Гремучий студень - Стасс Бабицкий
Половой, который принес три чашки чаю, услышав слово «взрыв» вздрогнул и пролил немного на скатерть. Порох рыкнул на него, срывая злость.
— Много жертв? — сочувственно спросил Митя.
— Тридцать человек убитыми, ещё полсотни в лазарете. Бомбисты все рассчитали. Плотники трудились на первом этаже, а аккурат над ними — столовая. Как раз юнкеров завели обедать, расселись они, чуть подурачились, отнимая друг у друга горбушки. Молодо-зелено, — скрипнул зубами полковник. — А внизу — бомба в коробе. Этот селиванов «племянник» без четверти двенадцать говорит: «Побегу до булочника. Ситного всем принесу. С изюмом». Кто же от такого откажется?! Ермолай, плотник, которого я допрашивал, с ним вызвался идти. Отстал у выхода, чтобы прикурить цыгарку у часового. Потому и выжил. А от остальных артельщиков и ошметков не нашли.
Вспомнив о папиросах, Порох достал портсигар и закурил. Коты с громким мявом перешли на другую половину чайной комнаты, подальше от противного дыма. Остался лишь тот, что лежал у Мити на коленях, но и он порывался сбежать.
— Но если «племянник» плотника ушел загодя, то кто взорвал бомбу? — спросил Мармеладов.
Порох зыркнул на него из-под бровей.
— Все-таки есть то, чего вы не знаете, а, Родион Романович? Бомба в ящике была особенная. С часами. Это мы уже потом установили, разыскав среди завалов обгоревшие шестеренки. Ровно в полдень бабахнула, секунда в секунду…
Кот, что лежал на коленях почтмейстера, вывернулся и утопал к остальной пушистой компании в дальнем углу. Митя попытался стряхнуть шерсть с черных штанов, — впрочем, безуспешно, — взял чашку и стал пить, шумно прихлебывая.
— Ух ты! Какой горячий чай, — он фыркнул, как недавний кот. — А что же тот артельщик… Спиридон?
— Селиван, — подсказал сыщик.
— Точно, Селиван. Он что же, в сговоре с бомбистами? Нарочно на работу не вышел?
— Мертвым нашли, — полковник затянулся папиросой и выпустил дым через ноздри. — Кто-то ночью проник в его каморку и голову проломил. А короб с резным верхом забрал, чтобы остальные артельщики приняли подменыша без лишних сомнений.
— Вы сказали: «проломил», — уточнил Мармеладов, морщась на дым. — Проломил или раздавил?
Следователь задумался, восстанавливая перед мысленным взором мрачную картину, увиденную вчера на месте преступления.
— Ну, скорее второе. Да, определенно раздавили, с двух сторон. А что?
— У Бойчука в ячейке есть бандит по кличке Хруст. Говорят, он как раз таким образом людей и убивает — давит, пока череп не хрустнет.
Порох с минуту разглядывал сыщика.
— Говорят? Хм-м… Говорят, значит. Выходит, у вас есть осведомители из числа бомбистов?
— И у вас тоже, Илья Петрович.
— Не понимаю ваших намеков.
Мармеладов склонился над столом, едва не коснувшись подбородком чашек, и понизил голос:
— Лукавите, ваше высокородие. Давеча сетовали, что агентов к бомбистам внедрить не удаётся. Но я уверен, что свой человек в ячейке Бойчука у вас имеется.
— Остроумная теория… И кто же это по-вашему?
— Тот, что ходит с повязкой на глазу. Рауф, да? Башкирец? Ваш агент — моряк. Скорее всего, боцман. У них есть такая привычка, прятать один глаз под повязку. Удобно — спустился в трюм, а глаз привык к темноте и все видит. Но сухопутных людей сей факт ставит в тупик и даже слегка пугает. Раньше ваших агентов Бойчук вычислял легко, поскольку все они имели отношение к охранке, за ними тянулся четкий след, да и повадки у ваших шпиков похожие. Приметные. А флотский человек ведет себя иначе. Не по-жандармски. Это вы ловко придумали.
— Это не я придумал, а г-н N, — отрезал Порох. — Верит он в психологию…
— Но психология сработала! — сыщик встал и прошелся по чайной пружинистым шагом. — Приняли Рауфа в банду. Легенду ему состряпали чудесную. Про пытки в Шлиссельбурге — это, разумеется, выдумка. Но выдумка удачная, сразу появляется мотив — личная ненависть к мучителям. А как вы подстроили расправу над жандармами? Это ведь была проверка на вшивость, чтобы новичок кровью себя с бандой связал и жестокость продемонстрировал. Но при этом, никто из честных служак не должен был пострадать… Нет, не подсказывайте. Я начинаю понимать. Рауф заранее предупредил на какое отделение будет совершено нападение. Влез в окно с бомбой, сделал вид, что мордует штаб-офицера, а в это время все жандармы сбежали через черный ход. Далее ваш агент кинулся к сообщникам, которые остались снаружи — руки в крови, сам растрепанный. Рассказал байку про вспоротое брюхо и тут бомба рванула. В здании начался пожар, бомбисты не могли туда сунуться, но оставили дозорного. Час спустя тот вернулся и сказал: вынесли дюжину трупов. Наблюдал он издалека и в темноте, видел лишь окровавленные простыни. Но и этого оказалось достаточно. Так ваш засланец стал своим в банде. И никто не задумался, откуда в жандармском отделении на ночь глядя столько народу? Положим, двое дежурных. Ну, трое. Откуда дюжина?
— Не все же такие умные! — огрызнулся полковник.
Мармеладов продолжал вышагивать по залу, не обращая внимания на котов, пробегающих мимо, и трех городовых, топчущихся на пороге чайной.
— А вы жандармов из Петербурга той же ночью выслали, чтобы они потом не попались на глаза бомбистам и обман не вскрылся.
— Да. Кто в Воронеже служит, а кто и в Царицыне.
— Хорошо, что агент успел вам сообщить, на какое отделение нападут бандиты, — Митя допил свою чашку и принялся за нетронутый чай сыщика.
— Не успел, — ответил Порох. — Не могли мы рисковать. За Рауфом следили несколько глаз, отправлять весточку было опасно. Он и по сей день выходит на связь крайне редко, чтобы не вызывать подозрений Бойчука.
— Но как же… — опешил почтмейстер.
— Мы предупредили все жандармские отделения. Любой офицер был готов в считанные минуты вывести личный состав на улицу, как только появится наш агент и скажет пароль.
— А какой пароль? — полюбопытствовал Митя.
— «Илья Пророк».
— Скромненько,
