Антон Кротков - Загадка о морском пейзаже
По итогам изучения третьей мины можно было сделать несколько важных выводов. Ну, прежде всего, чтобы погрузить такую тяжелую мину на лодку, требовались усилия трех-четырех крепких мужчин. Да и не всякая лодка выдержит. А ведь «адскую машинку» требовалось еще собрать. И сделать это можно было только поблизости от места ее будущего применения, ибо целиком такую огромную дуру откуда-то со стороны не привезешь. Мина была начинена не относительно безопасным в применении пироксилином, а чрезвычайно гремучей нитроглицериновой смесью. Это вещество могло взорваться от любого удара и даже от воздействия солнечных лучей. Но видимо, террористы не смогли достать нужного объема военной взрывчатки, потому закупили более доступный промышленный динамит, использующийся в горном деле, при строительстве туннелей, и продаваемый свободно по всей Европе. Все это указывало на то, что где-то поблизости, под боком у местной полиции и контрразведки орудует хорошо организованная и законспирированная группа, имеющая в своем распоряжении все необходимые ресурсы.
* * *После инцидента с подрывом эсминца из царского конвоя минуло три дня. Александр III вызвал проштрафившегося адмирала в свою резиденцию, расположенную в шхерах на берегу Финского залива. Осталось тайной, о чем император разговаривал с Закселем, но после возвращения из Котки с Авраамием Богдановичем случился сердечный приступ. Террористы могли праздновать успех: хотя им снова не удалось добраться до царя, однако на их самодельных минах подорвался эсминец и целый контр-адмирал.
Со дня на день ожидалось назначение нового командующего эскадрой. С ним связывали надежды на улучшение дел в эскадре и в базе. Среди флотских офицеров особенно среднего звена, с которыми Вильмонт успел познакомиться за время своего краткого пребывания в Гельсингфорсе, преобладало мнение, что флот нуждается не только в более современных кораблях, сравнимых по характеристикам с лучшими броненосцами Англии, Франции и Германии, но и в адмиралах новой формации. Между тем, благодаря 20-летней (1885 и 1890 гг.) кораблестроительной программе, которая ни разу не пересматривалась в связи с усилением флотов Германии и Англии и других ведущих европейских держав, Балтийский флот России получил корабли, большинство из которых морально устарели еще на стапелях судоверфей[21]. XIX век подходил к концу, а среди адмиралов преобладали старики, цеплявшиеся за догмы эпохи парусного флота. В этой обстановке Вильмонт посчитал своим долгом направить руководству докладную записку. Конечно, он еще недостаточное время находился в Гельсингфорсе и не успел как следует вникнуть во все детали местной обстановки, но события развивались столь стремительно, что медлить с принятием мер было преступно.
16 апреля 1891 года
В Департамент полиции Министерства внутренних дел
Начальнику Отделения «По разведке военного шпионажа и контрразведывательной работе в армии и на флоте»
Ротмистру Куницыну
Совершенно секретно!
Будучи в служебной командировке на базе Балтийского флота «Гельсингфорс — Свеаборг», я имел возможность на месте ознакомиться с некоторыми сторонами организации противотеррористической безопасности военного порта, береговых укреплений и фарватеров специального назначения. Мною были опрошены многие здешние офицеры, а также изучены некоторые документы, касательные интересующего меня вопроса.
Не будучи специалистом в военно-морских делах, я тем не менее считаю возможным высказать свою точку зрения, которая сводится к тому, что принятых до сих пор мер явно недостаточно для надежной охраны перечисленных объектов. Многие мои источники, ссылаясь на пример некоторых западных флотов, высказывались за необходимость принятия таких мер, как защита гавани и фарватеров боновыми заграждениями и другими инженерными сооружениями, организация охраны акватории с помощью аэростатов, усиление контрразведывательной работы в подразделениях флота и среди финского населения.
Особые опасения вызывает потенциальная угроза яхте Его Величества в период ее нахождения в Гельсингфорском морском районе. В связи с этим прошу вас, во взаимодействии с Морским министерством и Генеральным штабом, учредить особую комиссию, которая могла бы оперативно прибыть на место и, изучив все, принять меры к укреплению системы безопасности порта, фарватеров и рейда.
