Анатолий Ромов - Ротмистр авиации
— Доброе утро, князь.
— Доброе утро, барон.— Губарев встал боком.
Танака тут же сказал:
— Можете не опасаться, я соблюдаю наши условия. Бумаги в портфеле?
— Да, они здесь. Деньги, надеюсь, с вами?
Вежливая улыбка.
— Со мной. Скажите, кто видел бумаги — кроме вас?
— Никто. Я же сказал, что действую как частное лицо.
— Что вы хотите за них?
— Посол Мотоно должен немедленно уведомить власти, что инцидент исчерпан.
— Это несложно. Какую сумму вы просите?
— Мало, ничтожно мало. Две тысячи рублей.
— Простите, князь, нам обоим известна цель, ради которой собиралась вся эта информация. Если иметь в виду цель, то документы, лежащие в портфеле, мне вообще не нужны, заказчик удовлетворится копиями. Считаю, товар не стоит таких денег.
— Сожалею, господин, барон. Значит, наша сделка не состоялась. До свиданья.
— Подождите.
Молчит. Кажется, он все понял.
— Я жду.
— Зачем вам эти бумаги?
— Что ж. Не далее чем сегодня германская фирма «Симменс-Галльске» по моей просьбе сама отправит их руководству «Ицуми» с уведомлением, что японские коллеги могут не беспокоиться. Лично же я постараюсь немедленно известить об этом письме вашего посла барона Мотоно. Думаю, его превосходительству будет неприятно узнать, что вы еще и нарушили кодекс. Стоит продолжать?
В глазах Танаки ненависть. Сказал очень тихо:
— Не нужно. Достаточно. Я даю вам две тысячи. Но я должен быть уверен, что все останется между нами.
— Отвечу вашими же словами: я сам в этом заинтересован. Больше вы обо мне не услышите.
— Хорошо. Я вам верю, хотя и рискую. Как вы хотите — чеком или ассигнациями?
— Ассигнациями и прямо сейчас. Барон, сожалею, но это не все. Будет справедливо получить еще, тысячу рублей за счет господина Киёмуры.
— За счет Киёмуры?
— Да, как компенсацию за сломанную ногу моего близкого друга. Он может остаться хромым на всю жизнь.
Медлит. Что ж, проверим, у кого лучше выдержка.
— Не раздумывайте, барон, а то мне покажется, тысяча — слишком маленькая компенсация. Киёмура вам эту тысячу возместит. Я же присовокуплю к бумагам еще и эту записку,— Губарев медленно достал из кармана записку Курново, развернул. Губы Танаки раздвинулись в улыбке.
— Пожалуй, вы правы. Увечье серьезное. Итак, оставляю три тысячи в своем портфеле и забираю тот, что у вас, с бумагами. Надеюсь, там все в порядке?
— Абсолютно,— Губарев положил записку в портфель.
Танака бегло проглядел бумаги, кивнул.
— Прекрасно. Я перекладываю в этот злополучный портфель остаток денег… Проверьте, у вас шесть пачек по сто купюр пятирублевыми ассигнациями.
Поклонились друг другу. Разошлись боком, лицом к Неве, осторожно передвигаясь вдоль парапета — каждый со своим портфелем.
35.
Немецкий таможенник открыл дверь купе в вагоне первого класса экспресса Санкт-Петербург — Берлин.
Здесь, на небольшой станции между Россией и Германией, пассажиров первого класса из спальных вагонов старались не тревожить. Проверка вещей и документов как с русской, так и с германской стороны проводилась быстро. Чиновник взял паспорта.
«Хайнц Риттер, год рождения 1879, немец, место постоянного жительства Берлин, женат, жена фрау Магда Риттер, детей нет». Второй паспорт: «Фрау Магда Риттер, год рождения 1889, немка, место постоянного жительства Берлин, замужем, муж герр Хайнц Риттер, детей нет». Третий паспорт: «Манфред Люббке, год рождения 1868, немец, место постоянного жительства Гамбург, женат, жена фрау Эвелин Люббке, дети — Отто Люббке, Алиса Люббке». Определил наметанно: первые двое — обычная немецкая пара, молоды, одеты скромно, хорошо воспитаны. Судя по купе первого класса, деньги у них есть. Значит, есть и надежда получить чаевые. Третий господин уж наверняка с деньгами, он выглядит гораздо солиднее. На полках четыре чемодана, русские уже проверили, он же… Он же знает, чем можно заработать — вежливостью и тактом.
— С возвращением на родину, господа. Надеюсь, поездка была удачной?
Герр Риттер улыбнулся.
— Весьма, весьма удачной.
Чиновник перевел взгляд на солидного господина Люббке и сидящую рядом фрау Риттер — они сдержанно кивнули. Заметил, еще раз перелистывая паспорт герра Риттера: между обложкой и последней страницей вложена десятимарочная купюра. Спрятал ее в карман, вернул паспорта:
— Благодарю! Приятного путешествия!
После того как дверь захлопнулась, Солодовников достал платок, вытер вспотевший лоб. Посмотрел на Полину и Губарева — оба устало улыбнулись. Начало удачное.
Назад поплыли станционное здание, семафор, водокачка, шлагбаум.
