Николай Анисин - Кремлевский заговор от Хрущева до Путина
Титулы-награды и, стало быть, широкую известность еврейскому националисту Михоэлсу обеспечила еврейская же националистка Перл-Карповская, она же Полина Семеновна Жемчужина-Молотова. А наработанным ею рекламным капиталом Михоэлса воспользовался русский националист и откровенный антисемит Александр Сергеевич Щербаков. Именно он в феврале 1942-го ангажировал Михоэлса председательствовать в Еврейском антифашистском комитете, учрежденном в Совинформбюро. Отведенную ему Щербаковым роль Михоэлс сыграл как должно народному артисту — о пользе СССР от ЕАК мы уже говорили.
В пропагандистских акциях комитета в военные годы участвовали практически все видные советские евреи. Но, скажем, Эйзенштейн, Маршак, Эренбург как были деятелями культуры до создания ЕАК, так и остались таковыми к окончанию войны. Актеру же и режиссеру Михоэлсу к победному 1945-му в сфере культуры стало тесновато. Жажда творчества в нем вряд ли иссякла. Но еврейской общине СССР он теперь был надобен прежде всего не как руководитель национального театра, а как председатель Еврейского антифашистского комитета. У общины проснулись политические амбиции, она хотела, чтобы ЕАК превратился в ее политический ЦК и глава ЕАК Михоэлс взялся играть роль политического лидера советского еврейства.
Повторяю три слова из последнего предложения: играть роль лидера. Лидер — это тот, кому тьма народа добровольно подчиняется и кто способен сделать то, что другим не по силам. Авторитет Полины Семеновны Жемчу- жиной-Молотовой и Соломона Абрамовича Лозовского в еврейской элите СССР не шел ни в какое сравнение с авторитетом Соломона Михайловича Михоэлса. Слово Жемчужиной и Лозовского ценилось соплеменниками гораздо выше, чем слово Михоэлса, и они с их связями в высшей номенклатуре могли оказывать отдельно взятым евреям такие услуги, какие он не мог. Но ни Полина Семеновна, ни Соломон Абрамович свою преданность и верность еврейству никогда не афишировали. Соломон же Михайлович состоял начальником официальной еврейской организации. И когда после смерти Щербакова ЕАК начал превращаться в штаб советского еврейства, то председатель комитета Михоэлс стал в глазах масс соплеменников главным евреем страны. Но он на самом деле лишь играл роль лидера еврейской общины, ибо линия ее поведения в послевоенных условиях определялась не им и не подчиненными ему сотрудниками ЕАК, а Лозовским и Жемчужи- ной-Молотовой. Тем не менее именно Михоэлс окажется первой жертвой нашего героя — особиста сталинской канцелярии полковника Щадова.
Напомню: сведения о формировании еврейской оппозиции с центром в ЕАК дошли до Сталина летом 1946го. Встревожили они его? Разумеется, встревожили. Но не особенно глубоко. Ведущего творца этой оппозиции Лозовского Сталин выставил тогда только из МИДа, но не из Совинформбюро, потому что еще надеялся — актив еврейской общины образумится и поймет: на дворе иное, чем в 1917-м, время и не надо мечтать о втягивании государства в новую смуту и о новом триумфе в ней еврейства. Но ни Лозовский, ни его сподвижники не прекратили объединения евреев вокруг ЕАК. То есть не прекратили выстраивать оппозиционное власти национально-политическое движение. Как это должен был воспринять Сталин? Думаю, так: раз вам, товарищи евреи, неймется лезть в политику — значит мою Советскую империю, спасшую вас от Гитлера, вы ненавидите так же, как и империю Российскую. Но я вам — не благодушный царь Николай II, я знаю, какой горючий материал ваша ненависть, и изливать ее вы будете не в нашей стране, а у горы Сион — на исторической Родине.
В марте 1947-го Сталин запускает кампанию по борьбе с космополитами, считай — с непатриотичными советскими евреями, и вменяет своим дипломатам склонить ООН к образованию Государства Израиль. Надежд на мирное сосуществование с еврейским активом Сталин уже не питает. Осенью 1947-го он окончательно решает произвести операцию "Чемодан — вокзал — Израиль" и принимает в личную канцелярию специалиста по проведению этой операции — полковника Щадова Тихона Лукича.
Евгений Петрович снова открыл папку, где на первой странице красовался на фото Тихон Лукич:
— Интересного нам полковника накануне зачисления в сталинскую канцелярию тщательно проверили и испытали. Он все проверки и испытания выдержал и был наделен широкой самостоятельностью и правом пользоваться огромной властью от имени Вождя. Знающие люди говорили моим помощникам, что даже секретари ЦК и министры меняли начальственный голос на услужливый, услыхав в телефонной трубке правительственной связи:
— Вам звонит сотрудник по особым поручениям товарища Сталина.
