Ингрид Паркер - Расёмон – ворота смерти
Акитаду очень интересовала эта тема, но гость Косэхиры, сидевший справа от него, отвлек хозяина каким-то вопросом. А по улице тем временем шествовала группа музыкантов. Словно по команде вскинув к губам флейты, они заиграли старинную мелодию. Акитаду их исполнение привело в восторг. Они играли даже лучше, чем Сато на лютне — легко, непринужденно, божественно. Акитада задумался, согласился ли бы Сато обучить его основам игры, но тут же вспомнил об убитой девушке и ее отношениях с учителем музыки. Сато, наверное, уже допросили в полиции, а может быть, и арестовали.
Выступлением флейтистов театрализованное представление завершилось. Замкнула шествие группа священнослужителей в белых одеяниях. За ними теперь устремились и зрители — кто пешком, кто в экипажах. Трибуны быстро опустели, и Косэхира обратился к Акитаде:
— Ты со мной?
— Нет. Мне нужно проводить домой семью и нашу гостью. К тому же я уже много раз участвовал в этой церемонии.
Они расстались, пообещав друг другу скоро повидаться, и Акитада поспешил к своим. Но не успел он добраться до их семейной ложи, как его окликнул вчерашний капитан полиции.
— Какая удача, что я встретил вас, — сказал он. — Если у вас есть время, я хотел бы, чтобы вы сходили со мной в тюрьму. Мы задержали подозреваемого в том убийстве, что произошло в парке. При нем был красный женский пояс, и я хочу, чтобы вы опознали этот предмет.
Акитада вспомнил нищего старика. Надо бы попытаться вызволить бедолагу, но сначала он должен проводить домашних и Тамако. Объяснив свою проблему Кобэ, он обещал, что придет, как только освободится.
К своему удивлению и радости, Акитада обнаружил, что госпожа Сугавара пригласила Тамако к ним отобедать.
— А потом мы отправим ее домой в наемном экипаже, — сообщила она сыну. — Раз уж ты не способен учтиво принять юную даму.
Акитада вопросительно взглянул на Тамако. Она ответила ему безмятежной улыбкой.
— Я рассказала твоей матушке о нашей чудесной прогулке, но она настаивает, чтобы я вернулась домой как подобает. Я знаю, ты очень занят, так что не волнуйся: мы замечательно проводим время в беседах о тебе.
Сестры Акитады засмеялись, а мать снисходительно улыбнулась. Немало удивленный, Акитада посадил женщин в экипаж и поручил Торе проводить потом Тамако домой, а сам отправился в тюрьму.
Городская тюрьма находилась в нескольких кварталах. Кобэ он нашел в помещении для допросов. Тот нервно расхаживал по пустой комнате, где не было ничего, кроме хлыстов, цепей и всевозможных оков, подвешенных за крючья к стенам.
— Ага, вот и вы, — сказал Кобэ вместо приветствия.
На шатком поцарапанном деревянном столике лежала большая бумажная коробка, перевязанная веревкой. Развязав и открыв ее, Кобэ извлек из коробки измятую красную парчовую ленту с узором в виде вышитых цветов и птиц.
— Узнаете? — спросил он.
Акитада подошел ближе.
— Похоже на пояс, который я видел на девушке во время урока. — Он ощупал ткань. Складки на поясе были особенно глубокими в двух местах — как если бы его затягивали вокруг чего-то петлей, а потом натянули и резко выкрутили. Акитада посмотрел на Кобэ. — Да, ее могли задушить этим поясом.
Кивнув, Кобэ взял пояс и, сложив его, убрал за отворот рукава.
— Пойдемте со мной! — сказал он, направляясь к двери.
Они пошли по длинному темному коридору со множеством зарешеченных дверей по бокам. Худые изможденные лица смотрели на них из клеток, но ни один из заключенных не произнес ни слова. Одна из дверей в конце коридора вела на веранду, выходившую на тюремный двор, где их уже ждали какие-то люди с на редкость отталкивающей внешностью. Свирепого вида охранники, вытянувшись в струнку, подняли за шиворот с земли какого-то грязного человека. Несчастный оборванный старик, тихо застонав от боли, встал, пошатываясь, но цепи на ногах и связанные за спиной руки мешали ему удерживать равновесие, и он завалился на одного из охранников, который тут же обрушил ему на голову тяжелый удар кулака. Старик снова упал на колени и, уронив голову на грудь, жалобно захныкал.
— Зачем вы схватили этого бедолагу? — вскричал Акитада.
Кобэ метнул на него суровый взгляд:
— Он подозревается в убийстве.
— В убийстве? Да это же невозможно! И потом, посмотрите, что вы с ним сделали! У него же вся одежда в крови!
— Да, его высекли. Так поступают со всеми, кто не хочет помогать следствию.
