Светозар Чернов - Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

– И вам тут нужна будет мебель? – спросил Харрис, заглянув в темноту сарая.

– Нужна, нужна, – сказал Артемий Иванович. – Мне еще кое-куда будет нужна мебель. А вы что, торгуете мебелью? Можно вас на минутку?

Они отошли в сторонку и тут из театра во двор спустились рабочие. Они зашли в сарай и выволокли оттуда огромный театральный задник, изображавший Хрустальный дворец в Сиднеме. Чудовищное стеклянное здание в три четверти мили длиной поражало воображение, даже будучи плохо нарисованным на холсте. Построенное для Большой международной выставки 1851 года, по окончании ее оно было перенесено из Гайд-парка в ближний пригород Лондона и выстроено там вновь в специально под него разбитом парке. У северного и южного концов Хрустального дворца художник нарисовал два высоких белых навозных гриба, должных изображать водонапорные башни.

– Боже! – воскликнул Артемий Иванович, отвлекаясь от разговора с Харрисом. – Надо ж насочинять такое!

– Это я придумал! – с гордостью сказал Дымшиц. – Однажды, когда я торговал на Уэстоу-Хиллской ярмарке – я торгую там по субботам и воскресеньям, – ко мне подошел молодой человек, мистер Понтефракт, и попросил посмотреть одно дешевенькое колечко, которое он намеревался подарить своей девушке. Оказалось, что он начинающий литератор и денег у него нет даже на такую безделицу. Тогда я предложил ему сочинить пьесу о барышне, которой отец дарит купленную на Уэстоу-Хиллской ярмарке бриллиантовую диадему. У меня тогда среди товару как раз была такая диадема, потом я всучил ее какому-то подрядчику из Норвуда. Из-за этой диадемы в пьесе должны были происходить всякие страсти, а потом барышня бросается с Северной Башни, так и не увидев из-за дурной погоды Тауэра, где в это время изменял с другой ее возлюбленный, гуляя по крепости.

– Я ничего не понял! – оборвал разглагольствования Дымшица Артемий Иванович. – Вы что придумали: пьесу или эту фантастическую постройку на заднике?

– Эта постройка давно есть, невежа вы человек, – обиделся Дымшиц. – Зачем мне ее придумывать?

– Так это чудило и в самом деле есть? – спросил Артемий Иванович у поляка.

– Есть, – пожал плечами Фаберовский. – Место паломничества для спортсменов, кутил, любителей искусств и иностранцев в семи милях от Лондона.

– Я хочу туда! – Артемий Иванович вовсе оставил Харриса и подскочил к Фаберовскому. – Мне так плохо…

– И пану хочется, чтобы его любили. Я это только что слышал.

– Да, хочется! Я же не могу, как вы, с проститутками… Я вот и с господином Харрисом договорился, чтобы он мебеля на квартиру конспиративную поставил, чтобы можно было с Пенелопой встречаться.

– И когда же пан Артемий туда собирается из отеля переселяться? – недобро спросил поляк, чувствуя, что ощущение реальности начинает покидать его.

– И вовсе не собираюсь. Я там Пенюшку поселю, подальше от ее психованного папаши. У меня уже и буфет заказан, и горшок ночной с цветочками куплю. Туда и вы эту вашу шлюшку водить можете, когда я не занят. Только чур – в помещениях не безобразничать!

– Я продам этому господину мебель за наличные, но вам, Дымшиц, кредитов не дам, – вынес свое решение Харрис.

– А я дам, – сказал Леви. – Господин Гурин нас не обманет. Он типичный шлимазл, еврейская голова. К тому же он наверняка служит в русской полиции, а там на разные типографии и мастерские для бомб дают много денег. Пишите закладную на клуб, Дымшиц, деньги получите завтра. И вы поправите свои дела лучше чем Датфилд.

Оба еврея сели в свой фургон и уехали. Во дворе стало тихо и Тамулти с ирландцами решились наконец войти. Даффи с Конроем внимательно осмотрели сарай и одобрили его. Оставался один вопрос, быть может, самый главный: наметить пути бегства на случай облавы. Даффи отправился в театр, Конрой прошелся взад-вперед по Филдгейтс-стрит, а Тамулти заинтересовался дверью во двор, которая вела в дом, явно выходивший фасадом на Уайтчепл-роуд. Он протянул уже руку, чтобы открыть дверь и заглянуть внутрь, когда дверь эта неожиданно распахнулась и на пороге появился мужчина с медным тазиком, полным подкрашенной кровью мыльной воды. Увидев изумленный взгляд Тамулти, устремленный в таз, мужчина поклонился и сказал извиняющимся тоном:

– Клиент весь в прыщах. Какая все-таки мука брить такие рожи!

– Могу предложить патентованный «Уничтожитель прыщей Тамулти», – сказал, не растерявшись, ирландец. – Ибо перед вами никто иной, как доктор Тамулти, его изобретатель.

– Джозеф Ханрок, цирюльник, к вашим услугам, – еще раз поклонился мужчина. – Я бы взял пару флаконов на пробу.

Тамулти исчез за дверями цирюльни, и тут вновь появился мистер Ласк.

– Кто тут из вас парфюмеры? – спросил он у толпившихся во дворе.

– Давай же! – пихнул Дымшица Артемий Иванович.

– Я парфюмер, – объявил управляющий клубом.

– Ничего другого я от Леви с Харрисом не ожидал, – с какой-то тоской в голосе сказал Ласк. – А эти два ирландских бандита – ваши помощники?

– Нет, я их не знаю, – замотал головой Дымшиц. – Впервые их вижу.

– Зато я вас насквозь вижу. Деньги принесли? Пойдемте в театр, я напишу вам расписку. Но имейте ввиду, во дворе не гадить и водосточную трубу на свинец не продавать!

Глава 9

Настырный звонок телефона прервал кошмар, мучивший Фаберовского всю ночь. Ему снилось, что он привозит на какую-то квартиру вчерашнюю проститутку из Миллерс-корта, и дверь ему открывает Пенелопа с эмалированным ночным горшком в руках. Он не знает, что сказать, а Келли показывает дочери доктора Смита безымянный палец своей руки с обручальным кольцом, в ответ на что Пенелопа надевает Фаберовскому горшок на голову, а из глубины квартиры доносится голос Гурина: «Пенни, душка, иди сюда, я уже изнемог!». Сон этот повторялся с механическим однообразием деревянной «дымковской» игрушки – мужика с медведем, пилящими бревно. Снова и снова спитлфилдзская шлюха воздевала свой украшенный кольцом перст, а горшок насаживался поляку на голову по самые оттопыренные уши. «Пенни, душка, иди сюда, я уже изнемог! Пенни, душка, иди сюда, я уже изнемог!».

Однако поляк рано радовался разбудившему его телефонному звонку – действительность была ненамного приятнее кошмара.

Незадолго до полудня коридорный в гостинице принес Артемию Ивановичу письмо из Парижа. Прочитав его, Владимиров сорвался с места и, поймав кэб, помчался к Фаберовскому.

– Что мне делать, что делать? – завопил он прямо с порога, утирая платком со лба струившийся пот. – Всего неделя! Где же я ему их возьму?

– До чего неделя? – не понял Фаберовский. – Кого пану потребно взять?

– Рачковский прислал мне письмо. Вы только послушайте: «Что ты наделал, каналья?» Это он обо мне так – каналья! Как ты посмел самовольно распоряжаться агентами, определенными к делу, даже не посоветовавшись со мною! И куда же ты их отправил, что они до сих пор не появились в Париже? Немедленно верни ирландцев, скотина! Сроку тебе неделя, сладкий мой. Пришлю в Лондон Продеуса, он набьет тебе морду».

– Это, конечно, проблема. Если пан дал им денег на дорогу, то где же мы их найдем?

– Дурак я что ли – давать им деньги! Они как на пароходе сбежали, так я их больше и не видел.

– Кулаки-то у этого Продеуса, видать, большие?

– Каждый размером с мою голову. Представляете себе?

– Очень слабо. Как Рачковский узнал об ирландцах? Пан писал ему об этом?

– Что вы! – открестился Артемий Иванович. – За кого вы меня принимаете?

– Тогда кто же его об этом известил? Кому пан говорил, что ирландцы сбежали?

– Ни единой душе. Только вашему французу. Я тут ни при чем, он сам меня спросил.

– Получается, что только Легран и мог донести. Хорошо он пристроился. Сам меня на это дело сосватал, сам на нас и доносит. Но Рачковский не очень дорожит своим соглядатаем, если так выдал его.

– Я не хочу Продеуса, – сказал Артемий Иванович. – Вы можете оставаться здесь, а я эмигрирую в Амэрику.

– Погодите эмигрировать, пан Артемий. Мы напишем Рачковскому, что Легран не знает и не понимает русского языка, и объясним, что на самом деле ирландцы живут сейчас на конспиративной квартире и ждут своего часа. Может быть, они еще объявятся. А нет – каких-нибудь других найдем вместо этих. Для начала нам надо съездить в «Слепой Нищий» и встретиться там с Остругом насчет помещения. И не забудьте взять с собой деньги, мистер Скуибб особо напоминал, чтобы мы не забыли задаток. А затем посетим Большой Зал Собраний мистера Чаррингтона на Майл-Энд-роуд, где анархисты и нигилисты часто арендуют помещения для своих собраний.

– Я голодный! – расстроился Артемий Иванович. – Разве мы не будем завтракать?

– Рози сделает пану сандвичи. Кстати, Рози, а что за цветы все время появляются у нас в столовой на столике? Опять в мое отсутствие приходил Легран?

– Гасси говорит, что ухаживает за мной с самыми серьезными намерениями.