Александр Дюма - Катрин Блюм
— Так вот почему ты отправился по дороге на Гондревиль с заряженным ружьем, вместо того чтобы спокойно ждать здесь свою Катрин, — с нежностью сказала девушка. — Вот почему, пройдя шесть льё за два с половиной часа, ты едва не умер от жары и усталости! Но ты был наказан — ты увидел свою Катрин на целый час позже… Правда, вместе с провинившимся была наказана и невинная!.. Ревнивец!
— О да, ревнивец! — прошептал Бернар, стиснув зубы. — Ты верно сказала! Но ты-то не знаешь, что такое муки ревности!
— Да нет, было мгновение, когда и я почувствовала ревность, — засмеялась Катрин. — Но будь спокоен, сейчас я больше не ревную.
— Ведь если бы, к несчастью, — продолжал Бернар, ударив себя по лбу кулаком, — ты бы не получила этого письма или же, получив его, поехала бы через Виллер-Котре и встретила бы этого фата… ой-ой-ой! При одной этой мысли, Катрин, рука моя тянется к ружью и…
— Замолчи! — вскрикнула Катрин, испуганная тем выражением, которое приняло лицо молодого человека, и в то же время пораженная чьим-то появлением.
— Замолчать? Но почему? — спросил Бернар.
— Там, он там, у двери! — прошептала Катрин на ухо Бернару.
— Он! — вскрикнул Бернар. — Зачем он сюда пришел?
— Тише! — сказала Катрин, сжимая руку молодого человека. — Твоя мать пригласила его, господина мэра и мадемуазель Эфрозину… Бернар, он твой гость!
На пороге действительно стоял элегантный молодой человек, в утреннем сюртуке и цветном галстуке, с хлыстом в руках. Увидев молодых людей почти в объятиях друг друга, он, казалось, раздумывал, войти ему или выйти.
В это мгновение глаза Бернара, метавшие молнии, встретились с его взглядом.
Парижанин почувствовал себя так, словно попал в логово тигра.
— Извините, господин Бернар, — прошептал он, — но я искал…
— Да, и в ваших поисках вы нашли совсем не то, что искали?
— Бернар! — прошептала Катрин. — Бернар!
— Оставь! — сказал молодой человек, пытаясь освободиться из рук Катрин. — Мне надо сказать господину Шолле несколько слов. А после того как я скажу эти слова и задам ясный и четкий вопрос, все будет кончено.
— Бернар, будь спокойнее, сохраняй хладнокровие! — настаивала Катрин.
— Не волнуйся, дай только мне сказать два слова этому… господину! Или же, клянусь честью, вместо двух, я скажу ему куда больше!
— Хорошо, но…
— Да не волнуйся, я тебе сказал!
И резким движением, в значении которого нельзя было ошибиться, Бернар подтолкнул Катрин в сторону двери.
Девушка поняла, что всякое противодействие, физическое или моральное, только усилит гнев Бернара. Сжав руки, она бросила на него умоляющий взгляд и направилась к выходу.
Когда дверь кухни захлопнулась за Катрин, молодые люди остались одни.
Бернар подошел к двери и, убедившись в том, что она закрыта, поплотнее задвинул запор.
Затем он повернулся к Парижанину:
— Ну что ж, сударь, я тоже искал кое-что или, вернее, кое-кого. Но мне повезло больше, чем вам, потому что я нашел того, кого искал. Я искал вас, господин Шолле!
— Меня?
— Да, вас.
Молодой человек улыбнулся: перед ним стоял мужчина и ему можно было ответить по-мужски.
— Вы меня искали?
— Да.
— Но мне кажется, что меня не так уже трудно найти.
— За исключением того случая, когда вы уезжаете утром в тильбюри, чтобы дождаться парижского дилижанса на дороге в Гондревиль.
Молодой человек вскинул голову и ответил с высокомерной улыбкой:
— Я выезжаю в такое время, какое мне подходит, и еду туда, куда хочу, господин Бернар. Это никого не касается.
— Вы совершенно правы, сударь, каждый человек свободен в своих действиях. Но есть одна истина, какую, я надеюсь, вы не будете оспаривать, несмотря на то что услышите ее от меня, так же как я не оспариваю то, что сказали вы.
— Какая же это истина?
— Та, что каждый человек — хозяин своего добра.
— Я не спорю с этим, господин Бернар.
— Вы, конечно, понимаете, господин Шолле, что мое добро — это мое поле, если я обрабатываю землю; моя овчарня, если я выращиваю скот; моя ферма, если я фермер… Так вот, если кабан выйдет из лесу, чтобы опустошить мое поле, я спрячусь в засаде и убью кабана. Если волк зарежет моего барана, я выстрелю в него и он получит пулю. Если лиса забежит в курятник и задушит моих кур, я поставлю капкан и, когда она попадется, размозжу ей голову каблуком сапога! Пока это поле не было моим, пока бараны и куры принадлежали другому, у меня не было такого права. Но как только я стал их владельцем — дело меняется… Кстати, господин Шолле, я имею честь объявить вам, что, при условии согласия родителей, я женюсь на Катрин, через две недели Катрин станет моей женой. Моей, а следовательно, моим добром, моей собственностью! А это значит — берегись, кабан, если ты хочешь разорить мое поле! Берегись, волк, если бродишь вокруг моих овечек! Берегись, лиса, если охотишься за моими курами! А теперь, господин Шолле, если у вас есть какие-нибудь возражения, изложите их прямо сейчас. Я вас слушаю.
— К сожалению, вы не единственный, кто будет меня слушать, — ответил Парижанин, который, при всей своей смелости, был, пожалуй, доволен тем, что ему помогли выйти из неприятного положения.
— Не единственный?
— Да… Вы хотите, чтобы я ответил вам в присутствии женщины и священника?
Бернар обернулся и действительно увидел аббата Грегуара и Катрин на пороге двери.
— Нет… Вы правы, прекратим разговор, — сказал он.
— В таком случае, до завтра, не так ли? — спросил Шолле.
— До завтра, до послезавтра — когда вы захотите, где вы захотите и как вы захотите!
— Прекрасно.
— Друг мой, — прервала их разговор Катрин, довольная тем, что благодаря приходу доброго аббата Грегуара она смогла вмешаться, — вот наш дорогой аббат Грегуар, кого мы все так любим и кого я не видела целых полтора года.
— Здравствуйте, дети мои, здравствуйте! — сказал аббат.
Молодые люди в последний раз обменялись взглядами: в них читался вызов; пока Луи Шолле удалялся, поклонившись Катрин и аббату, Бернар с улыбкой подошел к священнику и поцеловал ему руку, сказав при этом:
— Добро пожаловать с миром в наш дом! В нем больше всего хотят жить в мире и спокойствии!
XI
АББАТ ГРЕГУАР
Даже в совершенно обыденной жизни случаются иногда события, кажется ниспосланные самим Провидением. Появление аббата Грегуара как раз в ту минуту, когда оба молодых человека готовы были кинуться друг на друга, несомненно принадлежало к числу подобных событий.
Для старого аббата было весьма непросто успеть между утренней и вечерней службами посетить Новый дом, где он и был до этого только один раз; вроде бы ничто и не предвещало его присутствия в этот час, когда он неожиданно появился, поэтому, приложившись к его руке, Бернар с улыбкой спросил:
— Что привело вас сюда, господин аббат?
— Меня?
— Да… Держу пари, — продолжал Бернар, — вы и не подозреваете, что ожидает вас в Новом доме сегодня!
Аббат не стал ломать себе голову решением этой загадки.
— Человек предполагает, а Бог располагает, — сказал он. — Я полагаюсь на Божью волю.
Потом он добавил:
— Что касается меня, то я просто намеревался нанести визит вашему отцу.
— Вы уже видели его? — спросил Бернар.
— Нет еще, — ответил аббат.
— Господин аббат, — произнес Бернар, не сводивший с Катрин нежного взгляда, — мы всегда рады видеть вас у себя, но сегодня — особенно.
— Да, я догадываюсь, — ответил аббат, — это потому, что приехала наша милая малышка.
— Разумеется, дорогой аббат, немного поэтому, но главным образом — по другому поводу.
— Ну, дети мои, — воскликнул аббат, оглядываясь в поисках стула, — сейчас вы мне все расскажете!
Бернар схватил кресло и пододвинул его к священнику, который, устав после долгого пути, не заставил себя упрашивать.
— Послушайте, господин аббат, — начал Бернар, — возможно, я должен бы произнести длинную речь, но я предпочитаю все высказать вам в двух словах: мы хотим обвенчаться — Катрин и я.
— Ах! Значит, ты любишь Катрин, мой мальчик? — спросил аббат Грегуар.
— Конечно, люблю!
— А ты, ты любишь Бернара, дитя мое?
— Да, всей душой!
— Но это признание вы должны сделать не мне, а родителям.
— Да, господин аббат, — заметил Бернар, — но вы друг моего отца, вы духовник моей матери, вы наш общий и любимый пастырь. Так поговорите об этом с папашей Гийомом, а тот уж поговорит с матушкой Марианной. Попытайтесь получить у них согласие, что, я надеюсь, не будет для вас особенно трудно, и вы обнаружите двух самых счастливых молодых людей!.. Кстати, — Бернар коснулся рукой плеча аббата, — вот и папаша Гийом выходит из своей комнаты… Ну, теперь вам известно, господин аббат, какой редут предстоит завоевать, готовьтесь к бою! А мы с Катрин тем временем пойдем прогуляться, распевая хвалы в вашу честь… Пошли, Катрин!
