Клементс Рори - Мученик

Шекспир поднялся по ступенькам. На втором этаже из-за двери раздавался храп нескольких человек. Он отодвинул щеколду и вошел. В комнате стояла огромная кровать под балдахином, в которой, как ему показалось, лежала монолитная груда из человеческих тел. Пройдя в комнату, окна которой были закрыты ставнями, он увидел, что в кровати находилось трое: две женщины и один мужчина. Мужчина спал посередине и громче всех храпел, хотя его подружки от него не отставали. Шекспир наклонился и, протянув руку над лежащей на спине одной из женщин, дородной проституткой с широко открытым ртом и обрамлявшими ее лицо темными волосами, потряс мужчину за плечо.

Он приоткрыл глаза.

— Чего надо?

— Вставай. По королевскому делу.

— Какому делу?

— Королевы Елизаветы, и если не хочешь провести день у позорного столба, советую пошевеливаться. Сию же секунду!

Мужчина резко сел и осмотрелся.

— Что все это значит?

— Меня зовут Джон Шекспир, я здесь по королевскому делу. Вставай, Глиб.

Мужчина зевнул и почесал в затылке.

— Вам нужен другой. Меня зовут Фелбригг.

Шекспир наклонился, схватил мужчину за взъерошенный чуб и запрокинул ему голову. На лбу красовалась большая буква «Л».

— «Л» — означает «Лжец», Глиб. Тебя заклеймили за то, что ты присваивал плоды труда других. — Шекспир отпустил его.

Глиб пожал плечами и осклабился, словно ученик, которого застукали за тем, как он списывает у товарища.

— Ладно, дайте мне одеться.

Две женщины начали просыпаться.

— Что случилось? — спросила одна.

— Ничего. Спи.

— Милый, ты меня уже разбудил.

— Тогда одевайся и проваливай. И сестрицу не забудь. — Глиб повернулся к Шекспиру. — Простите, сэр. Тяжелая ночь, крепкий эль. — Он встал с кровати и начал натягивать рубаху и штаны. Кивнув в сторону двух женщин, он произнес: — Неплохо для холодной февральской ночи. Если хотите, могу познакомить.

У Шекспира не было настроения для фривольных шуточек.

— Спускайся вниз, Глиб. У тебя неприятности.

Глиб стоял в комнате, где находился пресс, и, опустив плечи, почесывал в паху.

— Что, последствия «французской любви»?

— Да это тут у всех, кого я знаю, господин Шекспир.

— Это многое говорит о твоих знакомых. — Шекспир указал на пресс. — Есть лицензия от Стейшнерз-Холл, [37]выданная Тайным советом?

— Конечно, господин Шекспир.

— Тебя заклеймили как лжеца, Глиб, ты таким и остался. Если не скажешь правду, твой пресс ликвидируют, а листки уничтожат. Но это еще не все, Глиб, ты будешь отвечать по всей строгости закона за подстрекательство к мятежу, что, на мой взгляд, синоним слова «измена».

— Господин Шекспир, но это всего лишь слухи, безобидные новости для лондонцев. В них нет ничего такого. Вот, взгляните, сэр. — Глиб протянул экземпляр Шекспиру. — Всем интересно узнать об этой гигантской рыбе. Весь город только об этом и судачит. Какой от этого вред?

Шекспир вырвал листок из его руки, смял и бросил на пол.

— Меня не это интересует, Глиб. Меня интересует убийство леди Бланш Говард. Откуда ты узнал об этом? — с этими словами Шекспир вытащил листок из-за пазухи камзола.

Неожиданно Глиб забеспокоился. Он умоляюще протянул руки. Глиб был невысоким мужчиной тридцати лет, с узким лицом, заостренными зубами, умными глазами и несходящей с губ хитрой улыбочкой, почти ухмылкой. Только теперь его лоб покрылся морщинами.

— Это слухи, господин Шекспир. Во всех тавернах, постоялых дворах и харчевнях от Вестминстера до Уайтчепела только и разговоров, что о леди Бланш. Такая трагедия, сэр. Я просто подслушал и записал.

— В листке была строчка, обвиняющая иезуитского священника Саутвелла в убийстве с использованием того, что ты описал как «распятие, мощи и клинок». Что это значит и где ты это слышал?

У Глиба забегали глаза, словно ему было тяжело смотреть Шекспиру прямо в лицо.

— Сэр, это все городские сплетни о том, что этот распутный папист и есть убийца. Уверен, вы и сами это слышали.

Шекспир терял терпение.

— Я мог услышать о предположении, но не о доказательстве. Но мы отвлеклись. Что означают слова «распятие, мощи и клинок»?

Глиб мялся, словно не понимал вопроса. Он весь вспотел, несмотря на утренний холод.

— Господин Шекспир?

— Распятие, мощи. Что ты знаешь об этом?

— Ну, сэр, ничего. Я употребил их только как метафору. Это же символы дьявольских католических ритуалов. А вы что подумали, господин Шекспир?

Раздражение Шекспира росло. Он не верил ни единому слову Глиба. Этот человек был скользкий как угорь.

— А как насчет обвинений против леди Дуглас и леди Френсис в том, что они не оплакивают смерть кузины?

— Так и это — слухи.

— Хватит болтать, Глиб. Клеймо тебе уже поставили. За то, что ты собираешь подобные сплетни, ты можешь лишиться ушей. А если ты будешь их повторять, то советую выдернуть себе язык и скормить его ястребам. Хватит с меня этих бредней, Глиб. Мы продолжим нашу беседу в тюрьме. Ты арестован. Следуй за мной.

Глиб выставил руки, словно желая остановить Шекспира.

— Господин Шекспир, что вы хотите узнать? Клянусь, я расскажу вам правду.

— Разве ты еще не понял? Я хочу знать, кто сообщил тебе о мощах и распятии. Я хочу знать, кто упомянул имя Роберта Саутвелла. Или ты немедленно выкладываешь мне эти сведения, или сегодня вечером будешь делить ночлег с ворами и убийцами, а возможно, подвергнешься допросу с пристрастием.

Узкие глазки Глиба заблестели. Шекспир знал, что добился своего: Глиб был в отчаянии, он напуган.

— Господин Шекспир, все это я услышал в таверне, об этом говорили подмастерья и торговцы, сэр. Это же сама кровь Лондона — всем нужны новости. Я смог продать в два раза больше экземпляров «Лондонского вестника», сэр.

— Я тебе не верю. Ты пойдешь со мной.

— Дайте мне сначала одеться. На улице мороз.

— Возьми накидку и сапоги.

Шекспир услышал тихий свист за спиной и резко повернулся. У лестницы, менее чем в трех футах от него, демонстративно выставив свои груди, стояли две обнаженные проститутки, сестры, если верить словам Глиба. Они действительно были очень похожи, эти пышущие здоровьем девицы.

Девицы были такими соблазнительными, что уже через мгновение Шекспир ощутил возбуждение, как и любой другой мужчина, будь он на его месте. Джон обернулся, и вовремя: Глиб пытался сбежать через заднюю комнату. Шекспир хотел было погнаться за ним, но женщины обступили его с двух сторон и принялись обнимать, ласкать, пытаясь поцеловать, хватать за руки, не давая ему уйти. В гневе он оттолкнул их и бросился за Глибом, но тому удалось бежать.

Женщины расхохотались.

— За это придется заплатить, — в ярости бросил им Шекспир, и тут же почувствовал себя дураком.

— Заплатить, милый? Для тебя — бесплатно и в любое время. — Они снова расхохотались, и Шекспир понял, что дело проиграно. Позже он пришлет людей, чтобы те уничтожили пресс. Женщины, веселясь, удалились наверх, видимо, чтобы одеться, а тем временем Шекспир принялся обыскивать комнату Он нашел оттиск поэм Аретино [38]и несколько гравюр на дереве, иллюстрирующих памфлеты. Кроме того, обнаружилась кипа сборников нелепых предсказаний французского мошенника Нострадамуса и рассказ о недавнем путешествии сэра Уолтера Рейли в Новый Свет. Шекспир взял по одному экземпляру поэм и сборника, а также — последний листок «Лондонского вестника», и понес их на улицу, где его поджидал Слайд с лошадьми.

— Он там, господин Шекспир?

— Лучше не спрашивай, Гарри.

Глава 13

Неподалеку от собора Святого Павла, в Стейшнерз-Холл, в зале заседаний правления в одиночестве сидел Джоб Моллинсон и через высокое окно рассматривал унылые зимние сады компании. Рукой он поддерживал подвязанную нижнюю челюсть, словно это могло облегчить зубную боль, которая мучила его с самой ночи. Обычно, когда его голова не гудела, словно наковальня, по которой бил кузнечный молот, Моллинсон почти всегда пребывал в прекрасном настроении и слыл великолепным рассказчиком. Теперь его бил озноб и хотелось, чтобы день поскорей закончился. Он пришел сюда, потому что дома жена замучила его своей заботой. Ее утоляющие боль бальзамы помогали плохо, а болтовня лишь усиливала страдания. Прогулка на свежем воздухе до Стейшнерз-Холл показалась ему лучшим способом отвлечься.

Вошел слуга в ливрее и заговорил с ним. Несколько мгновений Моллинсон раздумывал, затем кивнул, слуга исчез, а спустя минуту появился уже вместе с Джоном Шекспиром.

Моллинсон поднялся, приветствуя его, и мужчины пожали друг другу руки. Они встречались раньше, на званом обеде в ратуше в честь начала экспедиции Джона Дэвиса, отправляющейся на поиски северо-западного морского пути, затем два или три раза по государственным делам, когда были найдены документы, подтверждающие заговор мятежников.