Роковые обстоятельства - Суворов Олег Валентинович

— Да, я действительно этого не понимаю…

— В таком случае, я даже не желаю вам поскорее утешиться, поскольку нисколько не сомневаюсь, что вы успешно сделаете это и безо всяких пожеланий!

Выпроводив студента столь жестоким образом, Макар Александрович почувствовал, что несколько переборщил. В самом деле, чего он хотел от этого долговязого юноши, целиком погруженного в собственные переживания, какими бы они ни были — искренними или наигранными?

Однако ему не пришлось слишком долго досадовать на состоявшийся — и действительно нелепый разговор! — поскольку не прошло и пяти минут, как в дверь кабинета постучал дежурный полицейский чиновник.

— Что такое? — осведомился Гурский.

— Вот-с, Макар Александрович, только что принес посыльный, — отрапортовал тот, проходя через весь кабинет и кладя на стол следователю компактный сверток, туго перетянутый бечевой.

— От кого?

— Не сообщил-с.

— Что за дичь? — изумился Макар Александрович, беря сверток и взвешивая его на ладони. — Позови-ка мне этого посыльного.

— Уже ушел-с.

— А зачем отпустили?

Чиновник виновато пожал сутулыми плечами и поспешил добавить:

— Он сказал, что внутри имеется какая-то записка-с…

— Да? Ну ладно, посмотрим, что это такое. — Гурский достал нож для разрезания бумаги и ловко перерезал бечеву. Стоило ему развернуть грубую плотную упаковку, как в глаза тут же бросилась толстая пачка сторублевых банковских билетов. — Эт-то еще что?

Макар Александрович лихорадочно разворошил деньги и быстро нашел лист бумаги, на котором печатным шрифтом была выведена только одна фраза: «В случае прекращения дела о самоубийстве Надежды Симоновой господин следователь получит ровно такую же сумму». Слово «самоубийство» было дважды подчеркнуто.

— Всем стоять! — не своим голосом взревел Гурский, как подброшенный вскакивая со своего места. — Куда пошел это чертов посыльный? Как выглядел, ну?

— Невысокий парнишка лет пятнадцати в овечьем полушубке, — пролепетал испуганный чиновник. — Самой обычной наружности-с…

— Куда пошел, черт вас всех раздери?

— Кажется, в сторону Садовой.

— Олухи, вашу мать! — прорычал Макар Александрович, пулей выскакивая из своего кабинета. В коридоре он налетел на частного пристава Привалова, который степенно шествовал в его направлении.

— Что случилось? — успел спросить тот, увидев искаженное лицо Гурского.

— После, Егор Алексеевич, после… — пробегая мимо него, бросил следователь. — Обождите пока в моем кабинете.

Выскочив в одном сюртуке на мороз, Макар Александрович бегло огляделся по сторонам. Следственный участок находился на Итальянской улице, одним концом упиравшейся в набережную Мойки, другим — Фонтанки, а примерно посередине Итальянскую пересекала весьма оживленная Садовая улица.

На его счастье, посыльный никуда не ушел. Стоя возле ближайшего подъезда, мальчишка мирно беседовал с дворником. Гурский ястребом налетел на него, яростно схватив за ухо так, что тот взвизгнул от боли.

— Ты кто? — закричал следователь. — Посыльный?

— Да, посыльный… пусти, дяденька…

— От кого — получил пакет?

— Да вон от того господина…

— Которого?

— А вон, возле кареты топчется.

Гурский отпустил детское ухо и глянул в сторону Садовой. Там стояла карета, возле открытой дверцы которой прохаживался сутулый и чернявый господин в надвинутой на глаза шапке и с высоко поднятым воротником шубы. Заметив следователя, он тут же запрыгнул в карету, и она немедленно тронулась с места.

Макар Александрович бросился в погоню, расталкивая прохожих и громогласно взывая:

— Извозчик!

Увы, но ни одного извозчика поблизости не оказалось, а карета тем временем свернула на Садовую и понеслась в сторону Михайловского замка.

Гневно выругавшись, Макар Александрович какое-то время глядел ей вслед, затем поежился от холода и нехотя направился обратно в участок. Проходя мимо парнишки, испуганно прячущегося за широкую спину дворника, он зачем-то погрозил ему пальцем, после чего вошел в здание и быстро проследовал в свой кабинет.

