Евгений Сухов - Аристократ обмана
Нацепив очки, ростовщик прочитал и вернул бумагу с подчеркнутым бережением.
– Это, конечно, не совсем то, на что я рассчитывал, но отчего-то очень хочется вам верить, господин сыщик.
– А сейчас давайте поговорим о человеке, что принес вам драгоценности. Кто он? Как его зовут?
– Бедный Мойша чуял, что все обернется именно таким образом, а потому держал квитанцию под рукой. Где же она у меня… – выдвинул он ящик стола. – Ага, вот она. Этого человека зовут Варнаховский Леонид Назарович, он поручик лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка.
– Разрешите взглянуть, – потянулся Владимир Гаврилович за бумагой.
– Только умоляю вас, будьте осторожнее, она у меня единственная. В моем ящике она будет куда целее, чем где-нибудь в полицейском участке.
– Не беспокойтесь, я ее верну.
Взяв квитанцию, Владимир Гаврилович переписал фамилию злоумышленника и облегченно вздохнул. Арестование злоумышленника – дело нескольких часов. Варнаховский будет или в полку, или в ресторане «Эрмитаж», где у Измайловского полка было нечто вроде штаб-квартиры.
Список сданных камней был велик и включал около трех дюжин, большую часть которых составляли изумруды.
Глава 11
Обыск
– А ты обманщик, – проговорила Элиз, коснувшись кончиком пальца щеки Варнаховского.
– Вот как? – удивился Леонид. – Такой упрек от женщины я слышу впервые. С женщинами я всегда старался быть честным.
– Ты обещал, что в моем распоряжении будет весь дом, а на первом этаже живут какие-то люди…
– Ах, это, – рассмеялся Варнаховский. – Надеюсь, они не испортили тебе настроение?
– Нет, они оказались весьма милыми людьми.
– Но согласись, ванна очень хорошая!
– О, да! Ванна мраморная и выглядит очень впечатляюще. После спектакля я просидела в ней два часа. – Оглядев комнату, Элиз невольно поморщилась. – Я удивляюсь, как тебе удается приводить сюда женщин, у тебя совершеннейший беспорядок!
– Видно, я беру их чем-то иным, нежели красивая мебель.
Поднявшись, Варнаховский накинул на себя рубашку. Элиз, оперевшись на руку, продолжала лежать, наблюдая за тем, как Леонид одевается.
– Ты куда?
– Ты не забывай, что я на службе и мне нужно идти к великому князю Николаю.
– Николя, наверное, убил бы тебя, если бы узнал, что ты находишься со мной.
– Возможно, так оно и было бы, – легко согласился Леонид, облачаясь в мундир. – Он не теряет надежды вернуть тебя.
Элиз слегка покачала головой:
– После того как я познакомилась с тобой, это невозможно.
– Ты останешься здесь?
– Да. Сегодня у меня спектакля нет, и я не хотела бы ехать к себе. Буду встречать тебя здесь, как образцовая жена.
– Так ты согласна быть со мной навсегда? – присел Варнаховский на край кровати.
– Ты беден, – поморщилась Элиз. – Говорят, что ты проиграл в карты все свое наследство. Я не могу выйти замуж за неимущего человека, лучше я останусь одна.
– Хорошо. Тогда придется заработать несколько миллионов. Надеюсь, в следующий раз ты ответишь мне согласием. – Накрыв простыней ее обнаженное плечо, он произнес. – Я буду скучать.
– Но ведь мы расстаемся только на несколько часов.
– Это не имеет разницы.
Застегнув мундир, Леонид вышел за дверь.
* * *– Узнали, где живет этот Варнаховский?
– На Большой Мещанской, дом три.
– Хорошо, – сказал Филимонов, поднимаясь из-за стола. – Едем туда.
У входа его поджидала полицейская карета. На облучке, пребывая в полудреме, сидел кучер.
– Ты чего, Феофан, уснул? – спросил начальник сыска, с грохотом сбрасывая металлическую подножку.
– Никак нет, ваше сиятельство, – встрепенулся кучер. – Просто задумался малость.
– Ну-ну, – сказал Владимир Гаврилович, поднимаясь по шаткой подножке. – Ты бы хоть ступени починил, а то, не ровен час, расшибусь!
– Сделаю, ваше превосходительство, – клятвенно заверил Феофан.
– Давай на Большую Мещанскую, в самый конец. И не гони ты! Зашибешь какого-нибудь ротозея.
– Уж как могу, ваше превосходительство… Но-о, пошла, родимая! – взмахнул кучер кнутом.
Лошади дернули стриженными гривами и слаженно зацокали по серым камням. Феофан, невзирая на запрет, весело погонял лошадок, подбадривая их матерно. Городовые, стоявшие на перекрестках, лишь провожали карету удивленными взглядами, лишь у Фонарного переулка из будки вышел бравый высоченный городовой и для острастки помахал пудовым кулаком расшалившемуся кучеру.
