Николай Свечин - Убийство церемониймейстера
Сыщик отметил про себя отчество «Михайлович» вместо «Мансурович». Хочет казаться европейцем!
– Я дознаю убийство титулярного советника Дашевского. Дело поручено Департаменту полиции. Это вызвано придворным званием покойного.
Арабаджев молча кивнул. Он был напряжен и как будто ждал подвоха.
– Мы собираем сведения о личности убитого. Вы хорошо его знали?
– Неблизко. Так, встречались иногда на придворных церемониях. Господин из тех, что любят есть в двух стойлах.
– В каком смысле?
– Ну, это такая французская поговорка…
– Я знаю. Что вы имеете в виду применительно к Дашевскому?
– Он служил в одном месте, а прислуживал в другом. И князя Долгорукова купил именно своей беспринципностью. Такие люди нравятся тем, кто сам не имеет принципов.
– Бывали ли вы у убитого дома?
– Не приходилось, – с едва заметной запинкой ответил коллежский асессор.
– И не случалось между вами никаких конфликтов?
– Какие конфликты? Вы намекаете, будто бы я имел какие-то личности против этого господина? Да он был никто. Метил на оригинальность, а сам вполне дюжинный.
– Вы не враждовали?
– С какой стати? Посторонние друг другу люди.
– А зачем вы тогда, Василий Михайлович, явились на судебный процесс Дашевского с его лакеем? И помогали последнему советами.
– Кто вам сказал, что я там был?
– Отвечайте на вопрос.
– Это глупый какой-то вопрос! – вспыхнул Арабаджев.
– Мне устроить вам очную ставку с судьей, князем Эристовым?
Состоящий в должности сразу осекся. Минуту он размышлял, глядя на Лыкова своими восточными глазами. Потом вздохнул:
– Ладно. Это был я.
– С какой целью приходили?
– А чтобы этот бесчестный человек не пролез в церемониймейстеры!
– Вы сами претендовали на освободившееся место?
– Если откровенно, я еще не решил для себя этот вопрос.
– Неужели? – съязвил Алексей.
– Уж представьте, да! Не решил. Дела мои в департаменте идут в гору, я на хорошем счету. Скоро освободится место начальника отделения по расколам и другим сектам в недрах православия. Должность седьмого класса! И мне она уже обещана начальством.
– Зачем же вы тогда препятствовали Дашевскому?
– Я только что это объяснил.
– А я не понял. Занятой человек в служебное время ходит по судам, которые до него не относятся… Давайте еще раз, и поподробнее.
– Сама личность этого господина вызывала у всех только отвращение. Дашевский нигде не задерживался. Через год-два начальство и сослуживцы уже мечтали от него избавиться. Вы слышали о его последней проделке, о доносе Протасову-Бахметеву?
– Да, я в курсе дела.
– Вот! И сам он был какой-то… полудурок. И такого в церемониймейстеры? Мне показалось это обидным. Случайно я узнал о споре между ним и лакеем из-за жалкой чайной пары. И подсказал Дашевскому мысль истребовать удовлетворение в суде. Глупыш согласился! После я вооружил лакея нужными знаниями. Дважды водил его к присяжному поверенному.
– Кто оплачивал консультации?
– Я и оплачивал. Но слуга тоже полный был идиот, ничего не мог запомнить. Любой вопрос сбивал его с толку. Пришлось идти с ним в камеру и там подсказывать. Понимаю, это выглядит некрасиво. Но Дашевский и без меня постоянно судился!
– С кем?
– С домовладельцем, у которого снимал квартиру.
– С Осиным-Бруно?
– А черт его знает.
– Домовладелец говорил мне, что он в суд не обращался. Да, жилец постоянно задерживал плату, но в конце концов отдавал долги.
– Ну, может, я что-то путаю. Там были денежные недоразумения. Дашевский жаловался, что квартиросдатчик стращает его судом. А за неделю до… попался мне такой радостный. Сказал со свойственным ему бахвальством, что заплатил за жилье на год вперед. Где только деньги взял? Вечно в долг клянчил и забывал отдавать.
Лыков сделал на листе бумаги лаконичную заметку. Действительно, Осин-Бруно говорил то же самое. У жильца перед смертью откуда-то вдруг появились средства. А он, Лыков, упустил этот момент.
– Вы, стало быть, хотели подмочить Дашевскому репутацию. Правильно я понял ваши мотивы?
– Да. Нечего таким негодяям стоять подле священной особы Его Величества.
– Но ваша диверсия, похоже, не помогла. Устин Алексеевич фактически уже получил должность церемониймейстера.