Там его уже ждал Егор Алексеевич Привалов, в очередной раз покинувший свой собственный участок, чтобы по-дружески поболтать с Гурским за стаканом крепкого чаю. При виде хозяина кабинета, старый полицейский отложил в сторону «Практическое руководство для судебных следователей» господина Макалинского и, указывая на стол, где по прежнему лежал развернутый пакет, заявил:

— Однако тут весьма немаленькая сумма, Макар Александрович… Тыщи три, не меньше. Кто сей таинственный даритель?

— Сам того не знаю, Егор Алексеевич, — сумрачно проговорил следователь, — видел его лишь издали… Но, — добавил он, устало опускаясь в кресло, — почти не сомневаюсь, что тот же самый, который подарил брошь покойной мадемуазель Симоновой…

Глава 13

«ЧАСЫ ВЕСЕЛЬЯ ЗОЛОТЫЕ»

С большим облегчением покинув следственную часть, Денис Винокуров перешел на другую сторону Итальянской улицы и зашел в трактир, где его нетерпеливо поджидали Воробьев и Ливнев.

— Ты что-то мрачный как тень отца Гамлета, — первым заговорил Петр, берясь за полупустой штоф, — на-ка брат, хлобыстни рюмашку, а то на тебе лица нет.

— О чем он тебя спрашивал? — поинтересовался «любомудр Гришка», глядя на друга своими красивыми карими глазами, блестящими от немалого количества выпитого.

— Да, действительно, что было нужно этому держиморде? — дождавшись, пока Денис проглотит рюмку водки и закусит соленым огурцом, подхватил Петр.

— Он совсем не держиморда, — нехотя отвечал Винокуров, — а вполне приличный человек, хотя почему-то не любит нас, студентов…

— Какой же он тогда приличный? — возмутился было Ливнев, но Григорий одернул товарища:

— Погоди ты, Петька! Рассказывай, Денис.

— Да не о чем особенно рассказывать, — задумчиво пробормотал Винокуров, закуривая папиросу, — следователь считает, что у Надежды был богатый покровитель, который и подарил ей ту проклятую брошь, вот он и хотел узнать — известно ли мне что-то об этом субъекте или нет.

— А ты что же?

— А я только теперь понял, что Надежда… Ох, нет, братцы, не могу в это поверить! Ну, не могла она меня так обманывать, не могла!

— А что за брошь такая? — слегка качнувшись и пьяно подперев кулаком скулу, спросил Воробьев.

В это время Ливнев, сидя напротив него, рядом с Денисом, отчаянно «жестикулировал физиономией» — то есть строил всяческие рожи, подмигивал и прикладывал раскоряченные пальцы к разным частям своей раскрасневшейся физиономии, словно пытаясь сказать: «Молчи, брат, мы же с тобой об этом договаривались!»

Воробьев не сразу заметил его жестикуляцию, а когда заметил, то от удивления широко раскрыл глаза. Наконец до него дошел смысл этих беззвучных сигналов и он понимающе приложил палец к губам.

Денис увидел этот жест и удивленно перевел взгляд с одного приятеля на другого.

— Что это вы тут кочевряжитесь?

— Да Петька опять к барышням предлагает поехать, — не растерялся Воробьев, — вот только не знает, как ты к этому отнесешься…

— А чего тут думать? — сразу подхватил Ливнев. — Деньги у нас сегодня есть, так для чего же понапрасну тратить «часы веселья золотые»? Черт, — и он почесал лоб не слишком чистыми пальцами, — не помню, кто так сказал, но как хорошо сказано!

— Нет, братцы, это без меня, — замотал было головой Денис, но оба приятеля дружно набросились на него с упреками:

— Да брось ты компанию разбивать! Поедем, развеемся, о своей Надежде хоть ненадолго забудешь!

Пожалуй, именно последнее соображение вкупе с изрядным количеством выпитой водки и сработало наиболее действенным способом:

— Черт с вами, — наконец вскинул взлохмаченную голову Винокуров, — едем, куда хотите!

— Давно бы так! — обрадованно воскликнул Григорий. — Давай, Петька, разливай по последней — и в путь!

— Постой, постой, — призадумался Ливнев, пьяно подмигивая неизвестно кому левым глазом, — а не сыграть ли нам по пути одну славную штуку?