Сандра Лессманн - Королевский судья
— Благодарю вас. Продолжайте!
Джон Хэгью подтвердил рассказ Томаса Мастерса, однако не мог с уверенностью сказать, видел ли у обвиняемого нож. Наконец обвинитель привел избитого Бреанданом тюремщика Ньюгейта и еще нескольких свидетелей, которые должны были подтвердить буйный нрав ирландца. Некий владелец ломбарда из Уайтфрайарса рассказал, как обвиняемый предлагал ему для продажи шпагу обвиняемого.
Тут Бреандан снова взорвался.
— Лжец, ты в глаза меня не видел! — гневно вскричал он. — Сколько тебе заплатили за клевету, подлец?
И снова сэр Орландо строго призвал его к порядку:
— Обвиняемый, я сотру вас в порошок, если вы еще раз позволите себе оскорбить суд, будьте уверены! Если хотите, можете задавать свидетелю вопросы, но придержите ваш язык!
Однако ирландец понимал, что бессмысленно расспрашивать лжесвидетеля, и промолчал. Тогда судья предложил ему оправдаться. Бреандан изложил свою версию ссоры и решительно отверг обвинение в том, будто хотел ограбить советника.
— Вы утверждаете, что справились с тремя вооруженными мужчинами, хотя сами были безоружны? — спросил Трелоней. — Как это возможно?
— Милорд, я всю жизнь был наемником. Тут научишься драться. Я бы справился и с пятью лондонцами, которые только тем и занимаются, что отращивают себе животы. Я могу пригласить свидетеля?
— Пригласите, — согласился сэр Орландо.
Слушая показания владельца школы фехтования, расхваливавшего умение ирландца владеть оружием, Трелоней рассматривал обвиняемого. Макмагон был не очень высок, изможден, изнурен голодом и резко отличался от тех упитанных горожан, которых давеча помянул. Было ясно, что человеку, так хорошо владевшему оружием, не пришлось бы голодать, если бы гордость позволила ему зарабатывать себе на жизнь нечестным путем. Мысленно сэр Орландо согласился с иезуитом. И все-таки не исключено, что в тот день ирландец, может быть, отчаявшись, отмел свои сомнения и совершил воровство.
С интересом Трелоней изучал это молодое красивое лицо, принявшее презрительное, но искреннее выражение. В нем не было ни увертливости, ни низости, это сэр Орландо увидел сразу, за время своей работы он научился читать по лицам. Этот человек, несомненно, не был вором по призванию и скорее всего не угрожал советнику оружием, а просто украл у него шпагу, когда тот зазевался. Трелоней предполагал, что уже одно наемническое прошлое Макмагона было достаточным основанием для торговцев записать его в число тех бессовестных бродяг, кого лучше всего отправлять на виселицу... Возможно, они и преувеличивали опасность такого человека для общественного порядка, но это были уважаемые горожане, и они дали присягу; их обвинения не могут быть просто сотканы из воздуха, а вот обвиняемый, начисто отрицавший факт кражи, был не очень убедителен.
Трелоней посмотрел в сторону иезуита, с тревогой наблюдавшего за ходом процесса. Судья сразу понял, что только Фоконе мог одеть и помыть обвиняемого, чтобы тот произвел наиболее выгодное впечатление на присяжных. Действительно ли он считал ирландца невиновным? Или он, римский священник, просто пытался спасти единоверца от обвинения протестантского суда?
Трелоней не сомневался, что присяжные сочтут обвиняемого виновным. Они не могли проигнорировать показания владельца ломбарда и деталь, упомянутую мировым судьей, а именно признание ирландца в том, что он взял шпагу, и у них не было оснований вопреки явным доказательствам оправдать его.
Сэр Джон Дин так составил обвинение, что участь Макмагона, если присяжные признают его виновным, была решена. Бывший лорд-мэр и верховный мировой судья, он обладал достаточными юридическими познаниями для этого и беззастенчиво использовал их. При этом ему не составило бы никакого труда так сформулировать обвинение, чтобы вор отделался более легким наказанием, как делали многие обвинители, не хотевшие марать руки кровью. Несоразмерная жестокость, проявленная сэром Джоном, навела Трелонея на мысль, что советник просто хотел отомстить и руководствовался не соображениями справедливости.
Сэр Орландо снова посмотрел на обвиняемого, вызвавшего своего второго свидетеля. В конечном счете жизнь обвиняемого находилась в руках судьи, и Трелоней решил спасти его. Им двигало не сострадание, а возмущение тем, что сэр Джон воспользовался законом для расправы с личным обидчиком.
