают ли кошмары?»

У него потемнело в глазах.

«Что это значит?»

Норт снова прочитал эти страшные слова, потом попытался собраться с мыслями.

– У него были какие-нибудь документы?

– Спроси сам, он до сих пор ждет внизу.

– Может, мне спросить? – подхватился Мартинес.– Ты при исполнении, с тобой не должны встречаться все кому не лень. Пусть попрыгает по инстанциям.

– Нужно с ним поговорить,– не поддержал его предложение Норт.

– Вот и поговорим.

Мартинес вышел.

Норт проследил, как он подошел к человеку в возрасте, который достал из вытертого кожаного портфеля листок бумаги и протянул его полицейскому. Две сотни слов – и вся жизнь. Рука старика взволнованно дрожала.