Александра Девиль - Чужой клад
Если бы кто сейчас глянул со стороны, то, вероятно, удивился бы такой картине: девушка, одетая по французской моде, в платье из переливчатого объяра[15], с высокой пудреной прической, стоит, пригорюнившись, возле оборванных бродячих певцов и слушает уныло-певучую казацкую думу.
Но вокруг никого не было, чтобы удивиться странному сочетанию, возможному только в гетманской столице.
Впрочем, уже через минуту из-за угла показалась закрытая дорожная коляска, запряженная парой лошадей, которыми правил Устин — управляющий Веры Томской. Остановившись рядом с Настей, он проворно соскочил с козел и с поклоном обратился к девушке:
— Прошу, панна, пожаловать в гости к моей барыне, она вас приглашает для беседы.
— Как? Вера Гавриловна? — удивилась Настя. — И прислала тебя прямо сюда?
— А что ж такого? Она знала, что вас можно найти возле гетманского парка. Не извольте беспокоиться: она сказала, что это ненадолго, но весьма важно.
Настя несколько мгновений колебалась, а потом любопытство взяло в ней верх, и она, пожав плечами, заметила:
— Твоя барыня могла бы и сама прийти ко мне для разговора, а не присылать тебя. Но, раз уж ты приехал, так и быть… ненадолго я могу, пожалуй, отлучиться.
Настя обошла коляску и нырнула в услужливо распахнутую Устином дверь. Последнее, что она заметила на улице, были внимательные, исполненные любопытства глаза маленького поводыря.
Оказавшись внутри коляски, Настя и оглянуться не успела, как сзади ее сгребли чьи-то крепкие руки; одна ручища зажала ей рот, другая обхватила за шею. Тут же Устин, вскочив на козлы, пустил лошадей резвым шагом и через полминуты скрылся за поворотом, направляясь совсем не в ту сторону, где был дом Веры Томской.
А еще через пол минуты на улице стали появляться люди, привлеченные пением:
Нехай знають на всім світі, як ми погибали,І гинучи, свою правду кров’ю записали!
Вышли из парка на улицу Томский, Шалыгин и Боровичи, удивленные отсутствием Насти. Тарас и Мотря сказали им, что панночка собиралась прогуляться, чтобы развеять головную боль. А возившийся возле клумбы садовник заметил, что она прошла к воротам.
— Неужели решила уйти с репетиции, не предупредив? — удивился Шалыгин. — На нее это не похоже.
— Очень даже похоже, — возразила Гликерия. — Наша Анастасия — девушка своенравная, причудливая.
— Она, скорее всего, пошла домой, — заметил Илья. — Если хотите, Иван Леонтьевич, можем послать за ней Мотрю.
— Не надо, — покачал головой Шалыгин. — Она, вероятно, и впрямь нездорова, если решила уйти. Пусть отдохнет. А мы вернемся к нашим занятиям.
— А я, пожалуй, тоже пойду домой, у меня еще много дел, — сказал Томский.
Когда Шалыгин и Боровичи скрылись в парке, Денис, поглядев по сторонам, подошел к людям, окружившим кобзаря.
…записали — прочитають неписьменні люде,Що до суду із шляхетством згоди в нас не буде.Поки Рось зоветься Россю, Дніпро в море ллеться,Поти серце українське з панським не зживеться…[16]
Замерли грустные звуки кобзы, люди стали бросать монетки в протянутую мальчиком шапку. Денис дал певцам серебряный рубль. Слушатели, удивленные щедростью знатного барина в расшитом камзоле, стали с интересом на него поглядывать.
— А скажите, добрые люди, — обратился он к ним, — вы не видели тут пару минут назад молодую красивую барышню в желтом платье и с высокой прической?
— Знаю, о какой панночке спрашиваете, — откликнулась быстроглазая молодка. — О той, что у Боровичей живет. Она им вроде какая-то родня. И тоже в театре играет.
— Точно, — подтвердил Денис. — Она была здесь?
— Может, и была, да только я ее не видела.
Остальные слушатели тоже пожимали плечами. Когда они разошлись, растерянного Дениса вдруг тронул за рукав мальчик-поводырь.
— Пане, а я видел панночку в желтом платье, — сказал он тихо. — Она нам с дидом две монеты дала. А потом подъехал какой-то дядька в закрытой бричке и увез ее.
— Какой дядька? — насторожился Денис. — Как он выглядел? Знатный пан или казак?
— Та нет, и не пан, и не казак, — покачал головой мальчик. — Он вроде похож на панского управителя. А из себя такой… плохенький. И говорит гнусаво.
— Гнусаво? Так, понятно… — Денис на секунду задумался. — А ты не заметил, в какую сторону они поехали?
— А чего ж не заметить? Вон туда. — Мальчик показал рукой.
— Спасибо, казачонок. — Денис бросил поводырю еще одну монету и быстро зашагал в указанном направлении.
Глава девятая
Неудавшееся покушение
Настя, вырываясь из цепких рук неизвестного злодея, все-таки ухитрилась повернуться и заметить, что этим злодеем был не кто иной, как Юхим. «Значит, они разбойничают вдвоем с Устином, а я попалась к ним в ловушку!» — мелькнула у нее мысль.
Коляска ехала все быстрей, подскакивая на ухабах. Настя, обеими руками отодвинув ладонь Юхима, попыталась закричать, но тут же локтем ощутила холодную сталь ножа.
— Молчите, панна, а то мне велено вас зарезать, если будете кричать, — пояснил бывший служка, отводя взгляд от Настиного лица.
— Кто тебе велел меня зарезать? — спросила девушка в отчаянной надежде как-то воздействовать на слабоумного детину. — Ты же не злодей, Юхим! Отпусти меня, не бери греха. Разве отец Викентий учил тебя помогать душегубам? Вспомни Божью заповедь «не убий».
— Молчите, панночка, я вас не должен слушать, — глупо повторял Юхим, но по его бегающим глазам чувствовалось, что он растерян и начинает колебаться.
— Это тебя Устин научил меня схватить? — допытывалась Настя. — А ему зачем это надо? Может, его хозяйка хочет меня погубить или продать в рабство? Что ты об этом знаешь, Юхим? Скажи мне, Богом тебя прошу! Скажи, кому вы с Устином служите?
Но вопрос Насти остался без ответа, потому что коляска вдруг остановилась и в приоткрытую дверцу просунулась голова Устина.
— Тебе же приказано с ней не разговаривать! — прошипел управляющий, строго погрозив Юхиму. — Давай-ка помоги ее связать и заткнуть ей рот.
Настя не успела сказать слова, как вокруг ее головы обернулся платок, крепко зажавший ей рот. Она попыталась ослабить натяжение ткани, но тут Юхим сзади обхватил ее руки, а Устин связал их веревкой. После этого управляющий снова вернулся к роли кучера.
Остаток пути Настя провела в вынужденном молчании, со связанными за спиной руками. Напрасно она молила глазами сидевшего рядом Юхима, напрасно пыталась мычать сквозь плотную ткань. Бывший служка безмолвствовал и старался не смотреть на девушку.
Впрочем, путь оказался недолгим. Когда коляска остановилась, Юхим и Устин под руки вывели Настю наружу. Быстро осмотревшись, она увидела, что находится перед крыльцом одиноко стоящего недостроенного дома. Вокруг был пустырь, дом находился либо за городом, либо на самой окраине. Но разобраться, где именно, Настя не успела, потому что похитители силой затащили ее в дом и, проведя через длинный коридор, толкнули в маленькую комнатушку без окон. В этом пыльном чулане девушку привязали к тяжелой скамье и оставили сидеть в одиночестве и взаперти.
Впрочем, дверь была довольно тонкой, через нее хорошо прослушивался разговор похитителей. Настя похолодела от первых же слов Юхима:
— Все, пан, я свое дело сделал, а убивать не нанимался.
— А что, я, по-твоему, могу убить? — загнусавил Устин. — Ты черт здоровый, тебе только разок стукнуть ее по голове — и дело с концом. А у меня не получится.
— Нет, пан, увольте от этого дела. Мне и хозяева ничего такого не говорили. Дайте мне грошей на дорогу, и я пойду.
— Грошей? Да где ж я тебе возьму, пусть хозяева платят.
И того хватит, что тебя, дурака, от суда выгородят.
— Нет уж, пан, пока не дадите хоть немного на харчи, не уйду.
— Не уйдешь? Ну и сиди, пожалуй, тут, стереги ее, а я пойду навстречу хозяевам.
— Э, нет! — закричал поддавшийся на хитрость Юхим. — Я пойду навстречу, а ты тут сиди!
Когда смолкли громкие шаги Юхима, раздалось покашливание Устина, перешедшее в довольный смешок.
Настя лихорадочно обдумывала свое отчаянное положение. Кто эти таинственные «хозяева», велевшие ее похитить, чтобы затем убить? Устин служил в имении Томской и потому сам собой напрашивался вывод о том, что «хозяйкой» может быть Вера. Но у Юхима хозяином был отец Викентий, — так не он ли?..
Обе версии казались вполне правдоподобными. Вера могла покушаться из ревности, а поп — из своих инквизиторских убеждений.
Настя заерзала на скамье, пытаясь ослабить путы, но скамья была слишком тяжелой, а веревки — крепкими. Проклиная собственное любопытство и легковерие, толкнувшее ее сесть в коляску Устина, Настя с ужасом ждала появления зловещих «хозяев», которые, очевидно, и станут ее убийцами.
