Кен Фоллетт - Человек из Санкт-Петербурга
Героем же дня был, конечно, кучер Уильям. Он уже успел несколько раз описать дикое выражение глаз нападавшего, когда тот угрожал ему оружием. Одна из горничных не отводила от него потрясенного взгляда, и буквально купаясь в нем, он быстро пришел в себя после явной неловкости от появления на кухне в абсолютно голом виде. – Конечно, – объяснял Причард, – я вполне естественно предположил, что грабителю просто нужна была одежда Уильяма. Я знал, что Чарльз ждал у дворца и смог бы править экипажем. И я решил не сообщать ничего в полицию, пока не переговорю с его светлостью.
Лакей же Чарльз рассказал:
– Представляете, что я чувствовал, когда обнаружил, что кареты на месте нет! Я сказал себе: я уверен, что точно оставил ее здесь. А потом подумал: наверное, Уильям ее переставил. Я стал бегать взад и вперед по Моллу, но ее нигде не было. Тогда я возвращаюсь во дворец. «Случилось что-то неладное, – говорю я привратнику, – пропала карета графа Уолдена». А он мне: Уолдена? – да так свысока.
Тут его перебила миссис Митчел:
– Эти дворцовые слуги воображают, что они знатнее аристократов.
– И тут он говорит мне: «Уолден уже уехал, приятель». Я подумал, Боже всемогущий, как же я оплошал! Бегу домой через парк и на полпути нахожу карету, госпожа в истерике, а у милорда на шпаге кровь!
Миссис Митчел сказала:
– И в итоге ничего ведь не было украдено.
– Сумасшедший, – выговорил Чарльз, – настоящий сумасшедший.
Все согласились с этим.
Приготовив чай, повариха сначала налила Шарлотте.
– Как чувствуете себя, миледи? – спросила она.
– О, сейчас с ней все в порядке, – ответила Шарлотта. – Она легла и приняла снотворное. Наверное, уже заснула.
– А джентльмены?
– Папа и князь Орлов в гостиной, пьют бренди.
Повариха глубоко вздохнула.
– В парке грабители, а во дворце суфражистки – просто не знаю, до чего мы так дойдем. – Произойдет социалистическая революция, – сказал Чарльз, – помяните мое слово.
– Тогда всех нас зарежут в постели, – мрачно проговорила кухарка.
Шарлотта спросила:
– А что имела в виду суфражистка, когда говорила, что король мучает женщин? – С этими словами она посмотрела на Причарда, который иногда объяснял ей то, что ей не полагалось знать.
– Она имела в виду принудительную кормежку, – сказал Причард. – Видимо, это весьма болезненно.
– Принудительная кормежка?
– Когда люди отказываются принимать пищу, их кормят насильно.
Шарлотта была заинтригована.
– И как же это делается?
– Разными способами, – ответил Причард, и по выражению его лица было ясно, что он не собирается в подробностях живописать их все. – Один из способов – через трубочку в носу.
Младшая горничная сказала:
– Интересно, чем же их кормят? Чарльз ответил:
– Наверное, супом.
– Просто не могу поверить, – произнесла Шарлотта, – почему же они отказываются есть?
– Это форма протеста, – объяснил Причард, – тогда у тюремных властей возникают сложности.
– Тюремных? – изумленно спросила Шарлотта. – За что же их сажают в тюрьму?
– За то, что они бьют окна, делают бомбы, нарушают порядок...
– Но чего же они хотят?
Тут воцарилась тишина, так как слуги вдруг поняли, что Шарлотта и представления не имела, кто такие суфражистки. В конце концов, Причард объяснил:
– Они добиваются права голоса для женщин.
– О! – Шарлотта задумалась, а знала ли она вообще, что у женщин нет права голоса? Она как-то не была уверена в этом. Ведь о подобных вещах она никогда не размышляла.
– Полагаю, наша дискуссия зашла слишком далеко, – твердым голосом проговорила миссис Митчел. – У вас могут быть неприятности, м-р Причард, из-за того, что вы внушаете юной миледи всякие нелепости.
Шарлотта же прекрасно знала, что у Причарда никогда не бывало неприятностей, так как он, по существу, папин друг. И она спросила:
– А почему им так уж нужно это право голоса?
Тут вдруг прозвенел звонок, и они все инстинктивно посмотрели на сигнальную доску.
– Входная дверь! – сказал Причард. – В такой час поздний! – Он вышел, натягивая пальто.
Шарлотта допивала чай. Она чувствовала себя уставшей. Про себя она решила, что вся эта история с суфражистками удивительна и даже немного страшновата, но все равно ей хотелось бы узнать о них побольше.
Вернулся Причард.