Серьезная власть, доставшаяся полковнику Щадову, накладывала на него и колоссальную ответственность. Какая цель перед ним поставлена — известно было только Сталину и Жданову. А после смерти последнего в августе
1948- го — только Сталину. Для высших партийных и государственных чиновников полковник Щадов — особа с неведомыми функциями. Но он приближен к Вождю и его просьбы и пожелания — закон. Короче говоря, Щадов от имени Сталина мог творить все что ему угодно, но в случае если результат содеянного им не устраивал Вождя, то рисковал поплатиться головой.
План сталинской операции "Чемодан — вокзал — Израиль" был рассчитан на несколько лет. Полковнику Ща- дову предстояло осуществить комплекс мер, которые бы медленно и верно деморализовали еврейскую общину, посеяли в ней растерянность-безысходность и подтолкнули евреев к массовой миграции из СССР на Землю обетованную.
Карьеру в кремлевской канцелярии Щадов начал с того, что взял под контроль суды чести — суды по обличению в госучреждениях космополитов, другими словами, не патриотично настроенных евреев или ожидовленных русских. За отсутствие патриотизма полагалось увольнение. Сколько всего космополитов под нажимом Щадова расстались с должностями в разных министерствах и ведомствах, мы не выясняли. Но у нас есть данные, что именно ему, Щадову, Госплан СССР обязан освобождением почти от ста евреев.
Вскоре после назначения в канцелярию Сталина наш полковник-особист наряду с увольнениями солидных слу- жащих-евреев занялся низвержением столпов еврейской общины. Без этого растерянность и безысходность в общине невозможно было вызвать.
Методы низвержения, мы уверены, Щадов не обсуждал со Сталиным. Вождь не имел на подобное ни времени, ни желания. Да и необходимости тоже: есть в канцелярии высоколобый идейный специалист — ему и править бал. Но очередность расправы над столпами Сталин, вероятно, устанавливал сам.
У еврейской общины была три лидера. Один публичный, формальный — Михоэлс. Два фактических, реальных — Лозовский и Жемчужина-Молотова. Каждый из лидеров хоть и по-разному, но высоко ценился соплеменниками, и для деморализации общины Щадову было все равно — кого в политическое небытие послать сначала, кого потом. Сталин же на давно известных ему и обреченных им еврейских столпов взирал избирательно — к кому- то он испытывал больше неприязни, к кому-то — меньше. И личностное отношение Вождя к лидерам еврейства предопределило сроки их кары. Что на это указывает?
Наименее влиятельный в упомянутой троице — формальный лидер еврейской общины Соломон Михайлович Михоэлс — больше остальных в 1947-м досаждал Сталину. Чем? В том году его, Михоэлса, скромный научный работник Гольштейн познакомил с родственницами Надежды Сергеевны Аллилуевой — второй жены Сталина. Она, как известно, в 1932-м покончила с собой, а ее сестра Анна и супруга ее же покойного брата Екатерина жили-тужили. Тужили потому, что Сталин не только отказался с ними знаться, но и отлучил от номенклатурных благ. Обе здравствующие Аллилуевы пылали обидой на Вождя, и подбить их на рассказы о нелицеприятных качествах его характера и привычек любопытному Михоэлсу труда не стоило. Их задушевные беседы не могли понравиться Сталину. Но еще сильнее, вероятно, раздражало Вождя вмешательство Соломона Михайловича в личную жизнь его единственной и обожаемой им дочери — Светланы Аллилуевой.
В 1944-м Светлана без совета с отцом вышла замуж за еврея Григория Морозова. Сталин зятя, который уклонился от фронта, не признал, ни разу не пожелал с ним встретиться, но выделил молодым квартиру в правительственном Доме на набережной. Семейного счастья они там не нашли. В мае 1947-го о неладах между ними узнал брат Светланы — Василий Сталин — и дал указание избавить сестру от супружества. Добрые люди вывезли из Дома на набережной вещи Григория Морозова в его отсутствие, а сам он был доставлен в милицию, где у него отобрали паспорт и вручили новый — без отметки о регистрации брака со Светланой. Ей же паспорт поменяли не в милиции, а дома. Выдворение Морозова из семьи Вождя огорчило всех еврейских деятелей. Но все они с этим смирились. Все, кроме Михоэлса.
Приятель Соломона Михайловича, скромняга Гольштейн, дружил не только с Аллилуевыми, но и с Григорием Морозовым. Поэтому ему был известен круг общения Светланы. И Михоэлс через знакомых Гольштейна и через евреев-профессоров Звавича и Зубка, обучавших в аспирантуре Светлану истории, упорно пытался подтолкнуть ее вновь соединиться с Морозовым.
