Филипп Ванденберг - Пятое евангелие
Фоссиуса словно подменили. Он называл Анну «дорогая племянница», а Клейбера – «любимый племянник» и играл предложенную ему роль просто безупречно. Профессор объяснил, что сегодня ему не делали инъекций, поэтому он мыслит совершенно ясно и хотел бы задать своим посетителям несколько вопросов.
Анна фон Зейдлиц рассчитывала на такой поворот событий и подготовила для профессора историю, которую и рассказала без единой запинки.
– Я знаю, – сказала она, закончив, – что все сказанное звучит довольно неправдоподобно, но клянусь: события разворачивались именно так.
Казалось, рассказ Анны ни в коей мере не удивил и не взволновал профессора. Он сказал лишь: «Интересно!» А через некоторое время повторил то же самое.
Во время общения с профессором Анна и Адриан пришли к выводу, что в том состоянии, в котором он предстал перед ними сегодня, Фоссиус был совершенно нормален. К сожалению, подобный вывод вовсе ничего не значил, поскольку типичным признаком шизофрении является постоянная смена состояний – фазы помрачения рассудка и фазы, когда человек мог мыслить ясно.
Как бы невзначай Клейбер спросил профессора, довелось ли тому видеть последствия своего поступка.
Профессор взглянул на него расширенными от волнения глазами.
Клейбер достал фотографию из конверта и положил перед Фоссиусом на стол. Профессор пристально смотрел на пятно, образовавшееся в области декольте Мадонны, где без особых усилий можно было рассмотреть ожерелье из драгоценных камней.
– О Господи! – пробормотал профессор, заикаясь. – Я знал, я всегда знал об этом. Вот оно – доказательство того, что послание Леонардо не выдумка!
– Я вас не понимаю, профессор, – заметила Анна, а Клейбер добавил:
– Не могли бы вы объяснить, что имеете в виду, когда упоминаете послание Леонардо?
Фоссиус кивнул.
– Думаю, что в любом случае вы являетесь единственными людьми в Париже, которые поверят моим словам.
Он пододвинул свой стул ближе к посетителям. Клейбер постучал пальцем по фотографии:
– Между экспертами разгорелась жаркая дискуссия относительно дальнейшей судьбы картины и вида, в котором ее следует восстановить: с ожерельем или без него.
– Разве это эксперты? – фыркнул профессор. – Вы когда-нибудь видели Мадонну в ожерелье из драгоценных камней?
– Не думаю, – ответил Клейбер, Анна тоже отрицательно покачала головой. Они не могли понять, куда клонит Фоссиус.
– Но, по всей видимости, ожерелье нарисовал Леонардо да Винчи, – сказала Анна. – Или вы считаете, что это подделка более позднего происхождения либо дело рук одного из его учеников?
– Как раз наоборот, дорогая племянница, – ответил профессор. – Леонардо нарисовал ожерелье именно для того, что бы в дальнейшем, когда оно будет полностью готово, скрыть его под следующим слоем краски.
Фоссиус говорил, а Клейбер внимательно наблюдал за ним. Он не мог понять, как следовало относиться к словам профессора. Казалось, тот говорит о вещах, не имеющих с реальностью ничего общего, и Клейбер решил, что, возможно, вывод о нормальности профессора был слишком поспешным. Но уже в следующее мгновение все внимание журналиста было поглощено рассказом Фоссиуса.
– Мир полон загадок. Значение некоторых из них настолько велико, что выходит за пределы понимания большинства людей. Возможно, так лучше для них самих, поскольку многие, пойми они значение этих тайн, потеряли бы рассудок. Так уж повелось с незапамятных времен: носителями подобных тайн человечества становились самые мудрые его представители, передававшие друг другу их смысл и требование молчать до тех пор, пока не настанет время открыть эти тайны остальным людям.
Анна нетерпеливо заерзала на стуле. Ей не терпелось спросить: «Что общего, ради всего святого, должно иметь ожерелье на картине с тайнами человечества?» Но Фоссиус так и не дал ей возможности задать этот вопрос.
– Уже пять столетий, – продолжал профессор, – люди пытаются понять, что имел в виду Вильям Шекспир, утверждая: между небом и землей существует еще множество вещей, Которые миру даже и не снились. Шекспир был одним из носителей тайны, как и Данте, и Леонардо да Винчи. Каждый из них оставил тайный намек, зашифрованное послание. Шекспир и Данте воспользовались силой слова, Леонардо же, что вполне понятно, прибегнул к живописи. Однако в его письменных трудах тоже можно найти скрытые свидетельства того, что он обладал тайным знанием. Напрямую же никто из них не упоминал о тайне, хранителями которой они являлись.
