Крепость королей. Проклятие - Пётч Оливер
– Я… не… понимаю…
Последнее, что он успел увидеть, – это пару начищенных сапог, стоявших прямо перед его лицом.
Сапоги стали удаляться, и вскоре наступила тишина. Лишь умиротворяюще куковала кукушка.
* * *Уже перевалило за полдень, когда Филипп фон Эрфенштайн подъезжал к крепости Нойкастелль. На старой кляче дорога заняла около часа. Мощная крепость, в которой обитал управляющий фон Лоинген, возвышалась над небольшим селением Ляйнсвайлер и частично была вырублена прямо в скале. Далее утес обрывался в пропасть, и взору открывался вид на долину Рейна, простиравшуюся до самого горизонта.
Эрфенштайн тяжело сопел. Последний отрезок пути был самым тяжелым, дорога шла в гору, и рыцарю то и дело приходилось вести лошадь под уздцы. А он ведь далеко не молод… В какой-то момент наместник даже пожалел, что не отправился на роскошном рыжем. Но потом ему вспомнился жадный взгляд герцогского управляющего. Тарамис был ему слишком дорог, чтобы отдавать его герцогу вместо платы. Одно из последних напоминаний о бытности Эрфенштайна славным рыцарем. Конь и доспехи, которые бережно хранились в сундуке и ждали своего часа.
Филипп фон Эрфенштайн ударил хромую лошадь в бока, чтобы та шла быстрее.
– Давай, старая кляча! Или мне тебя прямиком к живодеру в Анвайлер отвести?
Скотина была упрямее старого осла! В свои почти шестьдесят лет рыцарь чувствовал каждый сустав. Былые сражения, турниры и ночи, проведенные в холодной крепости, брали свое. Кости стали хрупкими, и только выпивка немного снимала боль.
Измотанный тяжелой дорогой, Эрфенштайн взирал на герцогскую твердыню. К главным воротам вела широкая мощеная насыпь. Нойкастелль тоже переживал не лучшие свои дни, хотя крепость по-прежнему выглядела весьма внушительно. Когда-то она была вспомогательной крепостью Трифельса, теперь же служила местной управой, что позволяло герцогу Цвайбрюкена взимать подати с должников.
Подати, которые Эрфенштайн стал не в состоянии выплачивать.
Рыцарь сделал глубокий вдох и на подступах к крепости послал лошадь рысцой. Никто не должен был видеть, что он стал стар и немощен. Когда наместник проехал в открытые ворота, стражники ему кивнули. Об Эрфенштайне в этих краях были наслышаны.
К его удивлению, во внутреннем дворе у корыта с водой уже стояло несколько лошадей. Черные шкуры лоснились, и слуга как раз вытирал их насухо.
– Неужто у наместника фон Лоингена гости? – ворчливо спросил Эрфенштайн.
Слуга кивнул.
– Молодой граф Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек только прибыл. Почтил кратким визитом его превосходительство Рупрехта фон Лоингена.
– Этого мне еще не хватало, – пробормотал Эрфенштайн так, чтобы слуга не слышал.
Он слез с лошади и со знанием дела взглянул на роскошных жеребцов.
– Господин граф, видно, не один прибыл? – спросил он громко.
– Нет, господин. С ним оруженосец и несколько ландскнехтов. – Слуга усмехнулся: – Там, во флигеле, пьянствуют и объедают наместника.
Эрфенштайн поджал губы. У него в животе кололо при мысли, что люди Шарфенека пировали здесь, в то время как он вынужден был забирать у крестьян последнее зерно. Как обычно, когда он злился, у него зачесалась пустая глазница под повязкой. Рыцарь молча поднялся по каменной лестнице в жилую башню и, миновав двустворчатый портал, вошел в парадный зал.
Стены зала были украшены коврами, шкурами и гобеленами. Местами они висели чуть ли не друг на друге. Пол устилали тростник и благовонные травы. В камине, шириной почти в три шага, пылал огонь. Сразу с холода Эрфенштайн едва не отпрянул от пахнувшего в лицо тепла.
– А, Филипп!.. Меня уже оповестили о твоем приезде. Надеюсь, ты ко мне с хорошими новостями.
Герцогский управляющий поднялся из-за стола, заставленного винными бокалами, серебряными блюдами, полными ароматного мяса, и корзинками с хлебом. Рупрехт фон Лоинген был старым, закаленным в боях рыцарем, но за последние годы благодаря изобильной пище и выпивке заметно прибавил в ширине. У него были редкие волосы, и, подобно Эрфенштайну, он носил по старинной моде окладистую бороду. Оба рыцаря знали друг друга многие годы, и оба когда-то были верными соратниками кайзера Максимилиана. Но, в отличие от Эрфенштайна, Лоинген благодаря льстивым речам и подаркам вошел в милость у герцога Цвайбрюкена, который и назначил его несколько лет назад местным управляющим.
– Как я узнал, я приехал немного некстати, – проворчал Эрфенштайн. – У тебя уже гости.
Лоинген улыбнулся:
– Люди, которые везут мне деньги, всегда кстати. Ведь ты, я надеюсь, привез задолженные подати?
Эрфенштайн прокашлялся, чтобы собраться с ответом. Но управляющий тут же его перебил.
– Как невежливо с моей стороны, – сказал Лоинген, покачав головой. – Ведь нельзя же нам забывать об учтивости, верно? Поэтому для начала окажи должные почести юному графу фон Лёвенштайн-Шарфенеку.
Только теперь Эрфенштайн заметил, что за столом, почти окутанный дымом из камина, сидел еще кто-то. Молодой человек был одет в черное, и, по последней испанской моде, из-под тесного камзола выступал высокий белый воротник. Ухоженное, хоть и бледноватое, лицо украшала тонкая подстриженная бородка. Глаза насмешливо сверкали. Ему было, наверное, не больше двадцати.
– Ваше превосходительство, – проговорил Эрфенштайн, чуть склонив голову. – Прошу прощения, не увидел вас сразу.
– Ерунда, – Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек пренебрежительно махнул рукой. – Садитесь с нами. Уверен, вы проголодались после трудной дороги.
Эрфенштайн нерешительно кивнул и сел за щедро накрытый стол. К ароматным блюдам он даже не прикоснулся. Только когда подоспевший виночерпий налили ему вина, рыцарь стал пить жадными и большими глотками. Молодой Лёвенштайн-Шарфенек внимательно за ним наблюдал.
– Управляющий Лоинген как раз говорил, что вы задерживаете выплаты, – сказал он, вскинув брови. – Вероятно, вы слишком мало собираете податей с крестьян.
– С них и брать-то уже нечего, с голодранцев.
Рыцарь вытер мокрую от красного вина бороду и сдержал проклятие. Не хватало еще, чтобы этот юный щеголь упрекал его в чем-то! Лёвенштайн-Шарфенеки были богатейшими феодалами в этих краях. Их владения граничили с герцогством Цвайбрюкен и с землями Эрфенштайна. Поговаривали, что отец Фридриха, Людвиг фон Лёвенштайн-Шарфенек, не ведал жалости и выжимал из крестьян все до последней капли.
– Зима выдалась самая суровая на моей памяти, – продолжил Эрфенштайн недовольно. – Крестьяне голодают. К тому же вы не хуже моего знаете, что земли у меня куда меньше, чем у вашего отца. И пошлины с Биндербахской переправы…
– Отговорки, – резко перебил его Лоинген. – Юный Шарфенек прав, ты слишком мягок, Филипп. Если владения у тебя невелики, то и подати следует поднять до соответствующего уровня. – Он перегнулся через стол и понизил голос. – Кайзер снова сражается с проклятыми французами в Италии, тебе и самому это наверняка известно. Король Франциск, может, и проиграл выборы, но до сих пор считает себя лучшим правителем для Европы. А Карл не так уж прочно сидит в седле, как может показаться! Германские князья всегда принимают ту сторону, от которой им больше пользы. А поэтому каждый из нас должен внести свой вклад, пусть и такой вот мизерный. – Лоинген кивнул на графа: – Его сиятельство как раз предоставил в распоряжение герцога роту ландскнехтов.
– У меня нет ландскнехтов, Рупрехт, – проворчал Эрфенштайн. – У меня три стражника и пьяница-орудийщик – вот и весь гарнизон.
– А орудийщик толковый? – с любопытством спросил Лоинген. – Может, он…
– Хорошо, если он сам как-нибудь не подорвется.
Управляющий вздохнул:
– Тогда тебе, хочешь не хочешь, придется платить. – Он по-приятельски наклонился к рыцарю: – Филипп, подумай немного! Десятина, оброк, барщина, гужевой налог – всегда что-нибудь отыщется. Я сам готов идти навстречу, ради нашей старой дружбы хотя бы. По мне, так подними плату за переправу!
