Святой сатана - Анатолий Олегович Леонов
Отстояв вечерню, завершившуюся ко второй страже, отец Феона покинул храм Покрова и не спеша направился к ветхому жилищу старца. На подходе к заброшенной казенной палате Феона невольно насторожился. Дверь жилища оказалась распахнутой настежь, чего на его памяти не случалось никогда. Предчувствуя неладное, Феона ускорил шаг, однако уже на пороге кельи успокоился, услышав приглушенный разговор. Внутри, судя по голосам, находились двое. Трескучий и хриплый голос старца трудно было не узнать. Голос второго собеседника оказался так же знаком. Едва уловимый южный выговор слов и легкое пришепетывание выдавали в нем архиепископа Суздальского Арсения. Привлеченный столь неожиданным событием отец Феона решил, не выдавая своего присутствия, задержаться у дверей и послушать, о чем могли беседовать люди, столь несозвучные и разномысленные, словно жившие в противоположных, никогда не пересекавшихся мирах.
– Давно не виделись, отец Иов, – произнес архиепископ с присущим ему высокомерием, – думал, грешным делом, тебя уже черви съели. А ты все со смертью в прятки играешь!
– Не блажи, грек, на тот свет очереди нет. Придет время, все там будем! И грешник, и праведник. Всяк свое место найдет!
– Ну ты-то у нас праведник!
– А ты?
Арсений промолчал, озираясь по сторонам в поисках лавки или другой мебели, но, не найдя ничего, кроме гроба, стоявшего посередине кельи, кряхтя прислонился к дверному косяку, который жалобно заскрипел под нажимом его грузного тела.
– Много на себя берешь, чернец! Я архиепископ, а ты простой монах. Между нами пропасть!
– Пропасть – это ты верно подметил. Помнишь, что ответил Авраам богачу, который изнемогал от страданий в аду и просил прислать к нему Лазаря с водой: «…между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят».
Элассонский смерил Иова презрительным взглядом.
– Значит, ты, глупый старик, считаешь, что лицу моего звания и положения двери в Рай закрыты?
– Врата Рая заперты снаружи! – улыбнулся Иов, заглянув в глаза архиепископа. – Скажи, а нужен ли Рай тем, кто не желает его при жизни?
Арсений передернул плечами и спесиво процедил:
– Это ты про меня, неустанно пребывающего в молитвах и воздержании? Чтоб у тебя язык отсох!
Иов равнодушно пожал плечами.
– Бес и хлеб не ест, а не свят!
Архиепископу не изменила его хваленая выдержка. Он лишь потупил взор и, растягивая слова, проронил:
– Всегда был моим недоброжелателем. Вместе с покровителем своим – патриархом Иовом[48]. Полагаю, и служение мое в России не без вашего участия оказалось не столь успешным, каким могло бы быть! Не знаю только причину.
– А твой дружок, лжепатриарх Игнатий[49], ничего не рассказывал?
– Он не был посвящен во все детали, да и прибыл в Россию позже меня. А знаешь, что я сделал? Я поехал в Старицкую обитель, где доживал свой век низложенный патриарх Иов, и спросил у него.
– Что же тебе поведал патриарх?
– Ничего! – оскалился Элассонский. – Он даже не узнал меня! Совершенно ослепший, выживший из ума старик! Пел псалмы, читал по памяти библию, но не ответил ни на один вопрос. Как же жалок был он в тот момент! Как смешон и ничтожен…
– И ты пришел ко мне за ответами? – резко прервал архиепископа Иов. – Надо признать, ты умеешь ждать!
Арсений напряженно раздул щеки, от чего его голова стала походить на большую зрелую грушу.
– Тридцать лет я служу в этой стране, из них четверть века на потешной должности Архангельского архиепископа[50]. Для кого-то это целая жизнь, монах! – Арсений огладил пышную бороду рукой, все пальцы которой были унизаны драгоценными перстнями.
