Опер с особым чутьем - Валерий Георгиевич Шарапов
Глава 6
На расследование двойного убийства бросили все силы уголовного розыска. Расстояния в городе были небольшие, от центра до места преступления – десять минут езды. На восточную окраину вела единственная дорога – улица Прокатная. Золотницкий и Мамаев обошли крайние избы. Результат оказался предсказуем. Чужую машину никто не видел, люди спали. Кто-то слышал, как проехало авто, свет фар озарил занавески – еще удивились, поскольку дело нечастое. Здесь и днем-то ездят редко. За часами не следили, одна женщина «по ощущениям» предположила, что было часа три. Другая настаивала, что машина прошла перед рассветом. Возможно, обе не ошибались – просто машина вернулась в город.
Чета Каплиных проживала в центральной части Вдовина, на улице Ленина. Дом был старый, но добротный, построен задолго до революции. Квартира находилась на первом этаже за вместительным парадным. Вход в дом скрывали тополя. Двор украшали сараи, в которых граждане держали не подлежащий выбросу мусор, частично разобранная на кирпичи бойлерная. Здесь можно было скрытно поставить машину, а потом незаметно раствориться в ночи. С обратной стороны, куда выводил черный ход, было еще краше: вообще никого, глухой непосещаемый двор. Обе двери были прикрыты, но не заперты, что оставляло простор воображению. Двери были прочные, замки – серьезные, все окна в квартире забраны решетками – что, однако, не спасло семейство. Квартира была неплохой, но и не дворец. «Достойный промежуточный аэродром на пути к безмятежной жизни», – подумал Горин. Мебель добротная. Но не новая, в серванте стояла хрустальная посуда. Имелся патефон с набором пластинок – от русской классики до Шаляпина, Вертинского и «трофейных» немецких певичек. Библиотека в книжных шкафах не потрясала разнообразием, но смотрелась неплохо: собрания сочинений Льва Толстого, Максима Горького. Ничего сомнительного, запретного, способного вызвать вопросы у следователей МГБ. В квартире царил полный бедлам. Шкафы нараспашку, ящики вывернуты. Кровь пролили, но немного, видимо, кому-то из домочадцев разбили нос. Стены в доме были толстые, надежно глушили звуки. Но такой тарарам… Неужели соседи ничего не слышали?
– Все понятно. – Куренной заглянул в спальню, осмотрел перевернутую постель, брезгливо поморщился, перешагнул через валяющийся посреди комнаты выдвижной ящик. – Работали несколько человек, хозяева впустили их в дом. Могли представиться милиционерами, пожарными – кем угодно. Да хоть саперами, обнаружившими в подвале неразорвавшуюся бомбу. Любой откроет – особенно спросонья.
– Хозяев связали, бросили на кровать, перевернули квартиру, – сказал Павел, – но ничего не нашли, иначе не повезли бы на природу.
– Это без тебя понятно, – фыркнула Кира. – Никто не будет хранить в квартире фантастические богатства. Вопрос в другом: сознался ли Каплин, когда их с женой привязали к дереву?
– Не знаю, насколько это важно для расследования, – пожал плечами Горин. – Это зависело от стойкости и упрямства Давида Марковича, от его умения переносить боль. Мог ли он равнодушно смотреть на то, как мучают супругу… Конечно, сознался, иначе бы не убили, а продолжали обработку.
Соседка по площадке сунула нос в квартиру, испуганно ойкнула и прижала ладошку ко рту. Дама была в годах, высохшая, носила большие очки с круглыми стеклами.
– Какой кошмар, – прошептала соседка. – Что тут происходит? Вы из милиции? Просто распоясались эти воры… Здесь живут приличные люди, что они себе позволяют…
– Что мы им позволяем, то они себе и позволяют, – приглушенно пробормотала Кира.
– А где же Давид Маркович и Наденька? – продолжала вопрошать старушка. – Как хорошо, что их не оказалось дома, а то ведь и избить могли. Их же не было дома, верно?
– Задаете много вопросов, гражданка, – нелюбезно отозвался Куренной. – Слышали новость? Скоро в милиции откроются специальные отделы, сотрудники которых будут заниматься только тем, что отвечать на вопросы граждан. Но пока таких отделов нет. И отвечать придется вам. Проживаете в соседней квартире? Слышали ночью что-то подозрительное?
Соседка призналась, что просыпалась несколько раз. Упало что-то, доносились глухие голоса. К сожалению, ее кровать в другом конце квартиры, много не услышишь. Живет она одна. Больше ничего не слышала, уснула.
– Вы просто свидетель месяца, – похвалил Куренной. – Идите к себе, закройтесь и ждите. Мы вас навестим.
Криминалисты уже отработали, обещали к вечеру отчет, а также результаты «посмертного вскрытия тел». Павел задумался: он никогда не слышал о прижизненном вскрытии. Обход жильцов ничего не дал. Граждане словно сговорились, отводили глаза, пожимали плечами. Большинство населения работало – по домам сидели пенсионеры, больные и домохозяйки. Посторонних в доме никто не видел, шума не слышали, чужие машины не замечали.
– Эта страна непобедима, – раздраженно бормотал Куренной. – На допросах в гестапо бы так себя вели. При этом постоянно недовольны, что милиция плохо работает и не может их защитить. Порой удивляюсь, как мы с этим населением выиграли войну. Моя хата с краю, сами все делайте, а мы только спрашивать с вас будем…
Явление начальника милиции только добавило неопределенности. Скобарь прибыл с шофером на черной «эмке», вошел в квартиру мрачнее тучи, послонялся по углам, переступая через разбросанные книги и предметы одежды. Докладывать пришлось прямо в «поле». Майор хмурился, кусал губы, но сдерживал раздражение.
– Не хочется, товарищ Горин, чтобы вы оказались правы в своих выводах, – процедил майор, взирая из-под густых бровей на сотрудника, – но, похоже, вы не оставляете нам шансов разувериться. В городе безнаказанно орудует банда… Черт, плохие новости… – Майор действительно расстроился. Он щелкнул пальцами и подошел к окну.
– Вы знали Каплиных, товарищ майор? – задал Горин неприятный вопрос.
Удивленно переглянулись Куренной и Кира. Скобарю вопрос не понравился, он вынул из кармана мятую пачку папирос, стал ее зачем-то расправлять.
– Да, мы встречались несколько раз с Давидом Марковичем. Имел честь беседовать с его супругой Надеждой Соломоновной. Это были эрудированные и интересные люди. Только не говорите, что это люди с мутным прошлым и таким же настоящим. Мы живем в государстве, где торжествует социалистическая законность, и никто не может быть обвинен голословно. На Каплина заводили дело, но вину не доказали. На многих, знаете ли, заводили… То, что он припрятал ценности, – весьма слабая версия. Не буду ее отрицать, но и поддерживать без доказательств не буду. Мы