— Но это же просто несчастный слабый старик! Откуда у него силы, чтобы задушить молодую женщину, не говоря уже…
Кобэ перебил его:
— Позвольте напомнить вам, что мы здесь не одни.
Вспыхнув, Акитада резко спросил:
— Зачем вы привели меня сюда?
— Вы должны послушать, что он скажет. Сначала мы думали, что он просто упорствует и издевается над нами, но потом у меня появились и другие мысли. — Повернувшись к людям во дворе, Кобэ крикнул: — Юмакаи, а ну-ка взгляни на это! — Вытащив из рукава парчовый пояс, он высоко поднял его над головой.
Нищий старик по-прежнему лежал, скрючившись, в ногах дюжих тюремщиков. Один из них пнул его, рявкнув:
— А ну-ка ты, кусок дерьма! Смотри, тебе показывают!
Старик медленно поднял голову и обратил лицо к веранде. Сердце Акитады защемило от жалости. Лицо старика, синее и распухшее от побоев, было перепачкано кровью, по морщинистым щекам текли слезы.
— А ну-ка скажи этому господину, кто дал тебе этот красивый красный пояс! — приказал Кобэ.
Старик задрожал всем телом и отчаянно замотал головой. Один из тюремщиков занес над ним хлыст, но Кобэ жестом остановил его:
— Не бойся, Юмакаи! Тебя не будут бить, если ты скажешь нам то, что мы хотим знать. Этот господин был в парке и мог видеть то же, что видел ты.
Старик посмотрел на Акитаду, на мгновение задумался и снова замотал головой. Кобэ нахмурился:
— Послушай меня, Юмакаи, у меня очень мало времени. Говори, или я пошлю за бамбуковыми палками. Понял меня?
Акитада, не в силах больше терпеть, проговорил сквозь зубы:
— Кобэ, я не намерен смотреть, как будут избивать невинного человека. Если вы хотите, чтобы я остался, давайте пройдем в помещение без этих двух молодцов и дадим старику чего-нибудь выпить, чтобы у него хоть немного развязался язык.
Кобэ неожиданно смягчился, обнажив в улыбке белоснежные зубы.
— Конечно, конечно! Почему бы и нет?
Старика отвели в комнату для допросов, развязали и усадили на потертую циновку. Кобэ достал бутылку саке и налил старику полную чарку. С трудом взяв распухшими руками чарку, старик поднес ее ко рту и выпил залпом. Он издал глубокий вздох, и Кобэ снова наполнил чарку. Старик выпил, скрючился и схватился за живот.
— Вам больно? — спросил Акитада.
— Нет-нет, ничего страшного, — пробормотал старик, глядя на Акитаду уже более осмысленным взглядом, и вдруг спросил: — Это правда, что вы видели его? — Глаза его странно забегали, он переводил их то на Акитаду, то на Кобэ, то на предметы пыток, находившиеся в комнате.
— Может быть, и видел, — осторожно ответил Акитада. — А как он выглядел?
— Как он выглядел?! А как они обычно выглядят? Они все обычно выглядят одинаково, разве нет?
Акитада задумался. Ему вдруг пришло в голову, что нищий мог видеть стражника или солдата.
— Вы хотите сказать, на нем была форма?
Юмакаи усмехнулся:
— Форма? Ну что ж, если угодно, можно и так назвать.
— На нем был красный плащ? Да? — Акитада метнул взгляд на Кобэ, изумленно поднявшего брови.
Старик посмотрел на Акитаду:
— Нет, не плащ, а колпак. Разве вы не знаете?
— Красный колпак! — Акитада снова посмотрел на Кобэ. Тот усмехнулся и кивнул. — Но… красных колпаков никто не носит!.. — удивленно пробормотал Акитада.
— Не знаю, что с ним делать! — Кобэ вперил нетерпеливый взгляд в потолок. — Спросите у него, как звали этого парня в красном колпаке!
Чувствуя себя полным дураком, Акитада снова обратился к нищему:
— У него было имя?
Юмакаи с жалостью посмотрел на него:
— Ну конечно! Что за глупый вопрос?! Его имя знают все! Их обитают там целые сотни!
Акитада грустно вздохнул. Должно быть, Кобэ просто издевается над ним! Ведь старик явно сумасшедший! Однако он решил подыграть несчастному.
— Пожалуйста, назовите его имя. Я, кажется, позабыл.
Старик ответил ему сочувственным взглядом:
— Э-э, господин!.. Вижу, у вас та же беда. У меня уже несколько дней болит голова, и я не могу вспомнить, где ночевал вчера. Но Дзидзо[4] я бы не забыл никогда!
— Дзидзо?! — Акитада повернулся к Кобэ — тот, усмехаясь, кивал. — Он что же, говорит о боге Дзидзо, покровителе путников?
— Да, путников и детей, — подтвердил Кобэ. — Поэтому-то матери и шьют для его статуй красные колпачки и переднички.
