Дело петрушечника - Персиков Георгий
После того как официант удалился, она сказала:
— Господа, а что, если пан, покупавший куклы, жил в другом уезде?
— В каком смысле? — спросил Нестор, ковыряя промасленные коржи десертной вилкой.
— В прямом, мой дорогой Нестор. Мы ведь ориентировались на говор, но с этим говором он мог жить где угодно, хоть в Арктике! Надо опрашивать всех подходящих нам жителей южных губерний, Ростов и Екатеринодар. А может быть, и всю Польшу.
Нестор закатил глаза, проглотил кусок торта и сказал, хмурясь и вытирая рот салфеткой:
— Но нам известно, что польский кукольный мастер говорил про Малороссию… но да, пачпорт у седоусого пана он не посмотрел, к сожалению.
— Ну, тогда еще вот что, — не унималась Лилия. — Вы позволите, Роман Мирославович?
— Конечно, конечно, — закивал Муромцев, — мы вас внимательно слушаем.
Расправившись с десертом, Лилия положила вилку с ножом поперек тарелки, отодвинула ее на край стола и продолжила:
— Еще можно предположить, что тот пан с сыном жил когда-то в тех краях, да потом съехал. Либо съехал уже его сын, который живет себе где-нибудь в губернском городе центральной Малороссии, там же, где и совершает убийства.
Нестор молча слушал и смотрел то на Лилию, то на стремительно мрачнеющего Муромцева. После довольно продолжительной паузы, которую Лилия заполнила очередной папиросой, Барабанов спросил:
— И что же нам делать? В любом случае надо проводить допросы, чтобы хотя бы одного подозреваемого найти! Возможно, это отвлечет преступника, если его нет в этом списке. Тогда он может решить, что мы на ложном пути.
— Что вы конкретно предлагаете, Лилия? — спросил Муромцев, массируя виски указательными пальцами. — Мы прекрасно понимаем, что это все стрельба по воробьям из пушки, но есть вероятность, что такая тактика сработает, если убийца есть в списке, конечно.
Лилия достала из ридикюля зеркальце, посмотрелась в него и, убирая назад, ответила:
— Я не сомневаюсь в ваших методах, Роман Мирославович, но мне тут в голову пришла одна интересная мысль.
— Вот как? — оживился Муромцев. — Расскажете нам?
— Я боюсь, — тихо ответила Лилия, — что она может оказаться лишь глупой фантазией, поэтому хочу сама над ней поработать. Если вы не против.
— А я вам с удовольствием помогу! — Нестор вскочил и покраснел, как гимназист на первом свидании.
— Думаю, Нестор, — осадил его Муромцев, — Лилия сама справится. Раз она просит, не будем ей мешать.
— Что ж, — с досадой ответил Барабанов, — конечно, пускай сама. Но если вдруг что-то понадобится, вы нам сразу скажите, Лилия!
— Не беспокойтесь, Нестор, — улыбнулась медиум, — вы будете первый, к кому я решу обратиться за помощью.
Муромцев поднял перевернутую чашку с кофе и стал пристально вглядываться в темные извилистые линии на белом фарфоре.
— Что-то интересное? — спросила Лилия. — Позволите взглянуть?
— Не стоит, чепуха, — резко ответил Роман Мирославович, снова ставя чашку вверх дном.
Внезапно «Ловцы черных душ» с удивлением обнаружили, что рядом с их столиком откуда-то, словно из пустоты, возник мальчишка. Тот шмыгал сопливым носом и улыбался во весь рот, в котором не хватало нескольких зубов.
— Тебе чего, щегол? — спросил Нестор и неохотно полез в карман в поисках медной монетки.
— Записка из управления полиции для господ из Петербурга, — важно выпалил мальчишка и разжал грязный кулак.
Нестор двумя пальцами взял смятую бумажку, сунул монету в ладонь нахальному курьеру и прочитал:
— Просьба господ консультантов из Петербурга срочно прибыть в управление. — Он повертел бумагу и озадаченно продолжил: — Подписи нет. А кто ее тебе…
Но отвечать Нестору было некому — мальчишка исчез так же быстро и незаметно, как появился.
— Что ж, — усмехнулся Муромцев, — пойдем посмотрим, кто там нас вызывает.
Он положил на стол ассигнацию, кивнул стоявшему в ожидании официанту и направился к выходу. Лилия и Нестор последовали за шефом.
Через пару минут быстрого шага, от которого у Лилии закололо в боку, они оказались у входа в управление. У дверей их встретил дежурный офицер, который козырнул Муромцеву, пробормотал что-то вроде: «Замнойпжалте!» — и повел их по коридору. Вскоре он с ужасным скрипом открыл перед ними облезлую железную дверь с зарешеченным окошком и замер.
Троица вошла в комнату, которая оказалась обычной допросной камерой. За небольшим столом сидели трое. Двоих Муромцев узнал — это были полицмейстер Цеховский и пожилой усатый сыщик, фамилии которого он не вспомнил. Третьим оказался молодой человек лет тридцати, черноволосый, немного сутулый. Он сидел на железном табурете спиной к входу и дергал ногой, словно очень хотел по нужде. Мужчина обернулся, пристально посмотрел на вошедших, задержался взглядом на Лилии и, повернувшись снова к сыщику, затараторил сиплым баском:
— Да говорю вам, пане начальнику! Хиба ж я не разумию чи шо?
Сыщик хлопнул по столу тяжелой ладонью с короткими и толстыми, словно сардельки, пальцами.
— Ты, Остап, мне тут не дури! Давай, еще раз расскажи пану полицмейстеру!
— Як? — вздохнул допрашиваемый. — Знову?!
— Да, снова!
— Ну, добре! Мени скрывать нечего, я ж размовляю — тато мой был чоловик грубый, даже жестокий. Порол меня кажный день почем зря! Сил моих не было терпеть такий жах, и я решил с цыганами тикать с дому куда очи глядят.
Муромцев сделал знак Барабанову, и тот, моментально достав блокнот, принялся записывать рассказ Остапа. Лилия села на услужливо предложенный Романом стул и принялась сверлить рассказчика глазами. Тот, словно почувствовал ее взгляд, дернул плечами и заерзал на стуле, еще больше ссутулившись.
— Давай дальше! — выдохнул сыщик, вытирая красную шею платком.
— Так вот, — продолжил Остап, — как меня тато выпорол в последний в его и моей жизни раз, я котомку собрал с харчами и убег в табор, что недалече стоял. И началась моя жизнь вольная! Колесили мы по всей Малороссии, уж потом я к балагану одному прибился, ходил с кукольниками да скоморохами.
Сыщик тут многозначительно поднял брови и посмотрел на Муромцева. Роман был невозмутим, он полностью сосредоточился на рассказе Остапа.
Тот непонимающе посмотрел сначала на сыщика, потом на Муромцева и продолжил предаваться воспоминаниям, которые, видимо, доставляли ему удовольствие:
— Да шо там, я даже медведя с козой водил! Где мы только не бродили, даже в Польшу ходили! Ну и времена були, панове! А один раз, як повернулся до родных краин — я тогда в балагане плясал, увидал своего чоловика дворового, и вин мене розповив, шо тато мой помер давно и меня домашние ждут до дому.
— Интересно, — нарушил молчание Роман, закуривая папиросу. — И что же вы сделали?
— Як шо? — Остап пожал плечами. — Поихал в имение, где и живу по сей день як звичайний помещик, тихо да складно.
— Звичайний, говоришь? — зарычал вдруг старый усач. — Я тебе покажу, обычный помещик! Поглядите на него! А что с убийством, Перищенко?! Кого ты там зарубил в драке под Данцигом? Топориком-то гуцульским, а? Помнишь?
— А вот це, пане начальнику, — улыбнулся Перищенко, — не доказано! Тильки подозрения одни, так шо еще те ляхи-еретики могли против православного чоловика удумать? Им под каторгу подвести что в церкви ветры пустить!
Послышался тихий смешок, и все посмотрели на Лилию. Цеховский побагровел и процедил:
— Перищенко, выбирай выражения в присутствии дамы!
— Видбачь, пани, будь ласка, — улыбнулся Перищенко. — Пан начальник, не угостите папироской?
— Так, Перищенко, — устало сказал сыщик, — не отвлекайся! А что скажешь про поджог? Ведь это вашу шайку задержали тогда за поджог дома помещика Воловашки?
— Це було, не отрицаю. И арестовали у нас скаженного полуцыгана-полужида Мордку. Видать, вин и пустил петуха тому помещику в будинок! Я чистый, панове, вот вам крест!
Перищенко упал с табурета на колени и трижды перекрестился.
— Прекратить балаган! — взревел полицмейстер и ударил рукой по столу. Чернильный прибор, жалобно звякнув, подпрыгнул на грязно-зеленом сукне.