– Не помогла, – вздохнул Арабаджев. – Уж больно его возлюбил князь Александр Сергеевич. Все прощал. Долгоруков велел нашему баловню ликвидировать долги, и тогда состоится его назначение. И Устин ликвидировал.
– Вы были среди его соперников?
– В каком смысле?
– Да будет вам. Все вы понимаете. Были или нет? Ходатайство подавали?
Арабаджев насупился:
– Ну, подал. Не я один. Почти все подали.
– Стало быть, вы соперничали с Дашевским за место, – констатировал сыщик.
– Я подал на всякий случай. А сам, как уже сказано, ничего еще не решил.
– На всякий случай?
– Да. Чтобы тебя при Дворе не забыли, надо им все время о себе напоминать. Там не любят таких, которые не кланяются, не канючат… Увы, так устроены эти сферы.
– И «эти сферы», выходит, были для вас интересны? Раз вы решили поклониться.
– Придворные сферы всегда интересны, – серьезно ответил Арабаджев. – Вот вы камер-юнкер. Должны понимать. Источник милостей у нас у всех один. И хочется стоять к нему поближе.
– Стоять поближе… И для этого все средства хороши?
– Что вы имеете в виду? – с вызовом спросил коллежский асессор.
– Я допускаю, что Дашевский был устранен. И именно потому, что побеждал в придворных сферах.
Восточный человек вскочил:
– Уж не меня ли вы подозреваете?
– Сядьте, Василий Михайлович. Сядьте! Вот… Не надо на меня обижаться. Вы не знаете всех обстоятельств дела.
– Так объясните их! Прежде чем оскорблять подозрением.
– Под подозрением не вы один. Все, кто подавал прошение о замещении должности церемониймейстера, находятся сейчас на особом учете. И не надо по этому поводу делать оскорбленное лицо. А вы чего ждали? Убит человек. Идет дознание. Вам всем теперь будут задавать неприятные вопросы. Много чего вылезет наружу. Наподобие вашего похода в четырнадцатый участок мирового судьи… Терпите. Чем быстрее и правдивее ответите на мои вопросы, тем быстрее я найду убийцу. И для невиновных все закончится.
– Ладно, я буду спокоен. Но вы начали про обстоятельства, которых я не знаю.
– Дознанием уже выяснено, что организатор убийства Дашевского – некто Снулый.
Арабаджев захлопал агатовыми глазами:
– Простите…
– Это уголовная кличка.
– Но… само слово…
Черт, он же кавказский человек, спохватился сыщик, и пояснил:
– Снулый означает «вялый, анемичный». Обыкновенно так называют заснувшую пойманную рыбу. Мы подозреваем, что убийца имеет подходящую наружность. Если так, то наружность обманчива. Он безжалостный и опытный человек. Его преступная специальность – убийства на заказ.
– Кто же нанял этого негодяя?
– Кто-то из состоящих в должности.
– Но почему не рядовое ограбление? Залезли в квартиру, а хозяин там некстати оказался!
– Потому что лакей, ваш добрый знакомый, тоже убит. Но в другом месте. Его каким-то образом выманили из дома, зарезали, а тело пытались сжечь на костеобжигательном заводе. Согласитесь, на рядовое ограбление уже не похоже.
– Ну, не знаю!
– Зато я знаю. Не похоже. Кроме того, Снулый – специфическая личность. Он ограблениями квартир не промышляет.
Арабаджев задумался.
– Тогда мы все влипли. Теперь вы станете потрошить каждого из нас?
– Только тех, кто искал места. Хотя возможен и другой мотив – так сказать, половой. К убитому ходила какая-то дама, он собирался на ней жениться. Возможно, тут просто любовный треугольник. Вы знаете что-нибудь об этой особе?
– Видел однажды, мельком, и много слышал. Причем от Устина Алексеевича.
– И что же? – насторожился Лыков.
– Наш козлик отбил эту даму у Лерхе из Министерства иностранных дел.
– Сильно. А что дипломат?
– Да какой он дипломат! Штаны просиживает в канцелярии.
– Но как Лерхе отнесся к случившемуся?
– Плохо отнесся. Дал Устину по морде и вызвал на дуэль.
– А тот?
– А тот стерпел. И на дуэль не пошел, и в полицию не заявил. Иначе кто бы его взял ко Двору! С побитой-то рожей… Но вы лучше узнайте подробности из первых рук.
– Непременно узнаю, Василий Михайлович. Случай с Лерхе интересный, за него спасибо. Но, как выясняется, вы близко знали покойного. А начали нашу беседу со лжи.
– Каюсь, Алексей Николаевич. Понимал, что в истории с лакеем выгляжу некрасиво. Сознаваться в таком кому охота? Но заказать смерть человека… Это уже не про меня!