Когда свидетели высказались, ирландец вернулся к остальным арестантам и к барьеру пригласили следующего подсудимого. После заслушивания последнего дела сэр Орландо обратился к присяжным:
— Господа присяжные, вы выслушали все показания. Теперь для вас настало время удалиться и решить вопрос о том, виновны ли обвиняемые в преступлениях, которые рассматривались сегодня, ведь вы являетесь единственными правомочными судьями... — Он изложил в нескольких словах каждое дело. — ...Вы слышали, в чем обвиняется Брендан Макмагон — в разбойном нападении и краже шпаги стоимостью пятнадцать шиллингов. Что касается первого преступления, свидетели не смогли доказать, что обвиняемый был вооружен, когда украл у сэра Джона Дина шпагу, а маловероятно, чтобы невооруженный человек мог угрожать насилием вооруженному человеку, вымогая у него ценности. Вы слышали также утверждения обвиняемого, что он не совершал кражи, а лишь оборонялся. Вы должны решить, верите ли вы ему. Если да — вы должны будете признать его невиновным. Если же вы убеждены в том, что он виновен, то я хочу напомнить вам, что вы решаете вопрос о его жизни и смерти. Принимая решение, пожалуйста, подумайте, что ценнее — стоимость шпаги или человеческая жизнь. Да направит вас в вашем решении Бог.
Иеремия вопросительно посмотрел на Джорджа Джеффриса, который понимающе ухмылялся.
— Что это значит? — спросил он у студента.
— Сейчас увидите, — ответил тот и улыбнулся еще шире. — Потерпите немножко, пока не вернутся присяжные.
Джеффрису, судя по всему, доставляло удовольствие мучить своего спутника, и вряд ли можно было уговорить его сократить утомительное ожидание.
Иезуит вполуха слушал следующие три дела графства Мидлсекс. Стемнело, и слуги зажгли сальные свечи, бросавшие тревожный, таинственный свет.
С сильно бьющимся сердцем Иеремия смотрел на вернувшихся лондонских присяжных. Перечислив их имена, писец спросил, пришли ли они к единому решению.
— Да, — был ответ.
— Кто из вас будет говорить?
— Старшина.
Писец снова призвал обвиняемых к барьеру и вторично потребовал от них поднять руку в подтверждение их имен.
— Перед вами стоит Брендан Макмагон. Посмотрите на него. Что вы решили? Виновен ли он в совершении преступления, а именно разбойного нападения и кражи, в чем его обвиняют и за что полагается смертная казнь, или невиновен?
— Невиновен в разбойном нападении, виновен в краже шпаги стоимостью десять пенсов.
Джордж Джеффрис наклонился к Иеремии и шепотом объяснил ему:
— Судья Трелоней намекнул присяжным, чтобы они в своем решении разделили пункты обвинения. Они так и сделали. Закон различает крупную и мелкую кражу. За первую полагается смертная казнь, за вторую — нет. Оценив украденную шпагу в десять пенсов, то есть меньше одного шиллинга — а это и есть граница между крупной и мелкой кражей, — присяжные спасли ирландца от виселицы. Но совсем без наказания он отсюда не выйдет.
— А какое наказание полагается за мелкую кражу? — спросил Иеремия, испытав облегчение.
— Розги! — серьезно ответил студент.
Иезуит замер. Хотя Макмагон и избежал смерти, его все же ожидало наказание жестокое и мучительное, особенно для человека, чья вина заключалась единственно в том, что он защищал свою честь.
Поскольку было уже девять часов вечера, сэр Орландо Трелоней решил перенести заседание на следующее утро. Когда лорд-мэр и городские советники расходились, Трелоней подозвал слугу, которого он просил днем позвать Иеремию, и еще раз послал его в толпу зрителей с тем же поручением.
На сей раз Трелоней ждал иезуита в отдельной комнате и тщательно запер за ним дверь. Он не хотел, чтобы им помешали.
— Благодарю вас. Вы вступились за Макмагона, милорд, даже вопреки воле советника, — сказал Иеремия.
— Боюсь, это еще не конец, — с тревогой в голосе возразил судья. — Поэтому я и хотел с вами поговорить. Вы знаете, мера наказания для тех, кто признан виновным, провозглашается лишь в последний день заседания.
— Да, мне известно, какое наказание ожидает Макмагона, — сухо сказал Иеремия.
— К сожалению, это не все. Так как ваш ирландский друг не имеет ни дома, ни работы, то есть считается вором и бродягой, в принципе мой долг был бы отправить его в исправительный дом на неопределенное время. Но лондонский исправительный дом Брайдуэлл подчиняется независимому совету, куда входят лорд-мэр и некоторые члены городского совета. Только они решают, как долго осужденный останется там и каким наказаниям его следует подвергать, то есть они могут сечь заключенных столько, сколько сочтут нужным. И сэр Джон Дин — один из членов данного совета. Вы понимаете, что это значит. Направив Макмагона в Брайдуэлл, я выдам его врагу. И боюсь, для обоих это будет иметь роковые последствия. Иеремия побледнел:
