Елена Руденко - Ожидание за кулисами
— Я не боюсь смерти! — сквозь слезы произнесла девушка.
— Неужели? Не поверю, что такая жизнерадостная веселая девочка не боится смерти. Ты так любишь жизнь! Милашка, что ты знаешь о смерти! Для тебя это пустой звук, просто слово. Я знал много храбрецов, насмехавшихся над этим словом. Перед виселицей они роняли горькие слезы и бились в истерике.
Филиппа испуганно смотрела на судью.
— Не надо, не плачь, — жесткий тон судьи резко стал ласковым.
Он достал платок и принялся утирать лицо девушки.
— Бедняжка, какая бледненькая. Эти мрачные стены согнали с твоего лица румянец. Тебе это идет, красавица.
— Зачем вы меня мучаете? — отчаянно спросила девушка.
— Мучаю? Я хочу тебе помочь. Ты единственное существо на свете, которое смогло вызвать у меня жалость. Все зависит только от тебя. Ты хочешь жить?
— Да, — вздохнула Девушка. — Я хочу жить…
Она опять расплакалась.
— Вот, умница. А о дурне Клоде не беспокойся. Ему нашли невесту. Ох, только не говори, что теперь ты хочешь умереть. Это глупо. Жизнь слишком дорогая вещь.
Этот разговор так утомил Филиппу, что она восприняла новость о предательстве возлюбленного совершенно спокойно.
— Пойдем, дорогая. Благодаря мне, тебя выпускают под залог, — сказал Бюсьер. — До суда ты совершенно свободна. Живи как жила, работай в кофейне. А там, я свое обещание сдружу. На твою честность тоже надеюсь.
Девушка закивала. Филиппе хотелось одного — покинуть это мрачное место. Что будет дальше, ее не волновало.
— И еще, — добавил Бюсьер. — Не ищи встречи с Клодом, не стоит новых неприятностей. Пока я знаю, как тебя вытащить. Будет плохо, если ты все испортишь. Он протянул ей руку.
— Ну, пойдем. Учти, о нашем разговоре никому ни слова.
Жирондисты делают ход
До начала заседания оставалось всего несколько минут. Светлана, как всегда, пришла, чтобы поддержать друга.
— Макс, знаешь, король выгнал Нарбонна! — сказала она.
— Да, я слышал об этом. Зря Его Величество так поступил. Нарбонн, конечно, наглостью кого угодно возмутит, но следовало устроить его отставку более хитрыми методами.
— Прости, но я ничего не понимаю! Почему король не должен был увольнять Нарбонна?
— Жирондисты воспользуются этим резким шагом. Согласно Конституции Собрание не имеет право заставить короля поменять министров, но может потребовать от него обвинить их перед верховным судом в измене.
— И что?
— Они будут выдвигать обвинения против королевских министров. Начнут, наверное, с Делессара. Он против войны. Ох, ну почему эти снобы не захотели действовать со мной!
— Ты хотел с ними объединиться?
— Да, на время. Этот союз мне и самому был противен. Но пока у нас общая цель! Но нет, эти люди не могут даже на время расстаться с предрассудками!
Началось заседание. Бриссо с важным видом поднялся на трибуну.
Он обвинил окружение короля в измене, прозрачно угрожал Их Величествам. Он бросил в адрес королевы несколько недвусмысленных намеков.
Светлане стало немного страшно. Ей казалось, что Бриссо потребует свержения монархии.
Тем не менее оратор не выдвинул никаких требований. Его речь была мастерски составленным предупреждением.
— Война неизбежна, — сказал себе Робеспьер. — Придется менять планы.
После заседания Манон встретила Бриссо, чтобы выразить свое восхищение. Жорж без лишних приглашений присоединился к ним. Намеки о разговоре наедине он встретил насмешками. Мадам Ролан решила просто не обращать на Жоржа внимания, к тому же ничего конфиденциального в разговоре не намечалось.
— Бриссо, ваша речь против министра иностранных дел Делессара была великолепна! — похвалила Манон.
— Это была моя идея использовать отстранение Нарбонна! — гордо произнес оратор.
— Да, но с подачи Дюмурье, — хмыкнул Жорж.
Бриссо сделал вид, что не заметил насмешки и продолжал хвалиться перед дамой.
— Вы обратили внимание, как я пошел в наступление? Я обвинил его в сокрытии дипломатических сведений, в неисполнение постановлений и ведении переговоров с Австрией!
— О, ваша бравада достойна шестилетнего ребенка, который написал слово «мама» — перебил его Жорж. — Манон, вы его избаловали. Наверняка, позволяете ему слишком много.
Красноречивая гримаса подчеркнула намек.
— Теперь надо заставить короля выполнить эти требования, — сказала Манон, с больших трудов ей стоило не дать резкий ответ на шуточку Жоржа. — Ламеты, наверняка, будут его отговаривать.