– На что же ты сетуешь, владыко? – голос Иова звучал насмешливо. – Не помню, чтобы ты очень спешил в Суздаль, когда наконец получил настоящую кафедру. К чему эти жалобы?
Арсений на миг задумался и перешел на зловещий полушепот.
– Я мог стать патриархом, но не случилось! Кажется, у тебя есть ответ почему?
– Хочешь правду?
– Глупости! Правда – категория не логики, а философии. У каждого правда своя. Мне же нужны ответы на вопросы! Нужна истина!
– Ромейская софистика! – ухмыльнулся старец. – Я не силен в философских построениях, но думаю, что одной истины человеку мало, ему нужна справедливость. Истина, освобожденная от правды, уродлива и, скорее всего, не истина вообще. Хочешь, я расскажу тебе одну поучительную историю, а ты сам решишь, насколько она оказалась полезной для тебя?
– Историю? Ну что же, изволь, – архиепископ оказался слегка озадаченным неожиданным поворотом разговора и настороженно замолк, превратившись в слух.
Старец же прочистил горло и посмотрел на собеседника так, словно видел его первый раз в жизни.
– В турецком царстве, Османском государстве, – начал он свой рассказ, – родился в семье священника из Фессалийской Трикалы мальчик. Мальчик рос смышленым, хорошо учился, рано принял постриг и очень скоро был посвящен в высокий духовный сан! Недоброжелатели поговаривали, что столь стремительный взлет юного монаха произошел благодаря покровительству одного влиятельного митрополита, который питал к юноше чувства, противные Богу и неприемлемые для лиц духовного звания.
Из горла архиепископа вырвалось нечто среднее между судорожным всхлипом и утробным рычанием. Иов бросил на собеседника сухой взгляд и пожал плечами.
– Молва не по лесу ходит, а по людям. Скоро митрополит занял патриаршую кафедру, и смазливый монашек, у которого борода толком не выросла, к возмущению многих церковных иерархов оказался возведенным в сан архиепископа. Старик Эзоп говорил: «Судьба изменчива, и меняется она обычно только к худшему». Вот так и наша история сворачивает с накатанного шляха в глухой и темный пролесок. Священный Синод низложил нажившего немало врагов патриарха и выслал его на Родос, а освободившийся престол передал другому, который, не разделяя пристрастий предшественника, не пожелал видеть среди архиепископов сопливого юнца без связей и влияния. Но, будучи по природе человеком насмешливым и лукавым, он не заточил ученика рядом с учителем, а послал его в Россию за милостыней…
Иов замолчал и, подойдя к масляной лампадке, горевшей перед закопченным ликом Спаса, осторожно поправил фитилек. Едва тлевший на дне светильника огонек вспыхнул с новой силой, выхватив из полумрака грузную фигуру Элассонского. Старец с интересом посмотрел на архиепископа.
– Продолжать ли, владыко?
– Продолжай, коли взялся…
По непроницаемому лицу Арсения было трудно понять, какие именно чувства испытывал он, слушая рассказ.
– И то верно, – кивнул Иов. – Дальше самое интересное. Деньги от царя лишенный кафедры архиепископ получил, только вот назад решил не возвращаться, вместо этого уехал в Литву и сделался учителем грамматики. В это время известие о заточении патриарха сильно опечалило… Ватикан! В окружении папы родился дивный план освобождения низложенного Вселенского Патриарха и переноса его резиденции на территорию Речи Посполитой. А в благодарность за освобождение он должен был содействовать заключению унии между Римом и Россией. Ушлые иезуиты не знали только, что их замысел сразу оказался известен в Москве, которая без лишнего шума приготовила свой ответ и спокойно ждала.
Старец закашлялся, сипло дыша, вытер сухие губы и продолжил, слегка растягивая слова от мучившей его одышки.
– Благодаря вмешательству французского посланника при дворе султана, низвергнутый патриарх в очередной раз принял возвращенную ему кафедру, после чего отправился в Россию выполнять обязательства по договору, а заодно клянчить