– Я прекрасно понимаю вашу мысль, – сказал Клейбер. – Своим покушением на картину вы хотели доказать, что ваша теория справедлива.
– И мне это удалось, – ответил Фоссиус, хлопнув ладонью по фотографии на столе. – Вот доказательство!
– Ожерелье? – спросила Анна.
– Ожерелье, – подтвердил профессор и с опаской взглянул на санитара, который с отсутствующим видом сидел у двери. Время свидания давно закончилось, и Анна боялась, что дежурный врач мог войти в любую секунду и прервать разговор с профессором. Поэтому она торопливо заговорила, даже не пытаясь скрыть своего нетерпения:
– Профессор, объясните же нам связь между ожерельем, которое Леонардо скрыл от глаз непосвященных, и коптским пергаментом!
Фоссиус кивнул. По всему было видно, что он наслаждался вниманием, которое, видимо, расценивал как достойную компенсацию за все перенесенные им страдания. И чем больше Анна настаивала, тем меньше желания отвечать на вопросы проявлял профессор.
– Известно, – сказал он наконец, – что оба – человек, написавший текст на пергаменте, и Леонардо – являлись хранителями одной тайны, поскольку они использовали то же самое ключевое слово.
Анна и Адриан в растерянности смотрели друг на друга. Разговаривать с Фоссиусом было нелегко, он подвергал их терпение серьезному испытанию.
У Клейбера же закрались сомнения относительно того, что к профессору применимы общие нормы: Фоссиус был либо одержимым своей наукой ученым (в этом случае следовало прислушаться к его мнению), либо достойным сожаления психопатом.
6
Фоссиус взял фотографию в руки осторожно, словно это был ценнейший трофей. Пальцами правой руки он провел по тому месту, где виднелось ожерелье, состоявшее из восьми различных драгоценных кабошонов[17] в золотой оправе.
– Восемь камней, – констатировал профессор. – На первый взгляд, всего лишь украшение, не более. Но в то же время это особые камни, каждый из которых имеет собственное, совершенно определенное значение. Начнем слева: первый – желто-белый камень – берилл, камень со своей историей. Он считается камнем людей, рожденных в октябре. В средние века его измельчали, а раствор, полученный с использованием порошка, использовали для лечения болезней глаз. Позднее заметили, что при соответствующей огранке этот камень увеличивает находящиеся за ним предметы. Именно от названия этого камня возникло слово Brille.[18] Второй камень бледно голубого цвета, это аквамарин, камень, являющийся, можно сказать, родственником берилла, цвет которого может варьироваться от синего до цвета морской волны. Третий камень, темно-красный, известен всем. Это рубин. Ему также приписывали целебные свойства и использовали как символ власти на регалиях кайзера или империи. Четвертый камень фиолетовый – аметист, камень родившихся в феврале. Ему приписывали много свойств и считали амулетом против ядов и опьянения. В то же время он является символом Святой Троицы, поскольку играет тремя цветами: пурпурным, синим и фиолетовым. По преданию, он был одним из тех камней, которые украшали нагрудник первосвященника и фундамент стены священного города Иерусалима. Два следующих камня – пятый и шестой – несмотря на то, что они разного цвета, также являются бериллами. Седьмой – черный агат – на самом деле полудрагоценный камень, но в античные времена и в средневековье порошок из него считали афродизиаком. По неизвестным причинам этот камень стал излюбленным украшением для церковной утвари. Остается последний камень – смарагд, или же изумруд, который был в особом почете во Времена Леонардо да Винчи. Его считали символом евангелиста Иоанна, а также воплощением непорочности и чистоты. В средневековье ему приписывали сильные целебные свойства. Восемь камней в одном ожерелье, расположенных, казалось бы, в случайном порядке. Но это далеко не так! Украшение было изображено Леонардо с определенной целью. Впрочем, все, что происходит в нашей жизни, не случайно. Составьте слово из начальных букв названий камней в порядке слева направо, в том порядке, в котором я вам о них рассказал. При этом не играет роли, какой язык является для вас родным – немецкий или итальянский, на котором говорил Леонардо, – вы получите слово, которое, я в этом абсолютно уверен, поразит вас.
Анна сжала обе ладони в кулаки и словно зачарованная смотрела на фотографию.
