Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий
Двадцать пятого декабря Саба умер. Из карманов его одежды изъяли все вещи, глубокой ночью тело отнесли в соседний квартал и, сунув в руку пустую бутылку из под водки, оставили в снежном сугробе. На следующий день недомогание ощутили Михаил и казах Хакимов по кличке Хан. Здоровым оставался один Гарин по кличке Газолин.
В ночь на двадцать седьмое декабря скончался Абрамов - он метался в жару на кровати, бредил, часто заходился в сильном кашле, а в два часа ночи затих. Вытаскивать из квартиры труп не стали, потому что ни у кого на это не хватило бы сил.
Впервые за полтора года Мишка столкнулся с ситуацией, когда опускались руки. Он не понимал что делать и как спасать положение. Он ещё верил в то, что команда ему понадобится, несмотря на перелом в войне и отступления немецких войск. Обстановка на фронтах оставалась сложной. В одной из развёрнутых шифровок Марвец сообщал, что мощная германская армия, подмявшая под себя всю Европу, не может проиграть Красной армии, немцы выполняют стратегический отход для перегруппировки и подготовки сокрушительного удара.
У Протасова не было оснований не доверять начальнику Варшавской разведшколы, владевшему гораздо большей информацией, чем рядовые агенты. Мишка твёрдо знал одно - если Германия начнёт брать в войне вверх следует активизировать подрывную деятельность в Советском тылу, а для этого необходимы люди. Тяжело больных в команде больше не было, но кто знает, как развивается эта проклятая болезнь - Саба и Абитуриент сгорели всего за несколько часов. После их смерти Протасов по настоящему испугался за свою жизнь.
***Холодная зимняя ночь тянулась невыносимо долго, он плохо спал, возился в постели, кашлял, размышлял, а утром принял решение и во второй половине дня приказал всем, за исключением здорового Гарина, разными маршрутами выдвигаться в сторону Сокольнической инфекционной больницы. До конца рабочего дня оставалось около часа. В отдельном коридоре, на первом этаже больницы, ожидали приёма полтора десятка человек - все кутались в тёплую одежду, тяжело дышали, кашляли. Из кабинета врача вышел пожилой мужчина и, с трудом передвигая ноги, направился к вестибюлю.
- Следующий! - послышался знакомый голос.
Переглянувшись с товарищами, Протасов вошёл в кабинет. Анна что-то писала в журнале, посмотрев на вошедшего, она прищурилась и, уронив ручку, резко встала. Мишка от неожиданности попятился, но подбежавшая сестра обняла его и роняя слёзы быстро заговорила:
- Ты жив, Миша? Да куда же ты исчез? Где ты был? Мы с мамой обошли всех знакомых, куда только не обращались, нам сообщили, что ты под следствием, а потом попал на фронт.
- Тише Ань, не шуми, - Мишка воровато оглянулся на дверь. - Так уж вышло, ранили меня на фронте, долго лечился, недавно вернулся и сразу заболел этим… гриппом, словно в подтверждение сказанному он разразился кашлем.
Продолжая расспрашивать, Анна усадил его на кушетку, пощупала лоб, сунула подмышку градусник. Она буквально светилась от радостного удивления, представляя как будет счастлива мама, ведь они обе считали Михаила погибшим в конце 1941 года.
Он почти не выказывал эмоций, делал вид будто доволен, что повстречал сестру, хотя потухший взгляд выдавал безразличия. Загорелся он лишь однажды - когда задержался на лежащим на столе зеркальце в бронзовой оправе.
Измерив брату температуру и давление, осмотрев горло и кожные покровы, Анна тут же дала ему две таблетки и налила стакан воды.
- Пей, это сильное средство должно помочь и вот тебе ещё три упаковки, пей по две таблетки, три раза в день. Он проглотил их, запил водой. Дальше сговорились, что он подождёт в коридоре, а когда Анна освободится, они вместе пойдут домой.
За оставшиеся полчаса врач приняла и осмотрела всех ожидавших в коридоре больных,. Мишка остался сидеть на одном из потрёпанных, скрипучих стульев.
- Сбегаю к заведующей отделением, доложу что закончила приём, - выпорхнула сестра из кабинета.
Михаил кивнул. Дождавшись, когда стихнут её шаги, он юркнул в кабинет, подошёл к столу, отыскал в журнале запись с его настоящей фамилией и вымышленными фамилиями подчинённых. Вырвав страницу он смял её, сунул в карман и быстро вернулся в коридор. Спустя десять минут они с сестрой покинули приёмное отделение Сокольнической больницы и вышли через распахнутые, чугунные ворота на улицу.
- Нет, нам не туда, - грустно улыбнулась Анна, повернув в другую сторону пояснила. - После ареста папы, нас с мамой выселили из большой квартиры, теперь мы живём в бараке в Хомутовском тупике, занимаем маленькую комнату в коммуналке.
- В Хомутовском? Где это?
- Между новой Басманной и Карла Маркса, наш барак стоит недалеко от железной дороге. Сначала проходящие поезда не давали спать, а потом мы привыкли. А знаешь, мы даже перевезли все твои вещи, ничего не выбросили и не оставили…
В ведя брата в новое жилище, Аня радостно рассказывала обо всём, что произошло с ними за два последних года. А тот, опустив руку в карман, поглаживал отполированный боёк короткого сапожного молотка, прихваченного из квартиры. Пройдя мерзким проездом, они повернули на пустынную улочку, без единого огонька. Где-то вдали она упиралась в железнодорожный переезд, через который неторопливо проплывал эшелон, с зачехлённый техникой. «Подходящее местечко – темно, тихо, даже собаки не лают» - отметил про себя Мишка и потянул из кармана молоток…
***Новый 1944 год Протасов встречал в приподнятом настроении. Причин этому было несколько. Во-первых, выданные сестрой таблетки здорово помогли - он сам и все его подчинённые скоро пошли на поправку, озноб пропал, температура нормализовалась, кашель почти не беспокоил. Во-вторых, в его кармане теперь лежали две составные части талисмана - спичечница и, принадлежавшие ранее сестре, зеркальце. Оставалось найти ещё две. В-третьих, из Польши прибыл долгожданный связной - помимо батареи и новых шифров он привёз внушительную сумму советских рублей - на эти деньги, слегка приделавшая группа, могла безбедно прожить несколько месяцев. Четвертая причина оказалась самой неожиданной - прибывшим связным оказался Амбал.
***- Ты просекаешь какое поганое дело? - сидя вечером за столом объяснял он свое неожиданное появление. - Нарисовался в школе один злобный хохол, западной Украины. Тарас Пилипчук. Такая сука! Нет, сучище! Быстро стал старшим группы, дорос до штабсефрейтора…
Далее последовал рассказ о том, как хохол невольно воспользовался хитрым способом Амбала, чтобы остаться в спокойной Польше. Но если Амбал искусно прикидывался туповатым, то Пилипчук тупицей был от рождения, зато брал голосом, нахрапом инициативой.
- Да ещё как брал, гнида, - возмущался старый кореш. - Я курсантов тоже гонял на территорию и строевую, но давал вечером пол часика отдохнуть, а этот действовал по принципу: чем бы курсант не занимался, лишь бы зашивался. Короче, чувствую метит, гад, на моё тёплое место старшины курса. Пошёл к Марвецу, так и так, говорю: - двум револьверам в одной кобуре завсегда тесно, я же вас устраиваю на этой должности, а он в ответ: - мы в курсе вашего противостояния и уже приняли решение.
В итоге Пилипчук стал старшиной курса, а чтобы Амбал не остался в обиде командование Варшавской школы присвоило ему чин фельдфебеля и отправило в Москву.
Сидя за столом, во время вечерней попойки корешь сообщил ещё одну новость:
- Вообще-то меня прислали сюда непростым связным, меня прислали старшим твоей команды.
Мишка замер с вилкой в руке и вдруг со звоном бросил её на стол:
- Не понял. Это в чем же я провинился?
-Не пыли! - остудил его Амбал. - Марвец наоборот - доволен твоей работой. Даст небольшую передышку, а после сосватает новое задание. Усёк?
Это меняло дело, Протасов давно мечтал о нормальном отдыхе, не в этой, провонявшей табаком и алкоголем квартире, не в этом городе, где в любой день его могли арестовать и поставить к стенке и не в этой полуразрушенной стране, где шла тяжёлая, затяжная война. К тому же, у майора Марвеца оставалась его спичечница. И Михаил изначально планировал вернуться за ней в разведшколу, он плеснул в стаканы водки, подцепил вилкой кусок рыбы из консервной банки и сказал:
