Николай Свечин - Охота на царя
У Благово вдруг заболело сердце. А Енгалычев продолжал с горечью:
– Ты не представляешь, Паша, что сейчас творится в Петербурге. Проходимцы и авантюристы всех мастей осаждают княгиню Юрьевскую, ее горничных и лакеев. У лакеев есть своя такса! Она имеется даже у кучера! Образован целый преступный притон, каждая мелкая шавка в котором становится богатой за неделю… Через княгиню делаются огромные состояния. Помнишь историю со снабжением нашей армии в последнюю войну?
– Да, там была какая-то афера. Кажется, все снабжение на оба театра – и Балканского, и Кавказского – было отдано на откуп одной компании, которая очень плохо справлялась со своими обязанностями. Лыков еще говорил про гнилое сукно…
– Мягко формулируешь, Паша. Не очень плохо, а ужасно, отвратительно снабжалась русская армия. И гнилое сукно, и сапоги с картонными подошвами, и мука с червями. Причем все это дерьмо поставлялось по ценам втрое выше, чем на рынке! Компания нажила на поставках просто фантастические деньги. Но когда война закончилась, казна еще оставалась должна ей несколько миллионов рублей. Жалобы на дурные поставки были уже столь многочисленны, что Военное министерство отказалось платить хотя бы эту, заключительную сумму долга. И тогда наши концессионеры пошли – куда? Правильно, к княгине Юрьевской. Дали ей мильен – и получили пять мильенов! Их фамилии известны всем: Варшавский, Грегер, Горвиц и Коген.
Полковник вдруг не выдержал и трахнул кулаком по столу так, что и рюмки, и хурма полетели на пол.
– Понимаешь, Паша! Мы потеряли убитыми и искалеченными двести тысяч наших русских людей. Наплодили славянских государств, которые сейчас в благодарность гадят нам на голову. Ты бы видел, как болгары продавали за деньги воду нашим умирающим раненым! Война стоила России миллиард золотом; бюджет расстроен донельзя. Одних процентов по займам Россия платит международным ростовщикам пятьдесят миллионов в год! Это же удавка на шее всего народа! А тут… Кому война, а кому мать родна. За эту тухлую солонину…
Благово вдруг увидел, что по щеке полковник а ползет слеза.
– Сколько народу… сколько народу, Паша, там осталось! Я ведь был там, жрал эту солонину, ругал интендантскую сволочь… Мы в Генеральном штабе провели потом внутреннее секретное расследование и решили хоть эти последние деньги тем тварям не платить. Но они договорились с этой сучкой и получили свои ворованные деньги до единой полушки!
Повисла тягостная пауза; Енгалычев ползал по полу и собирал рюмки. Потом уселся в кресло, мрачно посмотрел на однокашника.
– Это, Паша, друг мой, еще не все. Это еще не самое страшное. Самое страшное в том состоит, что сейчас некто Филиппов, тайный советник и товарищ государственного контролера, едет в Москву. Ему поручено найти в тамошних архивах материалы о короновании Петром Великим своей второй жены Екатерины, которая, как известно, была далеко не царских кровей. Понимаешь, к чему клонится дело?
– Он хочет сделать Долгорукую-Юрьевскую императрицей?
– Да. И эта прожженная интриганка и взяточница взойдет на русский престол, ведя под руку ничего уже не соображающего императора. Представляешь, что начнется тогда, если уже сейчас она творит такое…
– А как же наследник, великий князь Александр Александрович?
– Какой там к черту наследник! Наследником сделают восьмилетнего Георгия. И на Руси воцарится власть юрьевских и ее компаньонов когенов.
– Это невозможно! Александр – его старший сын, и его готовили занять трон после отца!
– Ты не понимаешь. Это не нужно княгине Юрьевской. А то, что не нужно княгине, в России не делается. Власть Юрьевской над императором безгранична. Повторяю: без-гра-нич-на! Он делает все, о чем она его просит.
Снова повисло тяжелое молчание. Потом Енгалычев как-то по-особенному откашлялся и понизил голос.
– Есть только один способ остановить это безумие. Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Как не понять. Капитан Кох поэтому так плохо оберегает императора? А Таубе? Ведь он же один из ваших!
– Карл-Юлиус Иванович Кох – просто немец, очень любящий деньги. С ним легко столковаться. А вот ротмистр Таубе – наш лучший оперативник, любимец военной разведки. Этот человек может творить чудеса. Мы решили внедрить его в охрану императора, думая, что он останется управляем. Когда ротмистр в Лхасе, защищаясь, застрелил двух британских офицеров, мы это использовали. И… несколько преувеличили размеры грозного британского гнева. Чихать мы хотели на их гнев. Но так было нужно. Барону предложили года на три исчезнуть, заняться пока проблемами внутренней безопасности. Вот, хоть бы охраной государя…
– И как же он отвязался с вашей привязи? Любимец-то…
– Барон слишком сблизился с государем, пока занимался с ним всеми этими увертками, обманными финтами, словом, искусством выживать. Обаяние императора общеизвестно. Барон не устоял, как и многие до него. Как тот же Косаговский, что вербовал твоего помощника. Косаговский честно выполняет свой долг слуги государя; ему не объяснишь того, что я пытаюсь объяснить тебе… А хитрый азиат Лорис все понимает и использует старика. Это ведь именно он подсказал Юрьевской идею с коронацией!
– Понятно. Скажи мне еще: вы – это кто? Секретные службы? Или еще часть обиженных придворных? Или там имеются и великие князья, а то и сам наследник?
– Мы – это та часть русских людей, которой важнее не ордена и свитские аксельбанты, а судьбы России. Которая устала смотреть на весь этот моральный разврат, воцарившийся вокруг престола. Мы не станем дожидаться чуда, а начнем действовать. Если тебя интересуют имена руководителей нашего…
– Заговора.
– Не паясничай, ради Бога! Не заговора! А хоть бы и заговора – но в пользу России. Так вот… Мы – это генералы и офицеры, которые воевали на последней войне под командой наследника. Могу тебя успокоить – сам наследник не осведомлен о наиболее… э-э… радикальной части наших планов.
– Да ладно, Иван, не держи меня за дурака. Александр Первый тоже, якобы, не знал о намерении заговорщиков убить Павла Петровича. Он просто молча страдал за судьбы Родины! Но убийство родного отца было в его интересах, и еще в интересах многих других людей. И эти люди прочитали его бесхитростные мысли и сделали за него всю грязную работу.
– Но это спасло Россию и возвело на престол великого государя! Я тебя уверяю – этот будет таким же. С ним, будущим императором Александром Третьим, наша несчастная Родина вернет себе былые могущество и славу, а также достигнет новых высот! Россия встанет в первый ряд государств-властителей мирового порядка, поддержит клонящееся вниз знамя православия! Европа будет смотреть на нас со страхом и уважением, искать нашей дружбы. Поверь мне, я знаю что говорю. Я очень осведомленный человек, и кроме того, воюя под командой наследника в Рущукском отряде, много месяцев наблюдал его вблизи. Это великий деятель. Человек чести. И очень, очень озабоченный судьбой России.
– Хорошо. Что вы хотите? Для чего весь этот разговор?
– Отойди в сторону. Не мешай свершиться тому, что пойдет на пользу стране. Вы не должны найти Сашку-Цирюльника!
– Иван! Как можно говорить о великих целях и использовать для их достижения таких негодяев, как Блоха с Сашкой-Цирюльником! Это какие же цели можно оправдать такими методами?
– Паша, то, что ты говоришь – чистоплюйство в голом виде! Я хоть с самим чертом сторгуюсь, если это нужно для моей страны, не то что с каким-то там Блохой. Блоху эту мы выведем за двадцать четыре часа, когда установим правильный порядок вещей.
– Ты все твердишь о великих целях, о нуждах России. Объяснись, что ты под этим понимаешь. Тебе нужны Проливы под русским флагом? Или тебе мила роль европейского жандарма, создавшая России столько врагов в царствование Николая Павловича? Не лучше ли заняться старыми домашними проблемами: уменьшить неграмотность народа, довести до конца земельную и судебную реформы, начать осторожно готовить страну к конституционной форме правления?
– Я хочу увидеть Россию страной богатой, могучей, сплоченной вокруг самодержавного трона. Возможно, для тебя, Павел, это всего лишь набор банальностей, но я верю в особый русский путь. Мы не Европа, мы и не Азия; мы – особенные и всегда были такими! В какую клоаку духовного разложения завел Европу их хваленый парламентаризм – не мне тебе объяснять. У каждого там в глазах по золотому франку – и больше ничего: ни мысли, ни чувства, ни веры. Почитай Гоголя, Достоевского, Тургенева – они все живали в европах, а любили Россию. Неграмотность, кстати, тоже наша самобытная черта…
– Иван! Все же вдумайся: убить помазанника Божия, и как? Руками выродка Блохи! Ты что, с ним встречался? Вы вот так вот сели и договорились?
– Его нашли без нас другие враги императора. В октябре прошлого года мы, военная разведка, решили вмешаться в борьбу Третьего отделения с «Народной волей». Там же одни дармоеды, жирующие на секретные фонды… И очень быстро арестовали Александра Михайлова. Это мозг всей организации, выдающийся ум. Именно он сделал партию террористов такой неуловимой и всесильной. Кличка у него была – «Дворник». В том смысле, что он за всеми следил, всех контролировал, подчищал их огрехи. Когда Михайлов понял, что наши и его интересы в отношении одного лица совпадают, он стал с нами сотрудничать. Нет, он никого не выдал – не такой человек, фанатик чистой пробы. Но про Блоху рассказа л. К сожалению, это стало известно также департаменту полиции исполнительной – не о нашей роли, а, к счастью, только лишь о готовящемся покушении… Так в это дело втянули тебя. Павел! Ты мой друг, я дорожу тобою. Но есть вещи важнее, чем отношения между людьми. Отойди! Оттащи Лыкова, а барона мы сами уберем. Я должен тебя предупредить: если ты откажешься, с тобой случится несчастье. Слишком важные вещи поставлены на карту! Слишком много я тебе рассказал. Я тебя прошу – отойди в сторону. Не вынуждай меня причинить тебе зло.