— Ничего, монархов мы запугаем, а Дюмурье им «подскажет» как действовать.
Жорж прыснул от смеха.
— Да, запугать. Это у вас получится, с вашей-то красотой. Манон, это я не вам.
— Послушайте, мой друг, — спокойно произнесла Ролан. — Все эти недолгие месяцы союза с вами мы выслушиваем ваши жалкие подобия шуток. Поймите, мы ведем серьезную игру! А я в отличие от вас преследую не корыстные цели! Меня заботит благо Франции!
— Я знаю, мадам, — в тон ей ответил Жорж. — Лавры Жанны д’Арк покоя не дают. Но она была девой…
— Не испытывайте наше терпение! — добавил Бриссо. — Поймите, вы от нас зависимы. В любой момент мы можем вас уничтожить.
— Не успеете, — усмехнулся Дантон. — Я сделаю это раньше. Мое почтение.
Он отвесил вальяжный поклон, нахально поцеловал Манон в щеку и удалился.
— Ужасный тип! — проворчал Бриссо.
— Потерпите, сейчас он нам необходим, — устало сказала мадам Ролан, утирая лицо платком.
Судья Бюсьер
Судья Бюсьер безразлично оглядел Робеспьера.
— Меня интересует дело мадемуазель Нароль, — сказал Неподкупный. — Я был бы вам очень признателен за помощь.
— Зачем вам это надо? — сурово спросил судья.
Его большой рот растянулся в жутковатой улыбке.
— Я бы хотел выяснить, кто покушался на Клода Шапареля, — в тон ему ответил Макс.
— Хм… никогда бы не подумал, что Неподкупный печется о судьбе богатенького мальчика, — усмехнулся Бюсьер. — Чем вас заинтересовало это дело?
— Моя цель — не допустить казни невиновного!
— О! Узнаю Неподкупного! Молодец, вы сильный человек. Мы, уроды, должны быть сильными.
Робеспьер несколько опешил от этого вывода, но кивнул.
— Вы уверены в невиновности мадмуазель Нароль? — спросил Бюсьер.
— Мсье, я ни в чем не уверен. Надеюсь, вы соблаговолите дать мне ответ.
Робеспьер понимал, что перед ним тяжелый собеседник. Долгие годы профессии судьи выработали у Бюсьера привычку принимать только четкие ответы и резко отклонять лишние вопросы. Робеспьер в мыслях возрадовался, что вовремя оставил это ремесло. Постоянные диалоги с адвокатами и прокурорами уничтожат умение по-человечески вести беседу.
— Вы были судьей и знаете, что я не обязан отвечать на подобные вопросы, — сказал Бюсьер твердо.
— Я не смею требовать от вас разглашения судебной тайны, — заверил его Неподкупный. — Однако у вас были причины выпустить мадемуазель под залог, не так ли? Можно предположить, виной всему личные симпатии…
Судья принужденно рассмеялся.
— Я что похож на человека, которого может очаровать женщина? Весь Париж знает, что я камень.
Ни враждебный тон, ни грубые краткие ответы Бюсьера не могли заставить Робеспьера отступить. Тем самым судья только вынудил Неподкупного продолжить личную тему.
— Многие и меня считают камнем, — сказал он. — Это ошибка, я влюблен. Любовь холодных, чопорных людей гораздо сильнее и безрассуднее любви пылких героев. Особенно опасно хранить чувства в себе, это приводит…
— Ладно, у меня нет времени выслушивать ваши речи. Если я захочу, то приду к вам в клуб Якобинцев, — перебил Бюсьер. — Мне нет никакого дела до этой девчонки!
— Вы надеетесь, что репутация жестокого бесчувственного человека не позволит людям догадаться о ваших чувствах к мадемуазель Нароль? Да, будьте спокойны, ни у кого и мысли не возникнет, что вы способны любить.
— Прекратите!
Судья стукнул кулаком по столу. Светлане показалось, что он вообразил себя в зале суда.
— У меня такая же ситуация, — спокойно продолжал Макс. — Меня принимают за политического манекена, убившего в себе все чувства, отказавшегося от любви. А другие болваны приписывают мне тайную любовь, скрытые мечты. Им невдомек, как я провожу время с любимой!
Робеспьер с большим трудом пытался сохранить спокойствие. Этот разговор навел его на больную тему.
— Они думают, что я никогда не пойду на решительный шаг, испугаюсь своих чувств, буду сидеть в стороне и вздыхать. Глупцы, разве человек, идущий против злой толпы, испугается хорошенькой женщины? Пусть думают, что хотят, их воля. Но согласитесь, это ужасно!
На этом их разговор завершился. Судья Бюсьер задумался.