Глава 6
Смеркалось, когда Вильмонт свернул с дороги в пригороде Гельсингфорса Огльбю и стал подниматься в гору к стоявшему в окружении берез деревянному двухэтажному дому. Это была дача питерской поэтессы Анны Константиновны Вельской и ее мужа.
Еще издали он услышал звуки рояля. Через несколько минут мужчина поднялся на крыльцо дома и вошел через сени в комнату. При появлении нового человека хозяйка перестала музицировать и поднялась ему навстречу.
Вильмонт назвал себя. Анна Константиновна взяла его за руку и представила другим гостям. Затем снова обратилась к новому члену их маленького клуба:
— А мы тут устроили вечеринку со смыслом. Каждый должен был принести сегодня что-нибудь заветное — стих, отрывок прозы, музыку, сокровенные мысли о смысле бытия. Единственное условие — чтобы всем было интересно. Так что и вам придется внести свой взнос. И учтите, отказов не принимаем.
Несмотря на игривый тон хозяйки, чувствовалось, что она не шутит. На секунду задумавшись, новичок продекламировал:
Когда без страсти и без делаБесцветно дни мои текли,Она как буря налетелаИ унесла меня с земли.Она меня лишила верыИ вдохновение зажгла,Дала мне счастие без мерыИ слезы, слезы без числа…Я все забыл, дышу лишь ею,Всю жизнь я отдал ей во власть,Благословить ее не смеюИ не могу ее проклясть…
Под общие аплодисменты к Вильмонту, играя лорнетом, приблизился манерный господин с завитыми локонами. Он только что пропустил наверху в своем кабинете рюмочку «можжевеловой», и на щеках его играл задорный румянец, а масляные глаза кокетливо глядели на чтеца, нашедшего такие вдохновляющие строки о любви. Это был муж поэтессы — блестящий питерский журналист и публицист Николя Вельский. Анри приходилось читать его довольно талантливые статьи, хотя он находил их стиль слишком напыщенным.
Удивленно оглядев новенького через стеклышко лорнета, хозяин дома произнес, картавя:
— Браво, браво! Кто бы мог подумать, что в этот совершенно рядовой вечер наш милый клуб ожидает столь неожиданное и приятное приобретение.
— Да, да! — на повышенной ноте подхватила хозяйка дома. В руках ее появилась бутафорская деревянная шпага из театрального реквизита. Анна Константиновна взяла с дивана и бросила под ноги Вильмонту маленькую подушечку, после чего предложила ему опуститься на одно колено.
— Я посвящаю вас в рыцари! — торжественно провозгласила Вельская. — Отныне вы полноправный член нашего славного ордена «Гостинольеров». Повторяйте за мной:
— Клянусь, что никогда не оскверню этого священного места суетными разговорами о презренной прозе жизни.
Анри пообещал:
— Клянусь!
— Клянусь, входя в эту гостиную, оставлять за дверью служебные и бытовые заботы и прочие суетные мысли.
— Клянусь!
— Клянусь отныне не брать в руки дурного чтива и хранить в чистоте свой художественный вкус. Я также клянусь, будучи в нашей гостиной-храме, не богохульствовать, рассказывая другим братиям скабрезные анекдоты, но быть веселым и легким. Ибо мы хоть и являемся тут все воинствующими рыцарями-монахами святого ордена защитников чистого искусства, но комплименты дамам у нас не воспрещаются, а даже приветствуются.
— Клянусь!
— Клянусь раз в месяц вносить скромную лепту в общий котел на покупку чайной заварки, сахара и угощения для гостей, ибо главный магистр ордена и его верная казначейша хоть люди и щедрые духом, но небогатые мошной, и содержать всю братию за свой счет не в состоянии.
— Клянусь!
Вельская сдвинула брови:
— Если же я нарушу данную мною клятву, то пусть Господь покарает меня, наградив скверной болезнью дурновкусием.
— Клянусь!
После этого все принялись поздравлять нового члена клуба, и вечер продолжился. Теперь Анри получил возможность оглядеться. «Священная» гостиная, о которой говорилось в шуточной клятве, представляла собой маленькую, уютную комнату. Неновый рояль, книги да картины являлись главными ее украшениями. Гости сидели на дешевых плетеных «венских» стульях вокруг круглого стола и пили чай и кофе из крохотных чашечек, больше похожих на крупные наперстки. Из угощения было только варенье нескольких видов в опять же маленьких железных вазочках.
