Девятый круг - Валерий Георгиевич Шарапов
Галина Сергеевна Мышковец иногда импульсивна, но справедлива, и на первом месте у нее работа. Лазаренко – хороший специалист, глава дружной семьи, на него всегда можно положиться. Иногда они спорят, Ирина доказывает свою точку зрения, но у ГИПа авторитет, и спорить с ним трудно.
Голубева Лилия Михайловна – специалист высочайшего класса, всегда спокойная, интеллигентная, но держит своих подчиненных в узде – они у нее пашут, как на рудниках. Лилия Михайловна – перфекционист, стремится к идеалу, любую работу доводит до совершенства – иначе просто не может. Работа, выполненная абы как, по мнению Голубевой, просто не имеет права на существование…
– Похвально, Ирина Владимировна, – оценил Кольцов. – В вашем лексиконе такие необычные слова. Эти люди живы, а вы о них, как о мертвых, – только хорошее?
– Не хочу говорить плохого. – Ирина потупилась. – Они действительно хорошие – и как люди, и как работники…
Но кое-что все же читалось между строк. Богомолов – напыщенный индюк, диктатор. Урсулович – старый хрыч, подозревающий всех и каждого. Лазаренко – некомпетентный самовлюбленный выскочка, презирающий чужое мнение. Мышковец – скандальная грымза. Голубева… пока непонятно, но явно конкурент. Сложные отношения в среде технической интеллигенции комитет не волновали. Дрязги, интриги, подсиживание… а где их нет? Одно сомнений не вызывало: на работу с проектом «12–49» мобилизованы лучшие кадры. Это приоритет. И здесь ответственность не только руководства института, но и министерства. А что касается личных качеств исполнителей…
– Позвольте нетактичный вопрос, Ирина Владимировна. ГИП Лазаренко тоже пытался за вами ухаживать?
– Бог избавил, – Ирина тихо рассмеялась, – никогда. Такое невозможно представить. В этом плане Игорь Дмитриевич безупречен. У него красавица жена, двое детишек, он в них души не чает…
Значит, оставались еще в стране примеры для подражания. «А чего я удивляюсь? – подумал Михаил. – Разве я сам не такой?»
В закутке за женским туалетом местные красотки мерили сапоги (то ли финские, то ли югославские), кряхтели, с придыханием перешептывались.
– Наташ, да они тебе малы – ходить в них не сможешь. Давай я возьму?
– Малы, сука… – расстроенная врушка Краськова не выбирала выражений, – Кончились мои размеры, только такие остались… Нет, девчонки, буду ходить, никому не продам, пусть мои ноги рубцами покрываются…
В отдельном кабинете сидел мужчина спортивной внешности, хорошо одетый, с открытым располагающим лицом. Предъявленное удостоверение ему не понравилось, но пускаться в бегство не стал и даже в лице не изменился.
– Присаживайтесь, товарищ. Я в курсе вашей работы.
– Вы главный инженер проекта?
– Да, я веду эту тему… вы, конечно же, знаете какую. Вас интересует содержание работ?
– Ни в коей мере. Каждый занимается своим делом. Проводится комплексная проверка в связи с возможным убийством вашего коллеги – Запольского Владимира Кирилловича. Вы часто с ним общались?
– Я уж точно его не убивал, – пробормотал Лазаренко. – Да, приходилось общаться по долгу службы. Каждую пятницу представлял ему отчет о проделанной работе. У Владимира Кирилловича не было привычки вникать во все детали. Он больше был организатором, чем разработчиком. Печальная история. – Лазаренко покачал головой. – Как говорится, все под богом ходим. В пятницу у него было приподнятое настроение, шутил…
– В вашем присутствии ему не поступали телефонные звонки? Было что-то необычное?
– Не припомню такого. – Главный инженер пожал плечами. – Все было настолько обыденно и предсказуемо, что утренняя новость меня просто сразила… В выходные дни никому не сообщили, узнали только сегодня… Держу пари, он с кем-то поссорился на рыбалке, а может, нарвался на пьяных хулиганов… Хотя нет, в таком случае мы не заслужили бы вашего присутствия. Считаете, это связано с его работой? Простите, не мое, наверное, дело…
– Органы разберутся, – уверил Кольцов. – Вспомните еще раз, не было ли в его поведении в последнее время чего-то необычного? Может, он чего-то опасался? Также нас интересует ваше мнение о ваших подчиненных – имеется в виду руководящий состав проекта.
Ложка меда – только на пользу. Людям всегда приятно, когда интересуются их мнением.
– Игорь Дмитриевич, прошу прощения, – в дверь заглянула секретарша, – здесь ходят люди, собирают по два рубля на похороны Запольского.
– Что? – Главный инженер устремил на сотрудницу непонимающий взгляд. – Да, конечно. Это добровольно?
– Добровольно, – кивнула секретарша. – Но обязательно. Я за вас уже сдала.
– Хорошо, Кира Алексеевна… – Лазаренко похлопал себя по карманам, смутился. – Я вам позднее отдам, разменяю червонец, хорошо?
– Хорошо, Игорь Дмитриевич. – Дверь закрылась.
– Бубликов умер… – задумчиво пробормотал ГИП.
«Почему умер? Я не давала такого распоряжения!» Фильм «Служебный роман» Эльдара Рязанова вышел в прокат три года назад, обрел всенародную славу, получил Государственную премию и был мгновенно растащен на цитаты.
– Дороговато в наше время умирать, да, Игорь Дмитриевич? – иронично заметил Кольцов.
– Не в этом дело, – смутился Лазаренко. – Надо значит надо, дело не в жадности. Человек умер. Карманные деньги не взял. Вернее, взял, но… Жена на работу опаздывала, пришлось бежать, ловить ей такси… Ей ехать дальше, чем мне, в Дзержинский райисполком, такая маета с этим транспортом. А мне – всего четыре остановки на трамвае. По пути девочек в детский сад завожу…
– Личным транспортом не обзавелись?
– Отчего же, обзавелся. Вполне приличный еще «Москвич», зарплата позволяет. Только гараж находится на другом конце города, а обменять на другой не получается. Какая, скажите, польза от этой машины? Мы здесь, машина – в десяти километрах. А больше всего умиляют поездки на дачу. Я должен просыпаться затемно, пилить через весь город за машиной на общественном транспорте, затем возвращаться с гордым видом, что у меня есть машина, везти семью на дачу. А в воскресенье вечером – те же действия, только в обратном порядке. Возвращаюсь около полуночи, когда семья уже спит, а в понедельник – на работу. Каково? А держать машину под окнами запрещено, да и боязно…
– Вы чем-то раздражены, Игорь Дмитриевич?
– Да нет, с чего? Простите, вы о чем-то спрашивали?
Он рассказывал, как поставлена работа в институте, давал характеристику сослуживцам, мало отличную от характеристики, данной Ириной Погодиной, потом опять переживал по поводу безвременной кончины Запольского. В этом человеке был какой-то надрыв. Он пытался казаться спокойным и другого бы обманул. Возможно, раньше таким и был. Что же случилось? Не каждый день выпадает уникальная возможность пообщаться с сотрудником КГБ, который так и пытается заглянуть вам в душу?
Михаил не стал мучить человека, задал еще
