Макс Коллинз - Кровавый срок

— И что? — оцепенело спросил я.

Тут снова заговорил первый.

— Потому, что детективы из Майами говорить, они только путай доказательства. Зачем подставляй невиновный людей? Они говорить, вытирай стены.

— Господи Боже! — закричал я. — Да прекратите же.

Но было уже поздно.

— А кто вы? — спросил один из них, поднимаясь.

Другой сказал:

— Он не из Майами. Это тот парень, который видел де Мариньи. Что вы здесь делаете, сэр?

— Я должен встретиться с полковником Линдопом, — соврал я.

— Но его здесь нет.

— Я знаю. Сейчас он едет сюда.

Они посмотрели друг на друга, и второй полицейский тоже поднялся на ноги. На их мундирах не было ни пятнышка. Как и на стенах, впрочем. Когда они выходили из комнаты, тот, который нес ведро, сказал:

— Ничего здесь не трогайте.

— Ну что вы, — сказал я. — Я сойду с ума, если вы снова здесь что-нибудь вымоете.

Они лишь посмотрели на меня вежливыми пустыми взглядами и вышли.

— Нам надо поспешить, — сказал я Гарднеру. — Думаю, они скоро меня расколют.

Он все еще был в шоке.

— Что все это значит, Геллер? Что это за расследование преступления?

— На днях увидите Баркера с Мелченом и все поймете.

Я стал рассказывать ему, как выглядело место убийства в мое прошлое посещение. Я рассказал ему про китайскую ширму и наполовину сгоревшее тело Оукса в перьях, не забывая и о таких деталях, как четыре раны над левым ухом и обрывки синей полосатой пижамы, свисавшие с обожженной плоти.

Гарднер встал на колени, заглядывая под кровать, как муж в поисках любовника жены.

— Ткань, покрывавшая пружины, вся сожжена посмотрите сами.

Я нагнулся и посмотрел.

— Да, вы правы — полностью сгорела...

Мы поднялись.

— Значит, — сказал Гарднер, его широкое лицо светилось ликованием. — В какой-то момент кровать горела. И эти обрывки пижамы тоже должны были сгореть!

Почти вся деревянная часть кровати была черной, кроме небольшого участка, над которым разорвался мочевой пузырь сэра Оукса, погасив огонь.

— Заметьте, — сказал я, указывая на кровать. — Нельзя понять, как лежало тело Оукса. Ведь если его тело было на кровати до того, как она вспыхнула, простыня и матрас под его телом не должны были обгореть.

Гарднер кивнул, соглашаясь.

— Из-за такого положения тела доступ кислорода, конечно, прекратился бы.

Я обошел обугленную кровать кругом, изучая ее.

— Я думаю, он сидел на краю кровати, беседуя с кем-нибудь, а, может, споря.

Я поднес палец к левому уху Гарднера и сказал:

— А потом — банг, банг, банг — и он убит... или оглушен... но все равно, он падает на пол.

— А кровать в это время поджигают!

— Похоже, — я прищурился. — Посмотрите на потолок, у окна, прямо над кроватью. Что вы видите?

— Обуглившуюся раму сетки от москитов.

— Сама сетка сгорела, верно?

— Верно, — сказал он.

— Но что не обгорело?

Гарднер задумался. Потом его глаза быстро заморгали.

— Чертов потолок!

Я улыбнулся.

— Точно. Посмотрите на эти странные круглые пятна на полу... вот там... и здесь... да и сам сэр Гарри был обожжен точно так же... местами.

— Это значит, что его обжигали газовой горелкой. Чем-то несерийным?

— Возможно. Я думаю, паяльной лампой. Чем-то, что можно направить так, чтобы поджечь кровать, сжечь сетку от москитов и даже не задеть потолок.

Теперь глаза Гарднера превратились в узкие щелки.

— Это уже кое-что, Геллер. Это уже кое-что.

— Эта кровать уже горела, когда сэра Гарри бросили на нее. Он был уже мертв, или почти мертв из-за тех ран возле уха. Убийца...

— Убийцы, — вставил Гарднер. — Их должно было быть по крайней мере двое, чтобы все это проделать.

— Возможно, вы правы. Убийцы не торопились. Они обожгли тело сэра Гарри, особенно его глаза и пах. А потом вспомнили обычаи туземных шаманов, раскидав над ним перья.

Он указал на небольшой вентилятор на полу у кровати.

— Как насчет этого? Перья разлетелись из-за него.

— Нет, — сказал я. — Перья были разбросаны по всему телу, и с другой стороны от вентилятора тоже.

Гарднер, казалось, был сбит с толку.

— Они что, хотели вообще поджечь дом?

— Не уверен. Может, они просто хотели оставить визитную карточку в виде этого шаманского ритуала. А, может, один из них обжигал тело сэра Гарри и рассыпал над ним перья, пока тело еще было на полу, а другой в это время поджигал кровать, а потом они вместе бросили на нее тело.

— И потом спокойно ушли, рассчитывая, что все сгорит!

Я нерешительно кивнул.

— Возможно. Но ветер погасил пламя. Знаете, когда человек убивает кого-нибудь из-за денег, — а де Мариньи обвиняют именно в этом — он обычно делает это простым способом, а потом как можно скорее уходит с места преступления.

— Ну, эти убийцы не спешили, — сказал Гарднер. — Они либо ненавидели сэра Гарри, либо хотели представить все как ритуальное убийство. Если только это действительно не было ритуальным убийством...

— Как бы то ни было, — сказал я, — здесь поработали люди со стальными нервами.

— Может, вам нужна помощь, джентльмены? спросил из-за двери голос. Знакомый голос.

Полковник Линдоп вошел в комнату, на его длинном лице под громоздким шлемом было суровое выражение. Руки он держал перед собой.

— Вы тут рассказывали моим людям сказки, сухо сказал он. Его улыбка была надменной и неприятной.

— Я только сказал им, что встречусь здесь с вами, — сказал я. — И вот — мы снова в старой доброй компании.

— Вы недооцениваете моих людей, — сказал он. — Цветные или нет, они — хорошие полицейские. У них хватило ума позвонить мне.

Но не остановить меня, однако.

— Между прочим, они тут уничтожили улики, — сказал я. — Они стирали кровавые отпечатки пальцев со стен, когда мы вошли.

Линдоп близоруко прищурился на стену, потом мрачно посмотрел на меня.

— Это — не моя работа, — уже мягче сказал он.

— Я знаю.

— Должен сказать, я не ожидал снова увидеть вас в Нассау так скоро, — он сказал это слишком любопытным тоном для человека, собирающегося сразу выгнать меня из спальни.

— Я теперь работаю на защиту, — сказал я.

Невозмутимый Линдоп в первый раз казался удивленным.

— Правда? На мистера Хиггса?

— Меня наняла миссис де Мариньи.

Его лицо все больше мрачнело, пока он пытался переварить эту новость. Потом он взглянул на Гарднера и спросил:

— А кто этот джентльмен?

— Это Эрл Стенли Гарднер, знаменитый писатель. Он — мой старый друг и сейчас рассказывал мне свою версию событий.

— Сочиняя, я уверен, — заметил Линдоп с чуть заметной усмешкой. — Вы не станете освещать это дело в прессе, не так ли?

— Сознаюсь, стану, — с покорной улыбкой сказал Гарднер. — Очень приятно познакомиться с вами, полковник.

Линдоп как будто не замечал протянутой ему руки. Он сказал:

— Я вынужден попросить вас уйти. Пресса будет допущена сюда на днях.

— Отлично, — сказал Гарднер.

— Прежде, чем мы уйдем, — сказал я, — мне хотелось бы, чтобы вы позволили мне взять образцы в качестве улик защиты.

Линдоп изумленно посмотрел на меня.

— Образцы? К примеру?

— Кусочки простыней, одеяла и ковра.

— Чтобы проводить эксперименты со скоростью горения.

— А... ну, я не знаю...

— Уверен, — сказал я. — Майамским копам не понравится, если вы разрешите мне это.

Он слабо улыбнулся.

— Вы думаете? Ладно, действуйте. Можете забрать ваши «образцы».

Я так и сделал. Линдоп молча проводил нас до двери. Он почти дружески смотрел на меня.

— Да, полковник, — сказал я, едва выйдя за порог спальни. — Не могли бы вы показать тот забор, откуда предположительно было взято орудие убийства?

Линдоп снова усмехнулся.

— Я полагаю, вы захотите взять с собой и кол из изгороди, тоже? — спросил он. — Для ваших научных экспериментов?

Я обменялся заговорщической улыбкой с Эрлом Стенли Гарднером.

— Вы сами предложили мне, полковник.

Глава 11

Ослепительный свет полуденного солнца падал на высокие каменные стены Нассаусской тюрьмы. Это, похожее на крепость строение в конце бедной (здесь жили только цветные) улицы, достаточно удачно названной Призон Лэйн, возвышалось на холме на южной окраине города. Грозные железные ворота распахнулись, и темно-синий «Бентли» въехал на тюремный двор под пристальными взглядами безмятежных черных охранников на стенах. Только в отличие от своих коллег с улиц Нассау, в руках у этих полицейских были винтовки.

За рулем сидел Годфри Хиггс, адвокат защиты. А пассажиром был я.

Прошлым вечером мы поговорили по телефону и договорились позавтракать вместе в кафе «Британского Колониального».

Окно, у которого я сидел, выходило на дорожки с буйной зеленью и теннисные корты. Я медленно потягивал свой апельсиновый сок, когда заметил его, широко шагающего через зал к моему столику. Несмотря на то, что он был одет в костюм-тройку, высокий широкоплечий адвокат двигался и выглядел, как атлет. У него был ястребиный нос, высокий лоб и темные, зачесанные назад волосы с пробором посредине. Глаза казались настороженными, а улыбка — широкой и дружелюбной.