Карета остановилась у деревянной двухэтажной усадьбы с крестообразным мезонином. На безлюдной улице сосредоточенно размахивал метлой пожилой неказистый дворник, не обращая внимания на подъехавшую карету.
– Послушай, мил человек, поручик лейб-гвардии здесь проживает?
Дворник отставил в сторону инструмент и вытащил кисет с табачком.
– Поручик, гришь? Туточки он. На втором этаже проживат у бабы Дуни. – И уже тише, доверительным тоном добавил: – Вы бы его как-то усовестили, господа, ейный постоялец второй месяц не платит.
– Усовестим, любезнейший, – пообещал Филимонов, быстрым шагом направляясь к дому.
– А еще мамзелек разных приводит.
– И кто же к нему ходит?
– Разные ходют. Но более других – худая такая, на артистку похожа. Нос задереть, даже «здрасте» не скажет, и шмыг в квартиру!
– Непорядок.
– А то! Только ведь его сейчас нет, – задымил табачком дворник.
– А где же он? – остановился Филимонов.
– Не могу знать.
– Ничего, мы разберемся.
– А кто ж вы такие?
– Мы из полиции.
– Вон оно как!
На короткий стук дверь открыла ухоженная старуха лет семидесяти. Подозрительно всмотревшись в вошедших, она произнесла:
– Выпивохи, поди, пожаловали, только ведь вашего дружка дома нет.
– И куда же он подевался?
– Ума не приложу, где он может быть. Кажный божий день шампанского на сто рублев пьет, а за постой пятнадцать рубликов жалет. Може, вы за сваго дружка-то заплатите?
– Мы из полиции, сударыня, – разочаровал ее Филимонов, по-хозяйски проходя в распахнутую дверь.
Невольно отступив в глубину прихожей, женщина заговорила:
– Вот оно как… Видать, надрался где-то и лежить. А может, баба какая приголубила. Давеча говорила ему: не пей много. А он мне отвечат: дескать, непьющий я, разве ж дюжина бутылок на двоих много?
– Понятно, сударыня… Так вы проводите в его комнату?
– Пожалте. Пройдемте. Денег за просмотр не беру. А может, кто из вас квартерку снимет? – с надеждой посмотрела она на Владимира Гавриловича. – Много не запрошу. Может, вы? Мушчина вы ладный, мне подходите.
– Спасибо, сударыня, обеспечен.
Прошли в просторную комнату. По опустошенным бутылкам из-под шампанского, которыми были заставлены все углы комнаты, было понятно, что время корнет любит проводить в подпитии и скучать себе не дает. На стульях, стоявших в беспорядке, лежала синяя блузка, пояс от платья и еще какие-то атрибуты женской одежды. К самому окну был приставлен круглый стол, в центре которого стояла большая серебряная пепельница в виде германского пехотного шлема, полная окурков. Здесь же рассыпанная колода карт, большей частью порванных. Взор невольно искал порядка, но без конца цеплялся за хаос.
– И вы думаете, что здесь могут находиться камни от икон? – с сомнением произнес чиновник по особым поручениям Васильевский.
– Только здесь они и могут быть, – буркнул невесело Филимонов, выдвинув ящик комода.
Ничего утешительного. Просто хаос снаружи перебрался в потаенные уголки. В ящике лежали темные перчатки, надо полагать, в лучшие свои времена они имели белоснежный цвет. Несколько коробков спичек, наполовину опустошенных, огарок свечи и еще какое-то ветхое тряпье, место которому в ближайшем мусорном баке.
Другой ящик в точности напоминал первый, с той лишь разницей, что, кроме вороха ненужного тряпья, здесь лежали поломанные женские гребни, старые броши, не представлявшие никакого интереса, и черные женские чулки, собранные в комок. Филимонов брезгливо поморщился – трудно ожидать, что среди вороха безобразия может отыскаться нечто приличное.
– У вас есть что-нибудь?
– Как вам сказать? – выудил чиновник из шкафа предмет женского туалета. – Все что угодно, но только не то, что нам нужно.
– И я о том же, – изрек Владимир Гаврилович, открывая очередной ящик.
Тот поддавался тяжеловато. Такое впечатление, что до самого верха ящик был набит булыжниками. Начальник сыскной полиции даже не удивился, когда увидел в ящике гантели для гимнастических упражнений. Здесь же лежали два молотка с клещами. Надо полагать, поручик лейб-гвардии был не чужд гимнастическим упражнениям и в свободное от кутежей время занимался починкой побитой во хмелю мебели.
– Кажется, это то, что нужно, – взволнованно произнес чиновник по особым поручениям.
Разложив на столе кожаную гусарскую сумку, он принялся вытаскивать из нее карабинные патроны, кремень для розжига, кисет с махоркой, а затем – с величайшей осторожностью – небольшой мешочек, завернутый в плотную серую бумагу. Расслабив тесемку, аккуратно вытряхнул на ладонь неограненные синие камни, в которых Филимонов тотчас узнал сапфиры из украденной иконы и один крупный рубин. Совершенно прозрачные, притягивающие взгляд, они завораживали своей дивной красотой.