– Пожалуйста, блюдо с сэндвичами, – сказал он кухарке. – А ты, Чарльз, отнеси в гостиную сифон с содовой. – Сам же стал раскладывать на подносе тарелки и салфетки.
– Ну же, – сказала Шарлотта. – Кто там пришел?
– Джентльмен из Скотланд-Ярда, – ответил Причард.
У Бензила Томсона была круглая голова со светлыми, редеющими волосами, густые усы и пронзительный взгляд. Уолден уже слышал о нем. Отец его был архиепископом Йоркским. Томсон получил образование в Итоне и в Оксфорде и служил в британской администрации в колониях. Вернувшись домой, он занялся юридической практикой и работал в системе тюремного надзора, дослужившись до начальника Дартмурской тюрьмы и приобретя репутацию человека, умевшего справляться с бунтами заключенных. Затем перешел на работу в полицию и стал специалистом по смешанной уголовно-анархистской среде лондонского Ист-Энда. Благодаря этим своим знаниям получил высокую должность в особом, политическом, подразделении полиции.
Пригласив его сесть, Уолден начал излагать ему события вечера. Все это время он не сводил глаз с Алекса. Внешне молодой человек был спокоен, но лицо было бледно, он не спеша потягивал бренди с содовой, а рука его в такт глоткам ритмично сжимала подлокотник кресла.
В одном месте Томсон перебил Уолдена:
– А вы заметили, что, когда за вами приехала карета, лакея на месте не было?
– Да, заметил, – сказал Уолден. – Я спросил у кучера, где же он, но кучер, как будто, не расслышал. А так как перед дворцом была суета, а моя дочь торопила меня, то я решил отложить все выяснения до возвращения домой.
– Наш преступник, конечно, на это и рассчитывал. Должно быть, у него крепкие нервы. Продолжайте.
– Экипаж вдруг неожиданно остановился в парке, и какой-то человек распахнул дверь.
– Как он выглядел?
– Высокий. Лицо замотано шарфом. Темные волосы. Пристальный взгляд.
– У всех преступников пристальный взгляд, – заметил Томсон. – А еще раньше кучеру не удалось рассмотреть его получше?
– Не особенно. Тогда на нем была шляпа, да и было уже темно.
– Гмм. А потом?
Уолден глубоко вздохнул. В момент самого происшествия он не столько испугался, сколько разозлился, но теперь же, вспоминая это событие, он ощутил страх перед возможностью того, что могло случиться с Алексом, Лидией и Шарлоттой. Он сказал:
– Леди Уолден закричала, и это, видимо, спугнуло того парня. Возможно, он не ожидал, что в экипаже находятся женщины. Во всяком случае, он замешкался. – И слава Богу, что так, подумал про себя Уолден. – Я ткнул его шпагой, и он выронил револьвер.
– Вы нанесли ему серьезную рану?
– Сомневаюсь. В такой тесноте мне негде было размахнуться, да и к тому же шпага не очень-то остра. Но кровь у него пошла. Жаль, что я не отрубил его чертову голову.
Вошел дворецкий, и беседа приостановилась. Уолден понял, что разговаривает слишком громко. Он попытался взять себя в руки. Причард подал троим мужчинам сэндвичи и бренди с содовой. Уолден сказал ему:
– Причард, вам лучше пока не ложиться, но все остальные могут идти спать.
– Очень хорошо, милорд.
Когда он ушел, Уолден проговорил:
– Вполне возможно, это была лишь попытка ограбления. Я убедил в этом слуг, а также леди Уолден и леди Шарлотту. Однако, на мой взгляд, грабителю ни к чему придумывать такой сложный план. Я абсолютно уверен, что это было покушение на жизнь Алекса.
Томсон посмотрел на Алекса.
– Боюсь, что так. Как вы думаете, откуда он узнал, где вас можно найти?
Алекс положил ногу на ногу.
– Я не делал секрета из своих передвижений.
– Это следует исправить. Скажите, сэр, вашей жизни когда-нибудь угрожали? – Постоянно, – сдержанно ответил Алекс, – но покушений еще не было.
– Есть какая-либо особая причина, по которой вы стали мишенью для нигилистов или революционеров?
– Для них достаточно того, что я княжеского рода.
До Уолдена дошло, что сложности английских высших кругов со всеми этими суфражистками, либералами и профсоюзами были чепухой по сравнению с тем, с чем сталкивались русские власти, и он почувствовал прилив сострадания к Алексу.
Спокойным, ровным голосом Алекс продолжил:
– С другой стороны, меня считают кем-то вроде реформатора, по русским меркам. Они могли бы выбрать и более подходящую жертву.
– Даже в Лондоне, – согласился с ним Томсон. – В Лондоне во время светского сезона всегда найдутся один-два русских аристократа.
Уолден спросил:
